– Так, может, для аппетита водочки? – Миша Дизель положил руку на прохладный бок литровой бутылки.

В его голосе прозвучало что-то, заставившее Кондрата бросить на Валета взгляд, от которого тот почувствовал себя то ли барашком, то ли ягненком, пронзенным раскаленным шампуром. Хотел что-то сказать, но Кондрат хлопнул ладонью по столу.

– Он больше не будет. Только, пацаны, он прав: лучше сразу про дела. На голодный желудок думать легче.

– Ладно, – охотно согласился Хряк, которому стало даже легче – ведь чем быстрее прояснится ситуация, тем легче станет ее разрешить. – Так про водку, вот эту. Взяли вы ее, Саня, не абы у кого. Это Кардинала груз. От него люди уже приезжали, обозначились, претензии предъявили.

– Почему к тебе пришли? – спросил Кондрат, хотя теперь это уже не имело никакого значения, – вот что чуяло его сердце тогда утром, на трассе, неделю назад.

– Меня кое-кто из тех людей знает. И потом, если бы сразу к тебе пошли, не факт, что потом мы здесь по-своему вот так могли бы договориться.

– О чем договариваться, Игорь? – Кондрат изо всех сил старался контролировать ситуацию, ведь сейчас от принятого им решения опять зависел его авторитет в команде, а по большому счету – спокойствие в городе.

– Как выгребать будем.

Кондрат вздохнул, перехватил бешеный взгляд Валета, сделал еле заметный запрещающий жест.

– Они нарушили, Игорь. Почему только теперь обозначились, когда их клюнули? Тем более что Кардинал порядок знает.

– Саня, ты ведь умный человек, – вступил в разговор Дизель. – Сейчас трепыхаешься, марку держишь. Все правильно, я сам на твоем месте так себя вел бы. А на самом деле лучше нас знаешь – у мужчин уровня Кардинала проездной на все случаи жизни. И другие льготы.

Теперь Кондрат мазнул взглядом по Жирафу. Тоже еще – мозговой центр, экономист с купленным дипломом. Должен был по уму всю цепочку от того склада, возле которого фуры накололи, дальше проследить. Это требовало чуть больше времени, караваны дальше шли бы без спросу, но, в конце концов, Жираф краем уха услышал бы: водку в Ростов гонит известный авторитет по кличке Кардинал, за интересы которого в случае чего станет под ружье треть Донецка. Подпишутся и Ашот, и Коммандос, и Генерал, и даже Ренат: все они вместе и каждый в отдельности не упустят возможности примерно наказать провинциальных бандитов, возомнивших себя крутыми хищниками прерий.

Жираф, словно прочитав мысли «бригадира», сначала вызывающе принял взгляд, но потом быстро отвел глаза: свою часть работы на сей раз он сделал недобросовестно. Вернее, все как надо, но только не до конца. В результате Кондрат красиво, нагло и быстро налетел на караван и забрал груз, но если бы заранее знать, чей бизнес, в прямом смысле слова, подорвал, то неделю назад здесь, «У Шульца», или же в любом другом месте те же самые «бригадиры» встретились бы, но уже с другой целью: договориться, что груз Кардинала никто трогать не станет, пока их самих в Новошахтерске никто не трогает.

– Хорошо. – Кондрат снова хлопнул ладонью по столу. – Допустим, мы попали. Вернуть водку уже не получится: за неделю по такой цене разлетелась, как дети в школу. Сколько там навару, дядя Жираф?

– Если округлять, на пол-лимона зелени наторговали.

– Кардинал предъявит и моральный ущерб, – продолжал размышлять Кондрат, как будто он оказался на месте оскорбленного авторитета. – Допустим, мы с Жирафом к нему поедем и повезем… семьсот тысяч. Даже семьсот пятьдесят. Я найду, как собрать. Найдем, дядя Жираф?

– Поищем, – сдержанно ответил тот.

– Я лично извинюсь и скажу – не знал. Ведь и правда не знал, парни. Никто не знал. Или что?

Хряк и Дизель переглянулись. И Кондрат снова почувствовал: все хуже, чем могло бы быть.

– Если бы проблема так решалась, мы говорили бы без пацанов, только втроем, – произнес наконец Игорь.

– А что Кардиналу от нас в таком случае надо? Чтобы я задницу ему свою подарил? – вырвалось у Валета.

– Снова прав. – Хряк кивнул в его сторону, даже изобразил подобие улыбки. – Деньгами не откупишься, так Кардинал решил. Что для донецкой братвы ваши, Саня, пол-лимона? Даже ваши семьсот пятьдесят штук для них – фуфло. И вы все лучше меня это знаете. Кардиналу голова нужна.

– Чья? – быстро спросил Кондрат, еще не совсем понимая, что имеет в виду собеседник.

– Вам решать, пацаны. Я только передаю, как просили. И здесь при всех предупреждаю: если вы не договоритесь, кого отдать Кардиналу, хоть голову, хоть, Валет, жопу, хоть и то и другое, нас тут покрошат всех.

– Донецкие сказали: попал не Кондрат, попал город, – вставил Дизель. – Не решите проблему – всем пипец.

– Мы реально не отобьемся, Саня, – продолжил его мысль Хряк, не давая Кондрату опомниться. – Нас задавят, как катком раскатают. Извини, конечно, Саня, но в таком раскладе мы с Мишкой не за тебя, однозначно.

– А за кого?

– Каждый за себя. Ты же понимаешь: одно дело – выгребать за свое, другое – за твое. То есть чужое.

– Мы – чужие? – Кондрат посмотрел на Хряка с прищуром, в обычных обстоятельствах не предвещавшим собеседнику ничего хорошего.

– Мы не хотим войны, – ответил тот. – Между собой всегда договоримся. С донецкими – вряд ли. Хочешь доказать, что мы свои? Договаривайся с Кардиналом.

Жираф кашлянул, привлекая к себе внимание, и, когда пять пар глаз внимательно посмотрели на него, задал, пожалуй, главный вопрос:

– Так чего хочет Кардинал? Голову в буквальном или переносном смысле? Мы Сашкину голову отрезать должны и в Донецк в мешке привезти?

– Опять же, пацаны, – после короткой паузы начал Хряк, – передаю только то, что передали мне. Короче, ситуевина такая: в Донецке грохнули какую-то шишку. Ментовскую, прокурорскую, судейскую – не суть. Важно то, что перец, которого грохнули, даже не донецкий, а вообще киевский. Чьи там интересы – тоже до конца не ясно. Только донецкие менты требуют от донецкой же братвы голову того, кто это сделал. Потому что иначе с них бошки поснимают, погонам это не в жилу, и они начнут тамошнюю братву прессовать. Сроку у них три дня, и решает там этот вопрос как раз Кардинал. Отдать же убийцу должны, получается, мы.

Сказанное Хряком звучало как приговор. Его вынесли городу Новошахтерску, и он может быть обжалован только одним способом: кто-то из четверых должен добровольно умереть. Именно умереть – за убийство важного человека из Киева донецкий прокурор попросит у суда высшую меру наказания для преступника, а судья незамедлительно вынесет приговор. Апелляция год погуляет по инстанциям, дойдет до Верховного Суда, а оттуда вернется с резолюцией: приговор оставить без изменений.

– Лучше сразу грохнуть, – хрипло проговорил Кондрат.

– Кого? – тут же спросил Дизель. Ответом стало тяжелое, густое, даже осязаемое молчание.

Тишину нарушил осторожный стук в дверь, и тут же, не дожидаясь разрешения, в отдельный кабинет сунулся Герман Шульц, спросив как ни в чем не бывало:

– Господа, шашлык уже можно подавать? Валет не выдержал. Резко вскочив, он схватил первое, что попалось под руку – круглую пузатую стопку, – замахнулся и швырнул в Шульца.

– ПОШЕЛ ВОН, СУКА!

Стопка влепилась в стену над его головой, раскололась вдребезги, Валет уже схватил вторую, но с двух сторон на его руках повисли Гусля и Кондрат. Жираф между тем поднялся и отошел к стене, будто собираясь отмежеваться от всего происходящего или же выброситься в окно головой вперед. Подойдя, он отвернулся, уперся ладонями о натуральное дерево стены, потом прислонился к ней лбом и так застыл, не реагируя на буйство Валета, с матом вырывавшегося из рук друзей. Дизель не сдвинулся с места. Хряк махнул рукой Шульцу, хотя тот и без него понял – молодым людям сейчас не до шашлыков.

Некоторое время тишину нарушало только усердное сопение: Кондрат с Гуслей усаживали Валета на место. Наконец тот немного пришел в себя, сам опустился на стул, никого не спрашивая, пододвинул к себе бутылку, налил в первую попавшуюся стопку, ни на кого не глядя, выпил. Возможно, он собирался что-то сказать, однако Жираф опередил его – не поворачиваясь, не поднимая головы, громко спросил: