Конструктивный метод этих мыслителей уступил затем место критике познания Локка, Юма и Канта, хотя многие из основных положений, выставленных Лейбницем в теории познания, были вполне поняты и оценены только в новейшее время. Заключение от очевидности простых понятий и положений к их объективной обязательности оказалось несостоятельным. Категории субстанции, причинности и цели были сведены к условиям воспринимающего сознания. Если уверенность математики гарантировала правильность этого конструктивного философского метода, то Кант в созерцании показал различительные основания математической очевидности. И в науках гуманитарных конструктивного метода, как он применялся в праве и в естественной теологии, оказалось недостаточно, чтобы охватить все многообразие исторического мира в мышлении и в политических актах. Оставалось если не совсем отказаться от всякого особого для метафизики метода, то заново его преобразовать. И вот Кант, который разрушил конструктивный метод в философии, открыл и средство такого преобразования. Своеобразие критического труда всей своей жизни он усматривал в методе, который он назвал трансцендентальным. В основание здания, которое он полагал соорудить этими средствами, должны были лечь найденные, таким путем, истины, и в этом смысле он сохранил название метафизики. Он проник также и в новый ее принцип содержания, на котором построили метафизику Шеллинг, Шлейермахер, Гегель, Шопенгауэр, Фехнер и Лотце.

Внешний мир, согласно великой мысли новой, построенной на теории познания философии Локка, Юма и Канта, существует для нас лишь как внешний феномен; реальность дана (по мнению английских мыслителей – непосредственно, по Канту – при известных условиях сознания) в фактах сознания; эта реальность – и это-то и составляет отличительно новое в точке зрения Канта – есть душевная связь, и к ней-το и сводится всякая связь во внешней действительности. Простые понятия и положения, положенные в основание конструктивной философией, являются, таким образом, изолированными рассудком и формулированными элементами этой связи. Новая немецкая метафизика исходила из этой концепции Канта, поэтому-то немецкие метафизики – от Шеллинга до Шопенгауэра – с ненавистью и презрением смотрят на рефлексии и разум, оперирующие этими абстрактными элементами живого: субстанциями, причинными отношениями, целями. При помощи своего нового метода, исходившего из душевной связи, они сумели вывести из тупика и гуманитарные науки, которые от оперирования теми отвлеченными понятиями стали водянисты и тривиальны. И это допущение душевной связи претворило понятие эволюции, подмеченной опытом во вселенной, в плодотворный взгляд о развитии вообще. Это была последняя и совершеннейшая попытка развить, собственно, философский метод. Попытка гигантских размеров, но и она должна была потерпеть крушение. Правда, в сознании дана возможность охватить связь мира. Формальные операции, при помощи которых сознание достигает этого, по крайней мере обладают характером необходимости. Но дело в том, что и этот метафизический метод не создает того моста, который ведет от необходимости как факта нашего сознания к объективной обязательности, и напрасны его попытки найти путь, ведущий от связи сознания к убеждению, что в сознании нам дана внутренняя связующая нить самой действительности.

Так были в Германии один за другим испробованы всевозможные метафизические методы и все с тем же отрицательным результатом. Среди них боролись за свое господство в XIX столетии, собственно говоря, два метода. Шеллинг, Шлейермахер, Гегель, Шопенгауэр исходили из связи сознания, и каждый из них открывал по-своему принцип вселенной именно с этой точки зрения. Лотце и Фехнер, опираясь на основания, заложенные Гербартом, исходили из данного в сознании как воплощения опыта и пытались доказать, что свободное от противоречий познание этого данного возможно лишь при помощи сведения данного чувственного мира к духовным фактам и процессам. Первые исходили от Канта и Фихте, которые стремились поднять философию на уровень общеобязательной науки. Вторые вернулись к Лейбницу, для которого объяснение мира – только хорошо обоснованная гипотеза. Наиболее мощные мыслители первого течения, Шеллинг и Гегель, взяли своей исходной точкой положение Фихте, что проявляющаяся в эмпирическом «я» общеобязательная связь сознания порождает связь вселенной. Уже это положение было ложной интерпретацией данных сознания; своей же попыткой превратить ими допущенную связь в сознании, являющуюся условием отражения мира в сознании, в связь всей вселенной, а чистое «я» – в мировое начало они удалились за пределы опытного. В беспокойной диалектике, от интеллектуального созерцания Фихте и Шеллинга до диалектического метода Гегеля, они тщетно искали способ доказать тождество логической связи с природой вещей, тождество связи в сознании со связью во вселенной. И в особенности убийственно было противоречие между объективной мировой связью, найденной ими, и порядком явлений по законам, установленным науками опытными. Второе же направление, вождями которого были Лотце и Фехнер, стоявшие на точке зрения Гербарта, и которое стремилось при помощи гипотезы духовной связи плавно охватить данное познанием в понятиях, стало жертвой не менее разрушительной внутренней диалектики. По пути от многообразия данного в опыте к источникам всех вещей через понятия, не имеющие себе никакого подтверждения ни в каком созерцании, они пришли к мраку, в котором измышляющее глубокомыслие с одинаковым успехом могло находить как реальное, так и монады, как временное, так и не временное всеобщее сознание, как и бессознательное. Они нагромождали одну над другой гипотезы, не имевшие прочного основания в неисследуемом, не подлежащем опыту, но и не встречавшие никакого противоречия. Один комплекс гипотез был так же возможен, как и другой. Ясное дело, что подобная метафизика не была в состоянии влить ясность и бодрость ни в жизнь отдельной личности, ни в жизнь общества в эпоху великих кризисов того столетия.

Так потерпела крушение последняя и грандиознейшая попытка человеческого духа найти, в отличие от метода наук опытных, метод философский, на котором могла бы быть основана метафизика. Глубже охватить опытный мир, познание которого составляет задачу отдельных наук, невозможно при помощи метафизического метода, отличного от их методов.

б) Новые неметафизические определения сущности философии. Внутренняя диалектика задачи выработки такого понятия философии, в котором было бы подчеркнуто ее самостоятельное значение, в противовес к отдельным наукам, ведет и к другим возможностям. Если не может быть найден метод, обеспечивающий метафизике ее право на существование наряду с отдельными науками, то философии приходится искать новые пути для удовлетворения потребности духа в универсальности, в обоснованности, в постижении реальности. И в новой стадии исследования должна быть преодолена точка зрения скептицизма. Двигаясь ощупью, философия ищет такого отношения сознания к данному, которое удовлетворяло бы требованиям положения, созданного вновь возникшими опытными науками. И если не может быть найден метод, отводящий философии специально ей присущие предметы исследования вроде субстанции, Бога, души, из которых затем можно было бы выводить результаты отдельных наук, то остается возможность, исходя из предметного познания отдельных наук, искать их обоснования в теории познания.

Одна область неоспоримо принадлежит философии. Если отдельные науки распределили между собою царство данной действительности и каждая из них разрабатывает особую часть, то тем самым возникает новое царство: сами эти науки. Взор обращается от действительного к знанию о нем и встречается здесь с областью, лежащей по ту сторону отдельных наук. С тех пор, как это царство показалось на горизонте человеческого размышления, оно постоянно признавалось твердыней философии – это теория теорий, логика, теория познания. Если взять эту область во всем ее объеме, то философии должно быть отведено все учение об основании знания в области познания действительности, определения ценностей, установления и регулирования целей. Если, таким образом, ее предметом служит целокупность знания, то, естественно, в нее входят и отношения отдельных наук друг к другу, их внутренний порядок, по которому каждая новая наука вытекает из предыдущих и возводит здание входящих в ее область фактов. С такой гносеологической точки зрения, и в отдельных науках развивается принцип обоснования и связности. Его развитию способствует совместное занятие отдельными науками в университетах и академиях, и задача и значение философии в этих корпорациях сводятся к поддержанию этого духа. Классическим представителем этой гносеологической точки зрения в рамках опытных наук является Гельмгольц. Он обосновывал право философии на существование рядом с отдельными науками тем, что предмет ее – знание. Всегда философии останется нужное дело «исследования источников нашего знания и степени его обоснованности». «Великое значение философии в кругу наук состоит в том, что она является учением об источниках знания и его проявлениях в том смысле, какой этому придавали Кант и первоначально, поскольку я его понял, Фихте».