Подумала, а что бы сделал в этом случае её единственный, в мечте который?.. и чётко увидела его!.. даже не его, его глаза – живые, озорные, чуть вульгарные, но добрые, как у ребёнка. Увидела, как он к ней руки протянул…

– А где цветы?.. – она спросила.

Растерялся юноша сначала, оглянулся. Прямо под ногами маленький цветок растёт… наклонился, чтобы сорвать, даже руку протянул, но в последний миг остановился и не сорвал, только нежно прикоснулся пальцем. Пристально в глаза ей посмотрел:

– Зачем тебе?.. ты хочешь, чтобы я убил цветок?..

– Как это, убил?..

– Сорву цветок, он без корней умрёт. Подарю тебе, он вспыхнет радостью твоей мгновенной, но это будет его мгновением последним.

– Выходит, это плохо – дарить девушкам цветы?

– Плохо дарить мёртвые цветы, они же убивают саму любовь, превращают в страсть человеческого эго. Вот ты считаешь, что твой несостоявшийся «рыцарь» высокомерен, а разве радость от подаренных цветов, замечу, мёртвых, не хуже того самого высокомерия?..

Василиса воссияла:

– Радость от внимания, от нежности, от взгляда, магнетизма, взаимо притяжения!.. но даже внимание должно как-то проявиться?.. если не букет цветов, то как?..

Он руки раскидал свои, будто раскрыл пред нею мир от края и до края:

– Возьми всё это (не уточнил) тебе дарю!.. Оно живое, наполненное красотой и нежностью, и как сама любовь, бездонна, безгранична.

Вспыхнула душа всеми красками природы, мир стал раскрываться… казалось, что меняться стало всё, или она оказалась в другом мире и только голос где-то глубоко внутри звучал, как родничок живой водицы:

– Весной цветущий сад по всей земле, летом зелень, солнца зной и хлопоты рожденья, заготовки и ухода в сочетании с природой, осенью налив плодов и жатва в перекличке всех цветов всех красок мира!..

– А зимой?.. – тихо шептала Василиса.

– Зимой хруст снега, белоснежные поля, леса и горы, хрустальный звон снежинок во время лютого мороза, игра лучей в гранях снежинок изумрудных и тишина, звенящая при утренней заре.

Калейдоскопом картины в сознанье пробегали, живые, манящие к себе глазами возлюбленного из мечты. Они будто были везде, и не было нигде, но она чувствовала, видела и понимала.

– Это сон!.. Это сон!.. Это сон!.. Разбуди меня мой милый!.. Приди ко мне!.. Найди меня!.. – она дрожала вся от напряженья… вздрогнула…

Кто-то за руку взял Василису. «Это он»!.. повернулась, перед ней стоял Виталий. Рука окровавлена, очнулась и отметила, что тишина вокруг, драка кончилась, прошёл и сон. Посмотрела на Виталика, и хоть он был пьян, но вся рука в крови, надо помочь.

Сейчас, когда прошло довольно много времени, она вдруг поняла, что утеряла то, что сотворила в юности своей – надежду на встречу со своей мечтой. Вышла замуж, родила детей!.. она, конечно же, любила или?.. хотела, чтобы так было. Замирала сердцем от прикосновенья мужа, но взаимности не чувствовала в ответ. А может она себя обманывает просто?.. Нет, она пыталась те мгновенья, что сотворила в юности своей, вставить в свою жизнь, чтобы жизнь украсить и наполнить смыслом, но не получалось это в жизни. Как можно чистую мечту вставить в реальность, наполненную невежеством, изменой, пьянством?

Она ждала его, но… почему не дождалась?.. Так обстоятельства сложились?.. Всё видела, всё понимала и решила, что так нужно, все так живут – мать с отцом, соседи… Конечно, помогала добрым людям, даже бросая вызов всему миру, укладу, что душа не принимает. Да и был ли он, её герой?.. есть ли он?.. Только в мечте, но жизнь – не мечта, а очевидность, которая к смиренью призывает. А может она когда-то что-то пропустила и не заметила за буднями событий?..

Не хотелось подниматься, но надо что-то готовить кушать, детей кормить… воспоминанья не придали сил, потому что поняла, она смирилась и спрятала все образы мечты и грёз в архив сознанья. Она смирилась с тем, что жизнь – неизбежность и не появится любимый, а если и появится, не подойдёт. Ей нести всю эту ношу жизни отныне до конца, но радовалась мимолётной встрече, ведь сегодня она встретилась с мечтой, а в мечте, как оказалось, всё сияет, как в былые времена, ибо там пыли нет и нечему пылиться.

Утерянные мгновенья не вернуть, а если и вернуть, то как можно вставить в сложившуюся картину жизни?.. и так сложить, чтобы мгновения, что очевидность жизни навязала, не мешали, а это раскаянье, хандра и пустота души… Пустота души?.. как такое, вообще, возможно?.. Надо всё промыть и обтереть, тогда душа опять наполнится хрустальным звоном, ведь даже в самых гнусных событиях есть место для сотворения добра. А на счёт мечты своей, то поняла одно, нужно просто прочищать те самые образы-мгновенья и всё изменится однажды, просто не может быть иначе.

В деревне своей молодости, куда она приезжала на каникулы, было, как она считала, мерзко. Молодёжь не работала почти, а пили каждый день. Это издержки цивилизации всё больше заявляли о себе. Дети детей войны взрослели. Их родители всю тяжесть брали на себя, думали за них, работали и не из жалости, а по привычке. Война не жаловала никого, да и после войны женщины Советского Союза всю тяжесть на своих плечах несли, детей жалели. Одного хотели, чтобы их дети не познали голода, нужды, страданий. Им не хватало мужиков, потому хоть какой, но только свой… Это приводило к вырожденью мужика, как кормильца, защитника, гаранта для семьи.

В связи такого воспитанья в цивилизованном мире (ближе к городам большим) порождались дармоеды, которые считались смыслом жизни пьянство, обман и пустоту души. Конечно, это не везде, но в иных случаях в разнос шли целые деревни. У таких людей, с одной стороны, во всём государство виновато, хоть государство и всё делало для человека, как могло, и жить всё легче становилось, и это облегчение одним стимул жизни утверждало, другим?.. безответственность, пьянство, мелочность и низость.

Казалось иногда в некоторых деревнях, особенно, что человека современного нет совсем, а только эхо – отзвук прошлого, его самых плотных и эмоциональных правил. Василиса часто меняла место жительства из-за работы её отца. Так попала и в эту небольшую деревеньку в конце шестидесятых.

Запомнился их дикий образ жизни – безответственность, запущенность и образ буйного похмелья. На трассу выходили девки и заманивали в деревню какого-либо простачка. Конечно, этот простачок всем друг до гроба. Такое отношение обязывало к дружбе и действиям ответным, и эти действия только одни, надо за знакомство и за дружбу выпить… в итоге простачок оставался «голым». Муж её был из такой компании… Почему?.. она и сама не понимала, ведь знала…

Однажды помогла одному хорошему молодому человеку, доверчивому простачку. Его так же заманили в блатную хату, всё готово было, схема развода начала крутиться. Вот в этот момент Василиса появилась, пришла узнать, где муж её, увидела в доме разврата, так называла, молодого человека, всё поняла, и так жалко стало, что сердце защемило.

– Ты кто?.. – его спросила.

Не ответил юноша, только посмотрел по-детски. Он, действительно, не знал, ответить что, но эта женщина, которая появилась так неожиданно, была не похожа на компанию, в которую попал, она светом чистым в дом зашла, даже не просто светом, а огнём… Василиса ответа и не ждала, ей было абсолютно всё равно, кто он, поняла, что здесь очередной развод на деньги.

– Шёл бы ты отсюда, юноша, да поскорее, пока не оставили в трусах…

Но, договорить Виталий не позволил, к ней подошёл и грубо матом оборвал, это не испугало Василису. Тогда у неё только одна дочка маленькая была, и пьянство мужа и его измены надоели, они даже не пугали, уничтожали душу. Весёлая и чистая девчонка превращалась в бабу, бегающую собачкой за вечно пьяным мужем. Для любой женщины всего страшнее одиночество, но тогда она ещё не понимала, что страшнее одиночества только одиночество вдвоём. Вроде и кто-то рядом есть, но только для того, чтобы одиночество усилить.