Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Еще и война ему! Хорошо Одиссею, ему с невестой об овцах и козах итакийских толковать (ведь хозяйственная!), на свадьбах гулять – Менелаевой и своей... и о войне мечтать («Колесницы-ы-ы-ы впере-е-е-ед!»). А нам домой пора! Ванакту-челноку самое время мчаться в Аргос, потому что Атрей уже сидит на микенском престоле, игра продолжается, вот-вот снова выбросят кости...

...А я так соскучился по Амикле! Так соскучился!

Ничего, маленькая! Скоро буду!

Скоро!

«...Ванакт – солнце, а солнце сжигает тех, кто стоит слишком близко. Пожалей эту девочку, спрячь ее, увези!..»

Зачем, мама, ты это сказала?

* * *

...Близкой грозой дышала туча – громадная, непроницаемо-черная, клубящаяся скрытым огнем. Я замер, застыл, превратился в камешек на речном берегу, в тающую ледышку...

– Радуйся, внук! – пророкотал гром. – Радуйся!

– Радуйся и ТЫ, – с трудом выдохнул я. – Кем бы ТЫ ни был...

Громыхнуло. Острая молния унеслась куда-то в близкую бездну.

–Я – это Я!

Закрыть глаза, замереть, исчезнуть... Не могу! Да и есть ли у меня сейчас глаза? Я камешек, я ледышка...

– И я – это Я, ДЕД! Каждый из нас это – Я.

– Узнаю свою кровь, Диомед! – захохотал гром. – Слушай, внук! Ты сделал то, что нужно было МНЕ, – и Я подарю тебе великую славу. Ты ведь этого хочешь?

И снова молния – еще ближе, еще страшнее. Горячая боль опекла лицо...

– Мне... Мне не это нужно, ДЕД!

Гром обрушился со всех сторон – сверху, снизу, отовсюду. Туча клубилась, горячий ветер открывал клочья, УНОСИЛ прочь.

– Остальное завоюй себе сам, мой нахальный внук! Открою тебе секрет: покорностью от НАС ничего не добьешься. Мне было не легче твоего, Диомед! Мой отец тоже был сумасшедшим. Дерись! Сражайся, пока не победишь – или не погибнешь!

– С кем? – проорал я прямо в черную тьму. – С кем драться? С ВАМИ? С вашей Семьей? С ТОБОЙ?

Мир замер. На миг почудилось: сквозь темную пелену на меня смотрит ЕГО Лик. Холодно, надмирно, безразлично. Но вот что-то живое вспыхнуло в ярких, как утреннее небо, глазах.

– А хоть и со МНОЮ, мальчик. Если бы Я боялся, то до сих пор прозябал бы в чужой утробе. Вам, людям, легче – вам нечего терять! Кем лучше быть – овечьим стадом или львиной стаей? Я не стану помогать. Я превращу тебя в серый пепел, если станешь мешать МНЕ. Но все равно – сражайся! Иначе ты – не МОЙ внук!

Полыхнуло, закрутилось огнем, желтым, невыносимо жарким пламенем, я сгинул, исчез, провалился в Тартар, в безвидность, в никуда...

– Сражайся! – все еще грохотало в ушах. – Сражайся!

...Пот струился по лицу, и не было сил даже привстать, даже провести ладонью по лбу. Нет, неправда! Этого не было! Просто сон, страшный сон, такие иногда снятся перед рассветом...

«Покорностью от НАС ничего не добьешься! Сражайся!»

* * *

Я так и понял – случилось!

Понял, когда в чуткой вечерней тишине простучали возле окон копыта, когда засуетились куреты, когда хлопнула дверь, и Мантос, старшой гетайров, быстро поклонившись, взглянул мне прямо в глаза...

Тегея – маленький пыльный городишко среди гор. Даже не городишко – полтора дома на холме. Мы как раз собирались ужинать, и Любимчик начал рассказывать одну из своих бесконечных баек...

(Увязался-таки со мной рыжий! До Гереи Аркадской проводить вызвался. Стада Лэртовы, оказывается, возле той Гереи пасутся, пригляда требуют. Хозяйственный парень!)

– Из Калидона, ванакт. Война!

В темных глазах курета – темный огонь. Соскучился по Арею, чернобородый!

А я на Одиссея покосился. Ведь ляпнул он перед отъездом о войне! Спьяну, конечно, но все-таки! Накаркал – или угадал?

– Гонца сюда!

А в голове уже мысли в строй становятся, латами звенят. Локры напали? Пираты? Мятеж? Но почему сейчас? Только-только Атрей венец золотой надел...

Подмигнул Капаниду, Щербатому подмигнул. Ничего, прорвемся.

Мы – Аргос!

Оказалось, не локры, и не пираты. Мятеж! Старые знакомые, дедовы племянники – Онхест, Келевтор и Ликопей. Собрали разбойников, ночью взломали ворота...

Дед в темнице, в цепи закован, и дядюшка Терсит в темнице...

...Дий Подземный! Откуда в Калидоне темница?

А в Калидоне – грабеж и бабий вой. Гуляют разбойнички, душеньки тешат.

Ясно! Одно непонятно – почему сейчас?

– Капанид! Амфилох! Вы – в Аргос, верхами, не останавливаясь. Ворота на замок, все войска, что у нас есть, – к Тиринфу. Нападет Атрей – только обороняться, без меня вперед – ни шагу. Что бы ни случилось! Ясно?

– Да, ванакт.

– Всем нашим – тревога. Дружины поднять, но из городов не выходить – пока я не прикажу.

– Да, ванакт!

– Я – в Калидон, за месяц, думаю, управлюсь.

– Счастливой охоты, Тидид!

– А я? Диомед, ты же обещал!

Возле коновязи догнал меня Лаэртид. Коней уже оседлали, осталось в седло взлететь – и ходу, южным Зефиром через Аркадию, через Калидонский залив...

Сопит (прямо как Сфенел!), в глазах обида плещется.

– Ты же обещал, Диомед! Если война... Обещал! Я тебе пригожусь! Я ведь лучник! Я... Я корабельщиков знаю, помогу войска перевезти!..

Поглядел я на него...

– Но ведь ты обещал!!!

Я понял – парень еще ни разу не был на войне. Парень хочет быть взрослым.

– Ладно, верхами ездить умеешь?

Просиял! Как мало человеку нужно!

– Кстати, – хмыкнул я, – почему ты тогда, в Спарте, про войну спрашивал? Сон тебе был, что ли?

– Почему сон? – удивленно моргнул Лаэртид. – Ведь ясно – Атрей на престоле, значит, сейчас начнется!

Ну, Любимчик!

* * *

Ветер в ушах, ветер! Не тот, легкий, серебристый, что над ночным лесом вдаль уносит. Другой – горячий, яростный, терзающий листья, ломающий ветки, вырывающий с корнем столетние дубы...

Я – ветер! Не остановить меня, не задержать. ТЫ обещал мне славу, дед, мой НАСТОЯЩИЙ дед, но мне не нужна слава, я просто хочу быть ветром, бурей, ураганом. ТЫ меня поймешь, ТЫ сам Молния, ТЫ знаешь, что такое нестись навстречу врагу, неудержимо, беспощадно...

Я – ветер! И в ушах моих – ветер!

* * *

Не ушел никто. Да и некуда им уходить! Дядя Андремон своих куретов у всех дорог расставил, стены заставами окружил, а у ворот калидонских – мы с Фоасом, да его дружина, да мои гетайры в придачу.

И Любимчик – чтобы страшнее было.

Лаэртид главного и срезал – прямо в лоб, навскидку. Они как раз ворота открыли, толпой орущей вывалили – на прорыв. За плечами – мешки с добром, в руках – дубины, на рожах бородатых – злоба и ужас. Впереди – громадный детина, почти голый, на чреслах – пояс золотой (из дедовой сокровищницы, поди!). Вот его Одиссей и срезал. Спокойненько так, будто по мишени стрелял. А потом лук опустил, рассмеялся...

Я даже позавидовал. Первый убитый все-таки! Из кипрской бронзы печень у парня!

Ну а затем пошла резня.

А пока мы разбойников этих добивали, пока ловили Да на деревьях развешивали, пока добро награбленное собирали, я никак понять не мог. Все как-то не так было. Ну, решили дедовы племянники, Онхест со товарищи, отомстить. Они отомстить, разбойники – добром Живоглотовым разжиться. Ну так режь, грабь, жги – и ноги уноси. Так нет же, в городе сидели! В винные подвалы провалились, что ли? Или... Или подмогу им обещали? Да такую подмогу, что рискнуть стоило?

Жаль, спросить некого! Разбойнички – те только мычать и умели, Келевтору башку мечом снесли, а Онхеста и Ликопея сами добрые калидонцы и придушили. Спрятаться хотели, душегубы! Да куда спрячешься, Калидон – городишко маленький!

Город почти и не пострадал. Только дедовых даматов пограбили да храмовое серебро утащили. А вот дворцу досталось. Двери – вдребезги, столы-табуретки – вдребезги, в сокровищнице – ветер гуляет, трон дедов (скамья то есть) на боку лежит. А по всему дворцу рабыни ревом ревут – простоволосые, в синяках. Потешились с ними лихие люди, ни одну не пропустили, даже старух не помиловали.

129
{"b":"214465","o":1}