- Дорогой мой муженек, - сказала она.
Немного погодя они поднялись и, не замечая ничего вокруг, спустились по сосновой роще к трамвайной остановке. Возвращаясь на пароме, они решили, что обвенчаются на той же неделе. Мак обещал не ехать в Неваду.
На следующее утро он встал подавленный. Он продавался. Бреясь в ванной, он поглядел на себя в зеркало и сказал вполголоса:
- У, стервец, продаешься-таки сукину отродью.
Он пошел к себе в комнату и написал письмо Мейси.
Дорогая Мейси,
Честное слово, ты ни одной минуты не должна думать, что я тебя разлюбил, но я обещал ехать в Голдфилд помочь ребятам наладить газету, и надо держать слово. Я пришлю тебе свой адрес, как только приеду на место, и если я тебе действительно буду почему-нибудь очень нужен, то я сейчас же приеду обратно. Честное слово, приеду.
Целую тебя без счета и люблю, Фейни.
Он пошел в контору "Бюллетеня", взял расчет, уложил свой чемодан и отправился на вокзал узнавать, когда идет поезд в Голдфилд, Невада.
КАМЕРА-ОБСКУРА (9)
Весь день от фабрик искусственного удобрения несло чем-то отвратительным и всю ночь хижина была полна комаров, от которых впору было бежать и было это на Восточной отмели в Крисфилде. Будь у нас моторный баркас чтобы переплавлять их через залив мы могли бы возить наши помидоры и маис и ранние персики прямо в Нью-Йорк вместо того чтобы обогащать балтиморских перекупщиков; могли бы завести огородное хозяйство отправлять ранние овощи орошать удобрять обогащать истощенные табаком участки на Северной косе; будь у нас моторный баркас мы могли бы зимой перевозить на нем устриц разводить черепах для продажи.
А на товарных путях я разговорился с молодым парнем немного постарше меня он спал на одной из товарных платформ спал на самом припеке и вокруг стоял запах маисовой соломы и несло гниющей сельдью с фабрик искусственного удобрения. В его курчавых волосах торчали соломинки и в широко раскрытый ворот рубахи видно было до пояса бронзовое от загара тело. Парень был должно быть никчемный но он бродяжничал от самой Миннесоты и направлялся на юг и когда я сказал что впереди Чесапикский залив он нисколько не удивился и сказал Да, тут пожалуй не переплывешь Ну да я наймусь на рыбачье судно.
БОЛЬШОЙ БИЛЛ
Большой Билл Хейвуд48
родился в 69-м в меблированных комнатах в Солт-Лейк-Сити.
Он вырос в штате Юта, учился в Офере, горняцком поселке, где в субботу вечером дулись в фаро, и виски лилось на игорные столы, усыпанные новенькими серебряными долларами.
Когда ему было одиннадцать, мать отдала его на выучку к фермеру, но он сбежал когда фермер отлупил его кнутом. Это была его первая стачка.
Он окривел, стругая рогатку из дуба.
Он служил продавцом на складах, держал фруктовый ларек, работал капельдинером в театре Солт-Лейк-Сити, был рассыльным, коридорным в отеле "Континенталь".
Когда ему было пятнадцать
он отправился на рудники в округе Гумбольдт, Невада,
с ним была прозодежда, фуфайка, синяя блуза, рудничные сапоги, два одеяла, шахматы, перчатки для бокса и здоровенный ломоть сливового пирога, который мать припасла ему на дорогу.
Когда он женился, он отправился в Форт Мак-Дермитт, построенный некогда для защиты против индейцев, теперь покинутый, потому что нет больше границы;
там жена родила ему первого ребенка без доктора и без повитухи. Билл сам перерезал пуповину, сам зарыл послед;
ребенок выжил. Билл добывал деньги как мог, работая землемером, косцом в Райской долине, объезжая жеребят, колеся по дикой гористой местности.
Они лишились участка, все пошло прахом, жена хворала, надо было содержать детей. Он отправился работать шахтером на серебряные разработки Силвер-Сити.
В Силвер-Сити, Айдахо, он вступил в Западную федерацию горняков и занял там первую выборную должность; он был делегатом от шахтеров Силвер-Сити на съезд ЗФГ, созванный в Солт-Лейк-Сити в 98-м.
С той поры он был организатором, пропагандистом, защитником, нужды шахтеров были его собственными нуждами; он вынес на своих плечах борьбу в Кер-д'Ален, Теллюрайд, Криппл-Крик49,
вступил в Социалистическую партию, много писал и выступал по всему Айдахо, Юта, Монтана, Колорадо на собраниях шахтеров, бастовавших за восьмичасовой рабочий день, сносные жизненные условия, долю в богатстве, которое они добывали из толщи холмов.
В Чикаго в январе 1905-го созвана была конференция в том же зале, где двадцать лет назад анархисты устраивали свои митинги.
Уильям Д.Хейвуд был бессменным председателем. Именно на этой конференции составлен был манифест, который положил начало ИРМ.
Когда он вернулся в Денвер он был схвачен и доставлен в Айдахо и судим вместе с Мойером и Петтибоном за убийство овцевода Штойенберга, бывшего губернатора Айдахо, разорванного бомбой в собственном доме.
Когда их оправдали в Бойсе (и защитником был Дэрроу), Большой Билл Хейвуд уже был известен как вождь рабочих от побережья до побережья.
Теперь нужды всех рабочих были его нуждами, он был представителем Запада, пастухов и лесорубов, батраков и шахтеров.
(Паровой бурав оставил без работы тысячи шахтеров; паровой бурав запугал шахтеров Запада.)
ЗФГ становилась консервативной. Хэйвуд работал с ИРМ "строя новое общество в скорлупе старого", в 1908 году вел кампанию за кандидатуру Дебса в президенты. Он принимал участив во всех крупных стачках Востока, где нарастала революционная волна, в Лоренсе, Паттерсоне, в Миннесоте, когда там бастовали металлисты.
Американский экспедиционный корпус отплывал за море спасать займы Моргана, спасать Вильсонову демократию, и они стояли у гробницы Наполеона и грезили об империи, пили коктейли из шампанского в баре Риц и спали на Монмартре с русскими графинями и грезили об империи по всей стране, на всех постах Американского легиона и на всех банкетах бизнесменов; стоило немалых денег заставить орла клекотать;
линчевали пацифистов и германофилов и уоббли и красных и большевиков.
Билл Хейвуд был привлечен по делу Ста одного в Чикаго где судья Лендис царь бейсбола
без лишних формальностей неуместных в этом продажном суде
щедро оделял приговорами к двадцати годам заключения и к штрафу в тридцать тысяч долларов.
После двух лет в Ливенуорсе Большого Билла отпустили на поруки (ему было пятьдесят, грузный надломленный человек) Война кончилась но в Зеркальном зале Версаля они учились строить империю;
суд отказал в пересмотре дела.
Хейвуду предстояло или бежать, нарушив поруки, или возвращаться в тюрьму на двадцать лет.
Он был болен сахарной болезнью, он прожил трудную жизнь; тюрьма сломила его здоровье. В России рабочая республика; он поехал в Россию и несколько лет жил в Москве и умер там и большой остов надломленного грузного тела сожгли и пепел похоронили у Кремлевской стены.
КАМЕРА-ОБСКУРА (10)
Старый майор часто водил меня в Капитолий во время сессий сената и палаты представителей. Он был очень стар. Я никак не мог запомнить сколько ему лет он служил еще в интендантстве армии конфедератов и держал себя с большим достоинством.
Все служители кланялись старому майору кроме рассыльных но они были еще маленькие мальчики не многим старше брата он сам был когда-то рассыльным в сенате и случалось что какой-нибудь депутат или сенатор удостаивал его взглядом полуприщуренных глаз. А вдруг это кто-нибудь из стоящих... и поклонятся или радушно пожмут руку или хотя бы кивнут.
Старый майор всегда был одет в щегольскую визитку и носил баки котлетками тусклым солнечным утром мы медленно шли в Ботанический сад и смотрели на маленькие ярлычки на деревьях и кустарниках и видели как жирные воробьи и скворцы прыгают по тускло-зеленой траве и поднимались по ступеням лестницы и в тусклой полутьме галереи проходили мимо мертвых статуй разной величины и по залу сената тускло-красному и комнате президиума и палате тускло-зеленой и снова по комнатам президиума и по залу Верховного суда, я уже забыл теперь какого цвета Верховный суд и комнаты президиума, и шепот за дверями галереи посетителей и мертвый воздух и голос глухо отдается под стеклянным фонарем потолка и стук пюпитров и длинные коридоры где воздух мертвый и ноги у нас гудят от усталости и я вспоминаю о скворцах на тускло-зеленой траве и о длинных улицах где воздух мертвый и ноги у меня гудят от усталости и ломит переносицу и старики раскланиваются остро поглядывая полуприщуренными глазами.
