Парк закончился не внезапно. Просто в какой-то момент Марта заметила, что просветы между старыми липами стали шире, и разлапистые ветки больше не шелестели над самой головой, и даже темнота вокруг, кажется, сделалась уже не такой непроглядной, как раньше, а чуть более прозрачной. Эти факты можно было бы занести в актив, если бы не одно «но» – каблуки больше не цокали по плитам, а увязали в рыхлой земле. Парк закончился, а что начинается?..

То, что начинается погост, Марта поняла по смутно белеющей впереди не то церквушке, не то часовне, а еще по тому, как вдруг струной натянулся позвоночник, как зашевелились на загривке волосы. Значит, не шутил бармен про кладбище…

В подтверждение страхам и догадкам темнота вокруг ощерилась покосившимися крестами, завибрировала странным, выстуживающим кровь звуком. Музыка… Что-то тоскливое и пронзительное, берущее за душу. Флейта. Флейта на заброшенном кладбище…

Марта замерла, не решаясь больше сделать ни шагу. Куда идти? Навстречу этой странной музыке? Прямо по заброшенным могилам? А что там, в глубине кладбища? Кто там?..

Она ненормальная. Нет, она самая настоящая идиотка, потому что только идиотка могла быть настолько самоуверенной, чтобы ломануться посреди ночи в это дикое место. Она ломанулась, и она идиотка. Ничего-ничего, осознание проблемы – уже шаг навстречу исцелению. Осталось найти укромное место, желательно без крестов и могил, чтобы отсидеться и дождаться утра. Потому что метаться по кладбищу и парку в кромешной тьме – это все та же глупость…

…Шорох за спиной послышался в тот самый момент, когда Марта уже приняла решение. Особенный шорох, отличающийся от всего того, что она слышала до этого, громкий и угрожающий.

Как же это было сложно – обернуться! На простой поворот головы ушли целая вечность и остатки сил, а почти невесомый газовый баллончик в руке вдруг налился чугунной тяжестью.

Там, за спиной, не было ничего подозрительного, только чернота, кое-где прошитая лунным светом. От сердца отлегло – померещилось!

Это случилось в тот самый момент, когда к Марте вернулась способность дышать. Плач флейты оборвался на самой высокой ноте. Звук еще долго вибрировал в ночном воздухе, затухая с завораживающей неспешностью, гипнотизируя и уводя все дальше и дальше от реального мира, заманивая в неведомые сети… Марта уже сделала шаг навстречу звуку, больше не переживая ни за каблуки, ни за то, что под ногами может оказаться не парковая дорожка, а чья-нибудь могила, когда за спиной снова зашелестело…

…Два отсвечивающих красным глаза смотрели на нее из темноты. Тварь, черная, как сама ночь, припала к земле, издала утробный рык. Марта попятилась, зацепилась за что-то каблуком и, нелепо взмахнув руками, рухнула навзничь.

…Наверное, она кричала. Даже наверняка кричала, но собственного голоса не слышала. Из всех дарованных ей чувств в полную силу не работало ни одно. Тварь, тихо рыкнув, взмыла в воздух, огненные глаза сверкнули расплавленным золотом близко-близко. Марта зажмурилась, самым краешком ускользающего сознания успев почувствовать навалившуюся на грудь тяжесть…

– …Грим, сидеть! Грим, я сказал – к ноге! – Незнакомый голос прорывался сквозь беспамятство, вытаскивал из безопасного небытия. – Ну, зачем ты на нее прыгнул?! Я тебе что велел?.. – Голос приятный, совсем не страшный, только, похоже, злой. Та тварь с огненными глазами тоже была злой… О господи!

Марта, еще не до конца придя в себя, заорала, забилась, отталкивая чьи-то назойливые руки, но не решаясь сделать самого главного – открыть глаза. В чувство ее привела оплеуха, не так чтобы очень сильная, но довольно ощутимая.

– Да успокойся ты, ненормальная! – В незнакомом голосе прибавилось раздражения, а к Марте вдруг враз вернулось здравомыслие. Она перестала орать и вырываться и открыла наконец глаза.

Темнота больше не была кромешной, она наполнилась еще скудными, но все же красками, приобрела объем, вкус и запах. Темнота пахла полынью и горчила на губах.

– Все? Очухалась? – Голос доносился откуда-то сверху. Чтобы разглядеть говорившего, Марте пришлось запрокинуть голову.

Незнакомец стоял в метре от нее, широко расставив обутые в армейские ботинки ноги, чуть склонив набок голову. Драные джинсы, короткая кожаная куртка, черная бейсболка, козырек которой закрывает пол-лица, и что-то длинное в правой руке: не то зонтик, не то трость, не то… оружие.

– Очухалась. – Осторожно, стараясь не делать лишних движений, Марта пошарила ладонью по земле. Газовый баллончик должен быть где-то рядом. Тогда она не успела им воспользоваться, но сейчас ее не проведешь.

– Не это ищешь? – Свободной рукой незнакомец подбросил в воздух что-то небольшое, очень похожее на Мартин баллончик. – Я его заберу, если не возражаешь. Гриму такие штуки не по душе.

Марта хотела сказать, что возражает, что нечего хватать чужие вещи, уже даже рот открыла, но не произнесла ни слова. И газовый баллончик, и даже парень в армейских ботинках перестали волновать ее в ту самую секунду, когда за спиной своего собеседника она увидела два отсвечивающих красным глаза… Не примерещился ей кладбищенский монстр…

– Тише, – зашипела Марта, – не шевелись.

Рука нашарила на земле не то палку, не то ветку. Хоть какое-то оружие.

– Ты чего? – Незнакомец сделал шаг вперед, а красноглазый монстр за его спиной припал к земле, готовясь к прыжку.

Марта замахнулась в тот самый момент, когда парень протянул ей руку. Она целилась прямо в полыхающие огнем глаза твари, но не попала. Темнота взорвалась яростным рыком, а на палке, всего в нескольких миллиметрах от ее руки, защелкнулись мощные челюсти. Рывок, толчок в грудь – и вот она снова лежит на спине, без палки, без газового баллончика, придавленная к земле черной рычащей тварью.

– Грим, назад! – Требовательный окрик слился с ее испуганным воплем. – Назад! Я кому сказал?!

Тварь раздраженно клацнула зубами прямо перед Мартиным лицом и отскочила к ногам незнакомца. Собака! Огромная черная псина! Высоченная, тяжеленная, ростом, наверное, с годовалого теленка. Короткошерстная, чем-то отдаленно похожая на дога, но массивнее и страшнее. Хотя куда уж страшнее?! Собака Баскервилей…

Марта села, замотала головой, пытаясь восстановить связный ход мыслей. Значит, на нее напал не кладбищенский монстр, а обыкновенная собака. Собака вот этого идиота, позволяющего своей клыкастой твари гулять без поводка и без намордника, еще и бросаться на людей.

– Ты как? Цела? – послышался над ухом встревоженный голос. – Грим вообще-то никогда… Он думал, что ты хочешь на меня напасть.

– Пошел к черту! – Марта, не обращая внимания на предупреждающий рык пса, стряхнула с плеч чужую ладонь, встала на ноги, уперлась указательным пальцем в грудь незнакомцу: – Ты за это ответишь! Я на тебя в суд подам! Я на живодерню позвоню, чтобы они твою псину…

– Полегче. – Он отступил на шаг, и палец Марты беспомощно повис в воздухе. – Про живодерню ты полегче. Места тут глухие…

– Глухие? – Задумчивая многозначительность в его голосе Марте очень не понравилась, гораздо больше, чем грозный рык его пса.

– Глухие. – Незнакомец кивнул, из-под козырька кепки хищно блеснули стекла очков. – Знаешь, сколько народа тут каждый год пропадает?

– Сколько? – спросила Марта, хотя по-хорошему ей бы не вопросы задавать, а уносить ноги от этого сумасшедшего.

– Человека по три как минимум. И большей частью дамочки из приезжих.

– Ты шутишь, да? – Ей очень хотелось, чтобы шутил, потому что в сложившейся ситуации идиотская шутка куда предпочтительнее, чем неприглядная правда. От этого ненормального она бы, пожалуй, смогла отбиться, он хоть и высокий, но с виду хлипкий, не поражающий воображение горой мышц, но вот что делать с псом?..

– Шучу, – незнакомец широко улыбнулся. – А что мне еще остается делать в сложившейся ситуации? Знаешь ли, довольно странно встретить ночью посреди кладбища одинокую девицу. – Он взмахнул рукой с зажатой в ней длинной штуковиной. При ближайшем рассмотрении штуковина оказалась флейтой. Вот, значит, кто играл на флейте. Какая дикость!