— Мы знаем, где тебя найти, — пригрозил он.

— Вы и сегодня знали, — улыбнулся я. — Видите, что из этого вышло.

Ни у кого больше не нашлось возражений. Они молча выволокли культуриста за дверь и ушли.

Я сунул пистолет обратно в наплечную кобуру, зашел в умывальник и несколько минут держал руки под струёй холодной воды. Потом ополоснул лицо, вытерся и, подойдя к окну, выглянул на перекресток Беркли и Бойлстон и несколько раз глубоко вздохнул.

«...Похоже, он может довериться ей. Он мог говорить с ней о таких вещах, о которых никогда не рассказывал ни одному человеку. О том времени, когда он ходил в школу. О матери. Она никогда не говорила сама. Так было нужно. Что-то типа обета молчания... Всегда легче держать рот на замке».

— Моя мать всегда говорила, что женщины обязательно высосут из меня все, что можно.

Она чуть улыбнулась и кивнула.

— Я думаю, она имела в виду деньги. Что они будут идти со мной за деньги.

— А у вас было много денег?

— У меня? Нет. У отца было немного, но у меня — никогда. Ну, то есть я был ребенком. У детей нет денег.

Сегодня на ней был светло-серый костюм с высоким круглым воротником, украшенным жемчугом. Чулки и туфли были белыми.

— Но, может, они могли высосать из вас и кое-что еще? — спросила она.

— В каком смысле?

Она пожала плечами.

— Мне всегда становилось как-то не по себе, когда она это говорила. Ну, что никто не пойдет со мной, ну, понимаете, просто так. И я чувствовал себя последним болваном и думал, что любая девчонка высосет из меня все, что можно, а я буду слишком слабым, чтобы остановить ее.

— Слабым, — повторила она. Это был не вопрос, но и не утверждение.

— Глупо, конечно.

Она кивнула.

— Но когда я был мальчишкой, эти слова и эти мысли заставляли меня очень бояться девчонок.

— Угу.

— Иногда я, бывало, начинал фантазировать... — Его вдруг захлестнула волна страсти и почти сексуального возбуждения: еще никогда он не был так близок к откровению. — Я представлял, что связываю их. — От возбуждения он едва мог говорить.

Она молчала. «Я бы с удовольствием связал и тебя, — подумал он. — Если бы взял с собой веревку. Я бы поднял тебя на ноги и связал».

— А как вы считали, что именно могли высосать из вас девочки? — наконец спросила она.

Он чуть не кончил от возбуждения.

— Меня самого, — ответил он каким-то чужим голосом. — Они могли высосать меня самого.

— Откуда?

— Из нее. — Голос как будто отделился от него и звучал сам по себе, странным эхом разносясь по кабинету.

Мы с Сюзан сидели в уютной кабинке ресторана «Дейвио» на Ньюберн-стрит и обедали. Сюзан так приучила себя к красному вину, что могла запросто осушить стакан в один присест. На столе стояла бутылка «Шианти» и два салата.

Но она отпила не больше грамма «Шианти» и поставила стакан.

— Ммм, — одобрительно кивнула она.

— Мы отобрали из твоих клиентов семерых. Семерых возможных, — сообщил я.

— Возможных убийц Красных Роз?

— Тех, кто мог подбросить тебе розу и убежать.

— Но как вы это сделали?

— Мы дежурили под домом и следили за каждым, кто подходил под описание.

— Кто это «мы»?

— Квирк, Белсон и я. Хоук сидел с тобой.

— Потому что ты был единственным, кто видел его.

— Да, — ответил я.

— Засветились?

— Нет. Ни один не заподозрил, что за ним следят. — Я вручил ей листок с семью отпечатанными на машинке фамилиями. Но Сюзан даже не взглянула на него.

— Я тоже думала над этим вопросом, кто это может быть, — сказала она. — Чтобы убежать от тебя, ему нужно было иметь кое-какие физические качества.

Я кивнул. В вазочке лежал хлеб. Я отломал маленький кусочек и доел салат.

Сюзан взглянула на список.

— Да, — согласилась она. — Некоторых из них я тоже отметила. А остальных вы отбросили, потому что они не похожи на человека, за которым ты гонялся — прежде всего по росту?

— Правильно.

— Жаль. Очень жаль, что наши профессии вдруг так пересеклись. И все это именно после того, как мы только-только ощутили весь вкус личной жизни.

— Знаю, — ответил я. — Но придется как-то смириться с этим. И похуже бывало.

— Да. — Она сделала еще один крошечный глоток «Шианти». — Придется. Но мы справимся. Это похоже на тот случай, когда проблема проходит одновременно сквозь деловую и личную сторону жизни. Причем затрагивает самую сердцевину наших отношений.

— Я знаю.

— Но мы сможем любить друг друга так же, как раньше. Ведь каждый из нас может существовать самостоятельно. В то время, как мы вместе образуем единое целое.

Официант принес горячее и унес тарелки из-под салата. Когда он ушел, Сюзан продолжала:

— Знаешь, все это очень нарушает мою самостоятельность. Я никогда не нахожусь одна. Если ты уходишь, со мной постоянно сидит Хоук. Даже когда я работаю, кто-нибудь из вас сидит наверху с пистолетом наготове.

Я кивнул.

— Я вовсе не хочу сказать, что устала от тебя, — объяснила Сюзан. Она слегка подалась вперед, склонившись над тарелкой.

— Я понимаю.

— Или от Хоука. После тебя он первый, с кем мне приятно находиться.

— Но иногда тебе бывает нужно побыть одной.

— Совершенно верно.

— Но мы не можем позволить ему убить тебя.

— Не можем. — Сюзан улыбнулась. — И я уверена, что не позволим.

Мы немного помолчали.

— Если один из моих пациентов и в самом деле убийца и если это он оставил у меня розу, я могла бы, наверное, попытаться вычислить, кто он, — наконец сказала Сюзан.

— Но ты не собираешься этого делать.

— Не могу. Пока.

— Только помни, что ты не одна в опасности. В эти самые минуты он, может, как раз готовится убить какую-нибудь новую негритянку.

— Знаю, — кивнула Сюзан. — И это тоже лежит на мне огромной ношей. И мне очень тяжело. — Она отпила немного вина. — Хотя с тех пор, как Уошборн признался, Красная Роза не сделал еще ни одной попытки.

— Мы оба знаем ответ, — нахмурился я.

— Да. Он мог на некоторое время залечь на дно.

— Но на какое время?

— Возможно, достаточно долго, но... Это же потребность. Потребность, с которой он не в силах бороться. Он одержим.

— Значит, он сделает это снова.

— Да, — тихо проговорила Сюзан. — Один Бог знает, чего ему сейчас стоит сдерживаться и каким он станет после этой пытки.

— И все же ты и сама думаешь, что он один из твоих.

Сюзан посмотрела на вино в своем стакане. На свету оно приобрело совершенно фантастический рубиновый оттенок. Она подняла глаза на меня и задумчиво кивнула.

— Да. Я думаю, это один из моих.

— Но кто?

Она покачала головой.

— Я не имею права. Пока. Если я ошибусь, это погубит его.

— Черт побери, — не выдержал я.

Сюзан потянулась через стол и прикрыла мне рот теплыми ладошками. Затем скользнула по моим плечам и взяла меня за руки.

— Пожалуйста, — попросила она. — Прошу тебя.

Я набрал в легкие побольше воздуха и медленно выдохнул. Сюзан так сильно перегнулась через стол, что я начал опасаться за ее почти полную тарелку.

— Чтобы быть самой собой, чтобы быть женщиной, которую ты любишь, частью того, чем мы с тобой являемся и что не похоже ни на что другое, чтобы быть Сюзан, я должна поступать так, как должна. А это значит, опираться только на свой профессионализм и на свой опыт и не позволять страху влиять на мои поступки.

Я посмотрел на ее хрупкие руки, лежащие в моих ладонях. Казалось, мы были одни во всей вселенной — ни официантов, ни обеда, ни ресторана. Казалось, мы сидим вот так уже целую вечность.

— Да, — вздохнул я наконец. — Ты совершенно права.

Я взглянул в ее темные, бездонные глаза. Она улыбнулась.