— Кто это? — ровно спросил голос сверху.
— Это... мой... парень...
— Что было потом?
Неужели у меня получается?!
— Мы... договариваемся... встретиться...
— Где вы встречаетесь?
— В парке... за домом... скамейка...
Господи, не оставь!
— Во сколько вы встречаетесь? — монотонно уточняет голос.
— В десять... часов...
— Что вы делаете?
Надеюсь, я не покраснею.
— Мы... гуляем...
— Где?
— По парку...
— Что вы видите?
— Мальчишки... играют... в футбол...
— Еще!
— Мальчишки... уходят...
Притворяться становилось все легче. Наметилась даже какая-то метода. Слово — считаю до трех. Второе слово — считаю до трех. И так далее. Я старалась говорить не очень внятно, словно языку было лень шевелиться.
— Кто приходит вместо них?
— Компания... пьет... пиво...
— Что потом? — спросил голос с чуть заметной ноткой нетерпения.
— Они... уходят...
— Потом? — требовал голос, и я прекрасно понимала, что женщина хочет от меня услышать.
— Сосед... гуляет... с собакой...
— Потом?
— Больше... никого...
— Что вы делаете?
Я мысленно чертыхнулась.
— Мы... сидим... на скамейке...
— Где стоит скамейка?
— Возле... кустов... сирени...
— Дальше!
Я снова чертыхнулась. Ну, была не была!
— Мы... целуемся...
— Дальше!
— Лешка... спрашивает... когда... поженимся...
— Дальше!
— Я... не отвечаю...
— Дальше!
— Он... обижается...
— Дальше! — произнес голос уже устало.
— Мы... уходим... домой...
— Во сколько вы уходите домой? — почти по слогам отчеканила женщина. — Вспомни точно, Ира! Это важно! Вспомни точно!
— В начале... второго...
— Почему ты так думаешь?
— Папа... сказал... что... звонила... моя... подруга... просит позвонить... Я... смотрю... на часы... Половина... второго... половина... второго... половина... второго...
Я так увлеклась, что несколько раз повторила последние слова. Мне было очень важно, чтобы женщина поверила. Возможно, что для меня это был вопрос жизни и смерти.
— Что потом? — спросила женщина, но уже несколько разочарованно.
Потом — самое интересное! Только тебе об этом незачем знать.
— Я... умываюсь...
— Потом?
— Иду... в комнату...
— Потом?
— Я сплю...
— Потом?
— Я сплю...
— Потом?
Я сделала длинную паузу. Отделила, так сказать, день последующий от предыдущего.
— Открываю... глаза... Вижу... часы... Семь... часов...
— Хватит, — сказала женщина устало. Вздохнула, что-то неразборчиво пробормотала себе под нос.
— На счет «три» ты проснешься, — заговорила она громко после минутной паузы. — Этого разговора не было. Ты его не помнишь. Ты просто захотела спать и ненадолго уснула. Раз, два...
Она помедлила, а я внутренне подобралась.
— Три!
Я резко распахнула глаза и минуту добросовестно пялилась в потолок по возможности безумным взглядом. Потом повернула голову и спросила:
— Что случилось?
— Мы беседовали, и вы заснули, — улыбаясь, ответила мне гостья.
— И что это значит? — испугалась я. — Шок, да? Скрытый?
— Нет-нет, — успокоила меня женщина. — Совсем наоборот. Организм справляется со стрессом. У вас могут быть приступы подобной сонливости, но бояться не нужно.
— Долго у меня будут такие приступы? — недовольно поинтересовалась я.
— Недолго, — ответила женщина и поднялась с кресла. — Попейте настойку пустырника на ночь.
— И все?
— И все.
Я послушно кивнула головой. Женщина двинулась на выход.
Что и говорить, ценную психологическую помощь мне оказали!
— Голова не болит? — вскользь поинтересовалась женщина, надевая босоножки и не глядя мне в лицо.
— Да нет, не болит...
— Ну и хорошо.
Женщина надела обувь, улыбнулась мне на прощание и вышла на лестничную клетку.
Я захлопнула дверь и дважды повернула ключ. Только сейчас мое сердце превратилось в зайца и принялось барабанить в грудную клетку.
Поверила или нет?
* * *
Спала я плохо. Хотя, зачем это сообщать? И так ясно...
Утро выдалось пасмурным. Я долго лежала на диване и смотрела в окно. Мыслей в голове не было. Мною правило состояние общего глубокого уныния.
Тем не менее день, данный мне богом, следовало попытаться прожить.
Я с кряхтением приподнялась с дивана, влезла в халат и потопала на кухню.
Папочка сидел возле стола и смотрел в окно.
— Привет, — хмуро поздоровалась я.
Папочка немного встрепенулся и обернулся ко мне.
— Привет, — ответил он. И добавил:
— Что-то ты поздно. А на работу не опоздаешь?
Я села напротив него и стала молча смотреть ему в глаза. Папочка так же молча смотрел на меня.
Бесполезно. Все бесполезно. Я никогда не дозовусь его обратно.
— Я тебе вчера уже говорила, — сказала я, устав от молчания. — Я в отпуске.
— А-а-а...
Он успокоился и спросил:
— Чай налить?
— Лучше кофе.
— А у нас кофе есть?
Я молча поднялась с табуретки, подошла к висячему шкафчику и достала банку растворимого «Нескафе».
Как неустанно и совершенно справедливо внушает своим читательницам Донцова, натуральная «Арабика», конечно, гораздо лучше. И если бы у меня, как у нее, была домработница, то я пила бы только этот кофе. И с утра пораньше не возилась с коричневой кофейной массой, оседающей в чашке, и не отчищала бурый налет по бокам посуды.
Мысль насмешила меня своей абсурдностью.
Домработница! У меня! Ха-ха!
До такого я не доживу.
Я залила коричневый порошок кипятком, уселась на прежнее место и принялась помешивать горячий напиток.
Мысли бродили в голове унылые, тусклые и безрадостные. Бороться за такое существование мне совершенно не хотелось, и я невольно подумала, что, если меня должны убить, пускай уж сделают это поскорей. Но тут же посмотрела на папочку, сидящего напротив, и устыдилась.
А с ним что будет?
— Ты ничего не ешь, — рассудительно заметил папа. — Хочешь, бутерброд тебе сделаю?
— Хочу, — ответила я со слабой улыбкой.
— Сейчас.
Папа достал из холодильника сыр, который, судя по названию, был земляком Ивана Сусанина.
И его же современником, судя по намертво высохшей корке.
Папочка с трудом отпилил толстый кусок, шлепнул его на такой же толстый ломоть хлеба и протянул мне.
— Ешь!
Я приняла бутерброд, достойный кисти Ван Гога, и поблагодарила:
— Спасибо, папуля.
— Ты сегодня уходишь?
Я немного подумала.
— Уйду, наверное.
— Надолго?
— Нет. Зайду к Светке за справочниками для поступающих.
— А-а-а...
И папочка вышел из кухни.
Я завернула чудовищный бутерброд в газету. Вынесу на улицу, покрошу птицам. Если получится его раскрошить, конечно.
Допила кофе, вымыла посуду, прихватила газетный сверток и положила его в коридоре, чтобы не забыть. Быстренько умылась, собралась, прибрала в комнате и отбыла из дома.
Несмотря на серое неприветливое небо, воздух был теплым. Я немного постояла возле подъезда, закрыв глаза и втягивая носом запахи цветения. Все же этот странный и страшный мир иногда бывает невероятно привлекателен.
— Ира, здравствуй!
Я открыла глаза. Дворничиха тетя Нина тащила к мусорным бакам доверху нагруженную тележку из мусоропровода.
— Здрасте, — ответила я и перестала дышать. Пахла тележка отнюдь не весной.
Тетя Нина остановилась рядом со мной. Судя по ее невозмутимому лицу, она к этим запахам давным-давно адаптировалась.
— Слушай, — сказала она, почесав нос в каком-то затруднении, — тут тебя один мужик спрашивал.
— Высокий? — спросила я обречено.
— Высокий, — подтвердила тетя Нина и посмотрела на меня с удивлением. — Откуда знаешь?
— В окно увидела...
— Знакомый, что ли?
