– Вот только сражаться на деревянных мечах не для меня. А на настоящих боишься? – с вызовом спрашивал он.

Дарник не боялся, просто не знал, как объяснить пришельцу, что меча у них с Маланкой нет, а просить у кого-нибудь из дядьев он не мог и не хотел.

– Мне меч не нужен, у меня есть клевец.

– Как хочешь. Давай и так.

Посмотреть на то, как непобедимый Рыбья Кровь сразится с Весельчаком, на Сизый Луг явились все взрослые мужчины Каменки. Их присутствие Дарник воспринял со вздохом облегчения. На глазах родни Зрок вряд ли осмелится убить подростка. Поранить, покалечить – да, убить и быть навсегда изгнанным из Каменки – едва ли. Хотя, с другой стороны, может, как раз изгнания Весельчак и не страшился. Отправится опять служить князю своим мечом, и только. Словом, размышления Маланкиного сына перед поединком с ветераном-гридем были не самые радужные.

Разительное несоответствие вооружений обоих поединщиков бросалось в глаза даже неискушенным зрителям. С одной стороны, был большой тяжелый меч и нарядный круглый щит со стальным умбоном посередине и железной окантовкой по краю, с другой – невзрачный игрушечный клевец и самодельный прямоугольный щит с поперечными железными ребрами жесткости. Но зрители хранили молчание – дерзкий бежечанин уже давно всем в Каменке надоел, и хотелось, чтобы его как следует проучили.

Первый удар меча Дарник парировал, подставив широкую крестовину клевца, второй принял на обитое железом древко, а третий нанес сам, быстрым движением подцепив клевцом, как крюком, выставленную вперед ногу гридя. От неожиданной подсечки тот мигом растянулся на земле.

Зрители засмеялись. Взбешенный Весельчак вскочил и обрушил на противника град беспорядочных ударов. Дарник подставлял щит под острым углом, и меч скользил по ребрам жесткости, не причиняя щиту ни малейшего вреда. На пятом или шестом ударе Рыбья Кровь подловил противника еще раз и, зацепив меч клювом клевца у самой рукоятки, выбил его из рук Зрока. Ответом был новый взрыв хохота у зрителей. Когда Весельчак в третий раз изготовился к поединку, Дарник сам перешел в наступление, и теперь уже Весельчак должен был проявить все свое умение, чтобы отразить его удары, пугливо при этом отдергивая ноги, опасаясь повторной подсечки. Отступая, он умудрился поскользнуться и вновь оказался на земле. Но силы у Рыбьей Крови тоже были на исходе, поэтому, ринувшись вперед, он наступил ногой на меч противника, а крестовиной клевца придавил Весельчаку беззащитное горло. Вздох разочарования прошел по рядам зрителей.

Любой другой на месте Дарника только радовался бы такой победе, но сын Маланки вместо торжества сразу понял, что вся его прежняя жизнь оказалась разом перечеркнутой. И дело было даже не во враждебном отношении каменчан, просто уже тогда начало проявляться его удивительное свойство: бояться своих побед больше, чем поражений. Поражение что? Не досмотрел, не додумал, недооценил. А победа – это всегда шаг к еще большему поражению. Когда ты загордишься, вознесешься, тут тебя поражение и подкараулит. Обмануть судьбу можно, лишь все время переходя на какую-нибудь новую ступеньку, чтобы злые завистливые силы не могли тебя догнать.

Не радовался он еще и потому, что прекрасно понимал, что отныне обрел в Весельчаке смертельного врага, которого надо всячески опасаться. Поэтому и бегство из дома в одиночку уже не казалось таким рискованным по сравнению с тем, что ему все время придется остерегаться конкретного человека, который не успокоится, пока не отомстит за свой позор.

Маланка больше всех гордилась своим сыном и жалела только о том, что не видела его поединок. С доводами сына о необходимости срочного отъезда она тоже согласилась и не только не отговаривала, а сама помогла ему собраться в дорогу. Впрочем, о том, что он отправляется в Корояк не с Клычом, а совершенно один, Дарник так и не рискнул ей сказать.

Четыре человека по-разному напутствовали Дарника. Кузнец Вочила подарил хазарские сапоги с закругленными носами и посоветовал никогда ничему не удивляться, мол, все, что ты увидишь, сделали такие же люди, как и ты. Ромей Тимолай наказал все просчитывать, как в игре в затрикий, на несколько ходов вперед и всегда думать, что любой человек – это промежуточная остановка между его родителями и его детьми, следовательно, он не должен давать этой остановке пресечься. Из своей землянки меняла вынес своему ученику медный пузырек с чернилами и чистый лист пергамента, на котором тот должен записывать свои главные события и мысли. Маланка просила сына хоть иногда проявлять уступчивость, используя ее хотя бы как отвлекающую уловку. Про то, чтобы он берег себя, не было сказано ни слова. Зато об этом красноречиво говорила подаренная матерью меховая безрукавка, которая оказалась почему-то слишком тяжелой. Ощупав ее, Дарник обнаружил вшитые между оленьей шкурой и подкладкой железные пластины – совсем не лишнее дополнение в его рискованном походе. Самый неожиданный совет дала шептуха Верба: никогда не бояться дурных примет и предсказаний – только тот, кто верит в них, на того они и обрушиваются. Не обошлось и без дорогого гостинца, им стал плащ-накидка с капюшоном из тонкой телячьей кожи. Дарника сильно смутил женский капюшон, но Верба не дала ему отказаться: то, что в селище зазорно, в пути будет в самый раз. Или ты можешь бояться чужого суждения?!

С Клычом Дарник решил совсем не прощаться – пусть тот сколько угодно рожает сыновей и тешит себя мыслью, что когда-нибудь станет настоящим гридем.

Покидал свой Черный Камень он в самый ранний час, чтобы никто из Бежети не увидел его. От многих приготовленных вещей пришлось отказаться – что хорошо было для двоих, для одного оказалось весьма обременительно. Кроме лука, клевца, топорика, сулицы, наконечника для лепесткового копья, пращи-ложки, торбы с провизией и одеждой взял в дополнение к подаренному Тимолаем чистому пергаменту еще три свитка, на одном была карта Хазарского и Русского каганата, на втором – математические формулы, расчеты перевода денежных единиц, мер веса, длины и площади из одних исчислений в другие, на третьем – переписанный календарь Смуги Везучего с отметками всех чрезмерных явлений за последние двадцать лет: морозами, зноем, бурями и наводнениями.

Ходко преодолев десятиверстный путь до Каменки, Дарник обошел ее стороной, отыскал спрятанную в прибрежных кустах дубицу и столкнул на воду. Первую половину дня греб веслом бойко, стремясь побыстрей оторваться от знакомых мест. Речушка постепенно расступалась вширь. Если у Сизого Луга ее можно было с разгона легко перепрыгнуть, то к вечеру удалось бы перейти только вброд, да и то не во всех местах. Кроме пернатой и четвероногой дичи, ничего не видел. Пристав к заболоченному берегу, он перекусил вяленой рыбой и двумя луковицами, а потом, задвинув дубицу в глубь густого ольшаника, прямо на ее дне и заночевал, завернувшись в плащ Вербы.

На следующий день плыл уже поспокойней, первое волнение улеглось, и теперь при любой встрече он готов был действовать не как заблудившийся испуганный бежечанин, а как бывалый лесной бродяга. Каменка еще больше расширилась, и лесной полог над ней окончательно разомкнулся, отчего Дарник сразу же почувствовал себя крайне неуютно – лес словно выставил его наружу и спрятал других своих обитателей под непроницаемой береговой листвой. Как никогда остро чувствовалось отсутствие Клыча, и собственная спина казалась совершенно беззащитной – метнуть в нее стрелу, нож, топор, и никто не крикнет, не подаст сигнал. Все мои воины всегда будут иметь надежного напарника, дал он сам себе слово.

Когда справа на небольшом обрыве показался плетень незнакомого селища, Дарник весь напрягся, ожидая встречи с людьми. Но его тревога была ложной – селище оказалось брошенным. Высадившись на берег, он с любопытством обошел полусгнившие землянки, чтобы определить, почему они брошены, и узнать об их обитателях что-либо особенное. Понять, почему брошены, было не трудно – оскудела земля, вот и перебрались на новое место. Из незнакомых новшеств Дарник нашел лишь глиняные трубы над очагами да прохудившуюся бочку в одном из жилищ. Бочка была сделана не из одной колоды, как в Бежети, а собрана из разных дощечек – Дарник долго дивился, как их ловко выстругали, чтобы они тесно, без щелей подошли одна к другой.