Но у Элизабет, которая также слышала выступление Лилы, не было причин для колебаний, и она сказала:

— Ты жестокая. Лила. — Обычно ровный голос Элизабет зазвенел. — Ведь ты на самом деле ему нравишься.

— Да ладно, я ведь только хотела помочь ему. Кажется, ты тоже упрашивала его выйти на соревнования, правда, безуспешно. Может, ты просто завидуешь, что я так легко справилась с тем, что не удалось тебе?

— Я говорю не об этом, и ты прекрасно все понимаешь, — продолжала Элизабет. — Он там только из-за тебя. А ты подумала, что будет, когда он узнает, что все это время ты просто смеялась над ним?

— Ты слишком чувствительна, Лиз. Роджер знает, что между нами ничего не может быть. У нас нет ничего общего.

«Уж это точно», — подумала Элизабет. В Роджере есть честность, сострадание, теплота, а все, чем может похвастаться Лила, — это хорошенькое личико и солидный счет в банке. Но говорить все это Лиле бесполезно. Она сказала другое:

— Может быть, я действительно чувствительна, Лила, потому что я знаю Роджера, а ты — нет. Но единственное, чему я рада, это тому, что он участвует в забеге. И по моим прогнозам он еще всем вам утрет нос.

— Эй, Лиз, ты что, стала единственным членом клуба фанатов Роджера? — спросила Джессика.

— Потому что я верю в него.

— Ну а как же Тодд?

— А причем тут Тодд? — спросила Элизабет.

— А в него ты не веришь? Или ты внезапно сменила веру?

— О чем ты, сестренка? — так раздраженно Элизабет говорила с Джессикой всякий раз, когда та начинала выводить ее из терпения. Она была лишь на четыре минуты старше сестры, но иногда ей казалось, что эти минуты были годами. — Ты прекрасно знаешь, что у нас с Тоддом всегда все в порядке.

— Так почему же ты не болеешь за него? — Джессика показала на поле.

Теперь была очередь Элизабет удивляться. Она посмотрела туда, куда показывала Джессика, и увидела разминающегося на дорожке Тодда. В шортах и беговых ботинках, он явно собирался принять участие в забеге. Элизабет раскрыла рот от удивления.

— Что это он там делает?

— Ты хочешь сказать, что не знала? — спросила Джессика.

«Сегодня происходят одни чудеса». — подумала Элизабет. Хотя Тодд был прекрасным баскетболистом, он никогда не проявлял интереса к бегу, не говоря уже о сегодняшних соревнованиях. С возрастающим любопытством Элизабет следила за Тоддом, уже вставшим рядом с другими участниками.

— А это еще что такое? — Брюс Пэтмен презрительно разглядывал Роджера. — Слушай, Роджер, по-моему, ты ошибся. Клоуны выступают не здесь, а в цирке в культурном центре.

Роджер не отвечал. Он молча занял свое место на соседней дорожке чуть впереди Брюса. Как и положено для бега на дистанцию в милю, линия старта была ступенчатой. Чем дольше хранил молчание Роджер, тем сильнее издевался Брюс.

— Вообще-то здесь собрались спортсмены, а не мальчики на побегушках. С чего это ты сюда явился? — Брюс повернулся к Марку Рили, капитану легкоатлетической команды. — Как тебе это нравится, Марк? Это, наверное, то, что называется равными возможностями. Все отбросы могут прийти сюда.

Роджер продолжал молчать. В какой-то степени он даже был рад, что Брюс позволяет себе такое. Вскипавшая в нем злость увеличивала желание победить. Брюс уже не впервые задевал его. Как-то он сказал Роджеру, что его спортивный костюм настолько стар, что ему место в музее. Конечно, остановить Брюса было невозможно.

— Эй, Роджер, ты не слышал, что бывают спортивные шорты? — не унимался Брюс. — Или ты стесняешься показать свои ножки?

— Прекрати, Пэтмен! — крикнул со своего места Тодд. — Надоело тебя слушать.

Но Брюс не собирался внимать замечаниям.

— Знаешь, Уилкинз, не лезь не в свое дело. Если ему не нравится, пусть сам постоит за себя.

Но Роджер был невозмутим, и Брюс мог говорить до посинения. Роджер ушел в себя: он копил силы.

А рядом по дорожке расхаживал тренер Шульц. Он нервничал. Он знал, что у него в команде были хорошие бегуны, но и соперники были не слабые. Да, предстояла трудная борьба. Никто из его школы уже давно, с 1956 года, не одерживал победы в этих соревнованиях.

В это время Элизабет говорила Инид:

— Посмотри на Шульца. У него такой вид, будто он только что кого-то похоронил. Инид кивнула, откинув волосы с лица:

— Будешь мрачным, если вот-вот лишишься работы.

— Ты о чем?

— Мне сказал Уинстон Эгберт, что слышал, будто Шульца увольняют. Он сказал, что, если никто из Ласковой Долины не выйдет в финал на Барте, беднягу понизят. Дадут какую-то работу в спортивном управлении.

— Я не верю, — сказала Элизабет. Как автор рубрики «Глаза и уши», она обычно была в курсе всех школьных событий. Но это было новостью и для нее.

— Интересно, как они это сделают? Ведь тренер Шульц — это опора.

— И на солнце бывают пятна, — заметила Инид. — Надо признать, что он стареет. Может, они хотят свежих веяний в спортивной жизни школы?

— Это надо проверить. Может, Джон Пфайфер что-нибудь знает.

— Не горит, — сказала Инид, увидев, что тренер подошел к микрофону, установленному рядом с местом старта. — По-моему, начинается.

— Доброе утро, школьники и преподаватели! — Глубокий баритон тренера Шульца разносился над стадионом. Все разговоры тут же прекратились. — Добро пожаловать на забег памяти Бартона Эймса. Как известно, забег посвящен безвременно ушедшему от нас прекрасному молодому человеку, который любил бег так же, как любил жизнь. Его родители основали эти ежегодные соревнования, чтобы дать подросткам возможность почувствовать себя увереннее в жизни. Сегодняшний победитель и двое других, занявшие призовые места, будут участвовать в финальных соревнованиях на следующей неделе вместе с другими лучшими спортсменами нашего района на первый приз и стипендию колледжа Ласковой Долины. Я имею честь представить вам участников сегодняшнего забега. По первой дорожке бежит Марк Рили, по второй — Брюс Пэтмен, по третьей — Роджер Барретт, четвертая дорожка — Тодд Уилкинз, пятая — Питер Сорли, шестая — Тони Эстебан. Пусть победит сильнейший. Спортсмены, на старт… внимание… — Раздался пронзительный звук серебряного свистка тренера Шульца, и шесть юношей стартовали.

Брюс Пэтмен вырвался вперед и возглавил группу бегущих. Проносясь мимо Роджера, он презрительно фыркнул. Марк несся за ним, отставая на доли секунды, за ним бежали Тони, Тодд и Питер. Роджер позади всех.

Лила хмыкнула.

— Только посмотрите на Банни. Будет чудо, если он продержится хоть один круг.

Элизабет, сидевшая прямо перед ней, смотрела на все это со смешанным чувством. Естественно, она болела за своего мальчика, но Роджер волновал ее не меньше. Она не знала, почему решил участвовать Тодд, но ей было ясно, что стипендия больше всех нужна Роджеру. Было бы здорово, если бы Тодд и Роджер разделили первое место. Но пока ни тот, ни другой не давали повода к особому оптимизму. Впереди был Брюс Пэтмен. Олицетворение образцового бегуна, он мчался, как лань. Его ближайший соперник, Марк Рили, отставал на целых десять шагов. На его худом, узком лице проступало напряжение. Другие же сильно отставали, и к середине дистанции их цепочка растянулась на добрую четверть круга.

Брюс оглянулся. То, что он увидел, укрепило его уверенность в своей победе. Он был опытным бегуном и мог бы стать звездой легкоатлетической команды в беге на милю, если бы расписание тренировок не совпадало с занятиями его любимым видом спорта — теннисом. И все равно он чувствовал, что сейчас он вне конкуренции. Марк специализировался на коротких дистанциях и вряд ли был способен сделать рывок и обогнать Брюса; остальные же были слабыми соперниками. Даже Тони Эстебану было не по зубам тягаться с ним, Брюсом. Сейчас Тони шел третьим, и хотя все знали, что он приберегает силы для последнего этапа, он так сильно отставал от Брюса, что уже не смог бы догнать его. Кроме того. Тони был силен на длинных дистанциях, где его выручала удивительная выносливость. Ну и, наконец, он участвовал в этом забеге, больше поддавшись давлению тренера, чем из желания победить. Тодд, Питер и Роджер были темными лошадками, но они, кажется, не представляли опасности.