– А ты снова уходишь! Куда? Мы могли бы править вместе...
– Я не хочу править...
Ее ладонь скользнула по моему лицу, скользнула, легла на губы.
– Ты меня всю искусал! Искусанная царица – какой ужас!.. Почему ты не можешь остановиться, Тидид? Где твой дом? Где твоя жизнь?
Что тут ответишь? Права была ТА, что пришла ко мне вместе с теплым дождем: иногда надо просто не отталкивать то, что само падает в руки. Просто не отталкивать...
– Куда ты хочешь плыть? В никуда? Тебе уже мало нашего мира?
Я осторожно отвел ее пальцы от лица, повернулся, прижался к ее плечу.
– Нет. Но этот мир... эти миры – чужие. Если хочешь... Если хочешь, мы уплывем вместе...
Привстала, поглядела мне прямо в глаза.
– Вместе? А ты? Ты этого в самом деле хочешь, Диомед?
– Да!
– Спасибо...
За слюдяным окошком темень, осенняя ночь навалилась на Аласию, умирает бронзовый светильник. В эту ночь она не стала его гасить...
– Помнишь, я рассказывала тебе о лидийце Гиге? Тот воевода был неглуп – выбрал жизнь и царство. Его потомки до сих пор правят в Лидии. А ты решил бежать...
– Вместе с тобою, – улыбаюсь я.
Сплелись наши руки, острым потом пахнет ее тело...
– Тидид, глупый Тидид! Ты не царь, ты просто наемник, перекати-поле, тебе все равно, по какой земле вести войска. А я – правительница. Я и есть Царство, понимаешь? Пока я жива, пока не вырос мой сын...
– Значит, я искусал все Царство Хеттийское? – смеюсь в ответ.
...Ее кулачок снова впивается в ребра.
– Это тебе, ванакт! Да, я и есть – Хеттийская держава. Венец снимают только вместе с головой...
...Или бросают на каменные плиты. Или просто кладут на алтарь. Но я не стал спорить. Цулияс, царевна Хеттийская, дочь Великого Солнца Суппилулиумаса, права. Не все рождены быть царями.
И не надо!
Я прижался губами к ее груди, скользнул ладонью к влажному лону...
– Погоди! – застонала она. – Погоди, Диомед...
Выпрямилась, снова взглянула в глаза.
– Если... Если когда-нибудь я найду тебя? За Океаном, в Эребе, в Тартаре, в царстве Телепина, на полях Иалу? Мы... Мы будем вместе, Тидид?
«...Иногда для счастья нужно так мало – просто протянуть руку... Не отталкивай... не отталкивай... не отталкивай...»
– У этого алтаря, пред ликом богов, я, Диомед, сын Тидея, клянусь...
– У этого алтаря, пред ликом богов, я, Цулияс, дочь Суппилулиумаса Тиллусия, клянусь...
* * *
– И что скажешь, дядюшка Антиген?
Ишь на что размахнулся, маленький ванакт! Да только океан – это тебе не наше Лиловое море. Тут мы ползаем от острова к острову, от берега к берегу, ровно лягушки какие. А там лягушкам делать нечего, в Океане этом. Кто же с тобой пойдет?
– Ты пойдешь, дядюшка. И все, кто захочет. Я спрашивал – соглашаются.
– Ну-у, ежели так... Тогда послушай, маленький ванакт, чего тебе коряга старая скажет. Другие корабли нам нужны, не эти, побольше чтобы были, повместительней. И припас нужен, и кормчие, посмелее которые. И сам смелостью запасись – да не на день, не на неделю. Это раньше на Запад вольно ходили, а теперь там небо с морем сомкнулось, ни островов, ни камней – один Океан. А сколько по нему плыть – и сам не знаю. И что там увидим, кого встретим – тоже не знаю. Каждый раз – новое что-то.
– Это ты про Сирен, дядюшка Корягиос?
– Смейся, смейся, маленький ванакт! Это только в сказках глупых Сирены вроде баб с хвостами рыбьими. Видел бы ты тех Сирен! А уж слышать-то их!..
– Увидим, дядюшка. Услышим!
– Ну, когда же такое бывало? Ванакт аргивянский Сирен слушать собрался!.. А корабли, какие нужны нам, я тебе сам обрисую. Первое дело – мачты...
– Э-э, ванакт Диомед! Зачем обижаешь, ванакт Диомед, зачем спрашиваешь? В Азию ходили, под Трою ходили, теперь в Океан пойдем, да! Только знаешь, родич, дед мне рассказывал, давно уже рассказывал. Будто решил один царь со своим войском до края света дойти...
– Ну и как? Дошел?
– Ва-а-ах! Год шел, десять лет шел – дошел. Смотрит – а на краю света ничего – одно болото грязное. В то болото Гелиос-Солнце ныряет, понимаешь? Как тины болотной коснется – шипит, горячее потому что...
– А что было за тем болотом, Мантос?
– Ох, Тидид! Ох ты, Собака Дурная!
– Да не охай, Щербатый. Закис ты тут, на Аласии, жирком порос! Что, венец уже ото лба не отдирается?
– Венец-то отдирается... А люди? Нам присягнули, Тидид, нам верят. И что – все бросить?
– Зачем бросать? Ты же Сияющий, Амфилох, ты знаешь, что, если Номосы соединятся, дорога будет открыта. Раз в неделю в гости к тебе плавать стану!
– Это – если... Океан – подумать страшно. Ведь там даже времени нет!
– А мне этот Крон уже в печенках сидит! Ничего, войско у тебя есть, мои орлы тебе подсобят. С правительницей хеттийской я вроде как... м-м-м... договорился, а Кеми в одиночку с нами не справится.
– Ты знаешь, вчера сюда приплыли Гелен Прорицатель с Энеем. И Калхант с ними...
– Не помер, значит, боговидец? Вот Эней – это хорошо! А где наши?
– Менелай разбит. Кемийцы потопили его корабли, сам он в плену, на Фаросе. Одиссей пропал где-то в Финикии. Гуней Кифиец тоже в плену – в Ливии...
– Довоевались, бродяги!.. Жалко белокурого! И рыжего жалко!
– И Гунея Кифийца жалко?
– Кого-о?!
– Станем Миносами, курет Идоменей?
– Миносе то этаной, курет Диомед!
– Подалирий?
– Ну вы и спятили, ребята! Без лекаря вам точно не обойтись. Так что я с вами.
– Гелен? Эней?
– У нас больше нет дома, ванакт. Лучше уж-в Океан!
– Калхант?
– Боги-и! Вели-и-икие-е боги-и-и мои-и-ми-и-и уста-а-а-м-и-и глася-я-ят, что-о-о...
– Короче, боговидец!
– Да!
* * *
...Лучшая древесина – клен или сосна. Борта высокие, в два раза выше обычных, реи должны поворачиваться, чтобы паруса наискось к ветру ставить, скамейки для гребцов – на сто человек, по два на скамье, а еще лучше гребцов в два ряда усадить, один над другим...
Н-да... Никогда не думал, что корабельщиком стану! Но взялся за копье – не говори, что не мое...
Титаны Океан-Ограничитель и Крон-Временщик – родные братья, сыновья Урана-Неба и Геи-Земли – были разделены изначально. Поэтому для Времени нет ограничений, а в Океане царит безвременье.
Паруса... Обычно мы только гистон ставим да еще маленький – долон – на самом верху. А тут паруса должны в два ряда идти, как и гребцы... Не перепутать бы: гистон, долон и еще этот, средний, никак название не запомню...
А я-то думал, что Миносом просто стать! Взобрался на палубу, скорчил рожу героическую: «В Океа-а-а-а-ан!!!» И – уже Минос. А тут – форма киля, весло рулевое (одно или два, кстати?), а еще борта красить надо, чтобы гниль не взяла, да еще пифосы для воды, и сама вода – протухнет ведь, если не добавить чего надо. А чего надо?
Болтались тут какие-то юркие, с бородами крашеными. Мол, сами все построим, Дамед-ванака, за милую душу построим! Как же, построят! Как в той байке, что мне Идоменей рассказывал: пришел какой-то оборванец на корабль наниматься. Его в шею, а он и говорит: «Вот повезло вам! А то бы я наработал!»
...А еще хорошо бы кедра достать – хотя бы для обшивки. Ох, и дорогой же этот кедр! Разве что малоизвестного Исин-Мардука за бороду тряхнуть, пусть пособит...
Якоря, «вороньи гнезда», канаты... А из чего канаты? Пеньковые, пальмовые? Финикийцы пальмовые предлагают, а вот Идоменей... Ох и тяжко! Да что делать? Лишь того, кто любит труд, люди Миносом зовут...
Так все-таки какие канаты?..
Стучат топоры, пилы визжат, летит во все стороны пахучая стружка. А вот и смола – в глиняном котле булькает, наружу просится. Хорошо!
В последний раз так весело было, когда богоравный Сфенел своего «Коня» мастерил (эх, Капанид, басилей репконосый, как ты там?). А еще говорят, что я только войну люблю!
