Неизвестен точно тот день и час, когда иерархов Третьего рейха впервые посетила мысль о необходимости создания подобной структуры. Известно лишь, что задолго до прихода Гитлера к власти Й. Геббельс задумал замечательную по его разумению «многоходовку» – подкинуть мысль о необходимости создания организации, которая занималась бы просвещением и пропагандой; возглавить эту организацию, доказав ее незаменимость; сделать все для перерастания ее в министерство, с ним – Геббельсом – во главе.
Однако действительность превзошла все самые смелые ожидания. Все случилось не в несколько этапов, как планировалось, а единым махом. Через 2 дня после выборов в рейхстаг, 7 марта 1933 года, Гитлер на одном из заседаний официально заявил о своем намерении создать министерство пропаганды[73]. Что и было сделано. Официальный указ был подписан имперским президентом Гинденбургом и канцлером А. Гитлером 12 марта 1933 года. На следующий день он появился в имперском сборнике законов. Документ гласил: «Имперское министерство народного просвещения и пропаганды основывается для целей просвещения и пропаганды политики имперского правительства среди населения, а также с целью национального возрождения немецкого отечества. Руководитель данного учреждения впредь будет наименоваться имперским министром народного просвещения и пропаганды. Отдельные задания для министерства будет определять имперский канцлер. Он же в согласии с соответствующими имперскими министрами будет определять задачи их деловой сферы, переходящие к новому министерству, включая тот момент, когда окажется затронутой сфера компетенции соответствующих министерств»[74].
Новое министерство с первых минут своего существования стало костью в горле для очень многих, поскольку перетянуло к себе часть функций иных министерств, получив на это одобрение высшей государственной власти. Спустя три месяца в особом постановлении будут конкретно указаны министерства, обязанные «поделиться» влиянием[75]. Документ появился за подписью Гитлера. Из него следовало, что новый министр пропаганды получает самую широкую степень полномочий и становится ответственным за все, что можно отнести к «задачам духовного влияния на нацию, задачам пропаганды во имя государства, культуры и экономики, а также осведомления общественности как внутри страны, так и за ее пределами о порядке управления мероприятиями, служащими для всех этих целей»[76]. Министерство иностранных дел передало министерству пропаганды контроль за новостями, просвещением за пределами Германии, искусством, различными художественными выставками, кино и спортом. Министерство внутренних дел – контроль за управлением высшими политическими учебными заведениями, подготовкой и проведением национальных праздников и государственных торжеств, искусством, музыкой, театром и кино. Министерство экономики и Министерство сельского хозяйства передали контроль за выставками, ярмарками и рекламным делом. Министерство транспорта, управлявшее, в частности, и почтой с телеграфом, передало всю национальную сеть агентств, бюро путешествий и экскурсий, а также все права на управление радиовещанием[77].
О таком Геббельс не смел и мечтать. В его руки пришла настоящая, реальная власть. Оставалось каторжным трудом и интригами эту власть удержать, благо тех, кто мечтал бы подпортить ему триумф, хватало с излишком.
Вторжение нового министерства в сферы интересов старых не могло обходиться без конфликтов. Совсем недавно Геббельс сетовал, что при дележе министерских должностей его обошел Бернхард Руст, и вот уже он сталкивается с ним вновь, правда, при совсем иных обстоятельствах. Соперничество переходит на новый, более высокий уровень. Теперь за сферы влияния бились министры. Дело в том, что горячим желанием Геббельса было подчинить себе университеты, а Руст – глава Министерства по науке, воспитанию и образованию – не торопился отдавать своему сопернику столь важную сферу. Всесильный министр народного просвещения и пропаганды получил лишь утешительный приз в виде училищ, профиль которых был связан с искусством. Рассудив, что лучше хоть что-то, чем совсем ничего, Геббельс включит их в созданную позже палату культуры.
При перераспределении компетенций пресса, конечно, тоже не осталась в стороне. Министерство внутренних дел вынуждено было уступить право контроля за германской прессой, в то время как Министерство иностранных дел – значительную часть полномочий, связанных с формированием
общественного мнения за рубежом. Публичное заявление по данному вопросу последовало 24 мая 1933 года. Геббельс подчеркнул, что важнейшей задачей возглавляемого им министерства является формирование общественного мнения за рубежом. Гитлер поддержал своего министра заявлением о том, что Департамент по делам печати Министерства иностранных дел «ограничит свою деятельность традиционными рамками», в то время как «активную пропаганду за рубежом» будет вести министерство Геббельса со своим собственным отделом печати. Естественно, что министра иностранных дел Риббентропа такой поворот дел не обрадовал. Он пытался использовать все свое влияние на Гитлера, с тем чтобы отвоевать право на руководство всей пропагандой за границей. Защищая свои только что приобретенные права, Геббельс действовал жестко. Когда представители Министерства иностранных дел появились в министерстве пропаганды, чтобы получить необходимые им сведения, они обнаружили все помещения закрытыми. Конфликт дошел до того, что Гитлер вынужден был сойти со своего Олимпа, чтобы примирить противоборствующие стороны. Вызвав обоих, он приказал им сесть и выработать сообща решение. Прошло три часа, но они так ни о чем и не договорились. Гитлер вынужден был сам продиктовать решение, которое он считал компромиссным.
Обрастая все новыми функциями, министерство, нацеленное на «духовную мобилизацию Германии», стало стремительно увеличиваться в размерах, попутно пополняя свой штат все новыми работниками. Естественно, с началом войны темпы комплектования штата существенно выросли. Так, к 1 апреля 1939 года на ниве просвещения Германии трудились 956 человек, а 1 апреля 1940 года – уже 1356. В течение следующего года общая цифра занятых в министерстве служащих достигала 1902 человек[78].
Особо следует заметить, что людей набирали далеко не случайных. Кадры министерства пропаганды выгодно отличались на общем партийно-административном фоне нацистской Германии. Прежде всего, там были заняты сравнительно молодые люди. Средний возраст чиновников составлял 39 лет. В целом это было на 5 лет меньше среднего возраста членов нацистской администрации и на 10 лет меньше возраста государственной партийной верхушки. Семьи, откуда пришли на службу будущие работники министерства, как правило, играли заметную роль в истории еще кайзеровской Германии. Соответственно, уровень образованности чиновников министерства был намного выше, чем у тех, кто был занят в других министерствах и ведомствах. Примерно половина имела университетские дипломы, в то время как общий показатель кадров с высшим образованием в иных министерствах составлял лишь 25 %. В два раза больше было и тех, у кого имелись университетские ученые степени. Третья часть кадров получила гуманитарное образование. А это было вообще не характерно для нацистской Германии, где гуманитарии редко занимали действительно важные посты в администрации. Итак, лучшими рекомендациями при приеме на работу служили высшее гуманитарное образование и научные регалии. Подобная политика подбора кадров не замедлила принести свои плоды: работники Геббельса обладали именно теми знаниями, которые были необходимы хорошим пропагандистам.
Выгодно отличаясь от других министерств по составу работников, новая организация имела, с одной стороны, традиционное для третьего рейха структурное построение, что выражалось в замкнутости на центральную фигуру руководителя, с другой стороны – более четкую систему ответственности каждого из сотрудников. В вопросе организации министерства наиболее наглядным источником являются воспоминания главы отделения Немецкой прессы Г. Фриче[79]. Восстановленная им по памяти структура министерства хотя и не является стопроцентно полной, однако верить этой схеме можно[80].
