Я чувствую себя полнейшей дурой, пытаясь показать упражнение.

Но потом, взглянув на его серьезное выражение лица, я поняла, что он действительно пытается сделать это упражнение.

– Изменится ли смысл, если напрячь одну щеку, а потом другую?

Я пытаюсь подавить смешок, но у меня не получается. Да и по правде, я не могу не смеяться, наблюдая, как Эйви втягивает щеки под ритм музыки, играющей по радио. Он смеется сам над собой, подстраивая каждое движение в такт музыки.

Попробовав вместе с ним, я не могу остановиться. Это очень заразительно. Этот момент – один из лучших в моей жизни.

– Я и не знала, что ты можешь быть таким забавным, – я изо всех сил пытаюсь не рассмеяться.

– Да, ну ты застала меня врасплох.

– Позволь мне заставать тебя врасплох почаще, – кокетливо сказала я, а когда он на меня посмотрел, я улыбнулась ему.

Покачав головой, он покорно вздохнул.

– У меня будут проблемы с Роном. Я сказал ему, что присмотрю за тобой.

– Ты это и делаешь.

Я на полном серьезе говорю это. Когда я приехала в Израиль, Эйви был настоящей занозой в заднице (perdon за каламбур). Но сейчас, когда он раскрылся и впустил меня в свою жизнь, я чувствую, что он стал мне ближе, чем кто–либо в моей жизни. Даже Митч.

Сейчас я поняла, что я и Митч не совместимы. По правде говоря, возможно он даже не знает меня. Я возвела невидимую стену и держусь самостоятельно, чтобы меня не поранили. Мне нравится Митч. Но думаю, если бы он меня знал, или лучше сказать ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знал, он бы даже не думал стать моим парнем.

Почему? Потому что с одной стороны, я нуждаюсь в большой заботе, а с другой, мне нужен сильный человек, который бы взял все мое дерьмо и вернул бы мне его обратно. Думаю, в этом отношении Эйви немного похож на Рона. Может ли быть такое, что я совместима с человеком, являющимся зеркальным отражением Донора Спермы?

Мы выехали на маленькую асфальтированную дорогу и ехали по ней последующие пятнадцать минут.

– Где мы? – спросила я, в то время как Эйви парковался около маленького домика.

Он открыл дверцу машины.

– Здесь.

– Здесь, это где?

Улыбнувшись во весь рот, он обошел машину и открыл мне дверь. Я знаю, что такой поступок считается джентльменским, но давайте будем честными: я не леди, а Эйви…. ладно, он не джентльмен. Он грубый, сильный израильтянин, который может перебросить стог сена без особых усилий. Именно так, как мне нравится.

Выйдя из машины, я осматриваю окружающую обстановку. Раньше я ошибалась, Мошав – это Северный Полюс по сравнению с этим местом, расположившимся в середине пустыни. Серьезно, думаю, если на улице разбить яйцо, оно менее чем через десять секунд приготовиться.

Впереди стоят одинаковые цементные дома. Я имею в виду, что все дома полностью белые. Не кирпичные, не покрашенные… просто белый цемент.

– Кто здесь живет? – спокойно спросила я. Как будто я нахожусь в маленькой деревни посередине пустоты.

Эйви идет к входу одного из примитивных домов, а я следую за ним.

– Палестинцы.

ЧТО?!

Почему израильтянин привез меня домой к палестинцу? Мне хочется расспросить Эйви, но, к сожалению, у меня не было достаточно времени, потому что входная дверь начала открываться.

Подросток, примерно нашего возраста, открыл дверь. Его кожа темней моей, примерно такого же цвета, как и у Эйви. К тому же, если бы Эйви не сказал мне, что этот парень палестинец, я бы приняла его за израильтянина.

Я слежу за текущими событиями. Ты должен жить в пещере, чтобы не знать, что палестинцы и израильтяне никогда не сходятся во взглядах. И это еще мягко сказано.

Но этот палестинский мальчик протянул руку Эйви и обнял его.

– Тэрик, это моя подруга, Эми Барак. Она американка.

Я смутилась, ведь раньше никто не называл меня Эми Барак. При рождении мне дали имя Эми Нельсон, потому что это девичья фамилия мамы. Разве я Эми Барак?

Глубоко в душе мне нравится, как это звучит. А может мне нравится звучание этих инициалов, слетающих с полных губ Эйви.

В любом случае это не важно. Я нервничаю. Я пытаюсь не поддаться желанию погрызть ногти или впасть в шоковое состояние, гложущее меня изнутри.

Но когда Тэрик улыбнулся, я немного успокоилась. Это искренняя улыбка, а не фальшивая, которую люди зачастую выдавливают из себя, пытаясь быть вежливыми (как это делает Марк). Нет. Улыбка достигает глаз Тэрика.

– Входите! – с энтузиазмом сказал Тэрик. – Прошло много времени, друг – он похлопал Эйви по плечу.

– Как университетская охота? – спросил Эйви.

Тэрик засмеялся.

– Не стоит об этом говорить. Хотя я получил письмо из UCLA³² и Northwestern³³ . Эми, скажи мне, что ты здесь делаешь? – добавил он, пока мы направлялись к маленькой комнате.

В центре комнаты и рядом с одной стеной лежат подушки. Тэрик знаком пригласил нас сесть. Посмотрев, как Эйви садится на оранжевую подушку, я следую его примеру и сажусь на светло–голубую подушку.

– Я приехала на лето с отцом.

В комнату зашла женщина, одетая в национальный мусульманский наряд с покрытой головой. Она принесла поднос с фруктами и поставила его перед Тэриком. Она ничего не сказала. Просто поставила и ушла.

Тэрик взял апельсин и протянул его мне.

– С нашего дерева. Уверен, он вкуснее, чем в Америке.

Эйви взял гроздь винограда с подноса и начал его есть. Тэрик взял себе апельсин лишь после того, как я начала чистить свой. Может, по мусульманским традициям хозяин начинает трапезничать только после гостей?

Я не могу поверить, что палестинец не только пригласил меня в дом, но и угощает еврейского израильтянина и незнакомую американку с улыбкой на лице.

– Вы встречаетесь? – спросил Тэрик.

– Только на лето, – мое лицо покраснело от смущения. – Вот и все.

Тэрик засмеялся.

– А после лета?

Этот вопрос был направлен мне, но Эйви ответил:

– После каникул она вернется в свою страну. Там у нее есть парень.

– Ах, сейчас история стала интересней. Думаю, мне нравятся американские женщины.

Эйви положил в рот большую зеленую виноградину.

– Тэрик, пожалуйста, не позволяй ей себя обмануть. Эми Isanha taweel.

– Простите? Если вы собираетесь говорить обо мне, будьте любезны говорить по–английски, дабы я смогла себя защитить.

Тэрик смотрит на меня с озорным взглядом.

– Он сказал, что у тебя такой же острый язык, как и у змеи.

Изумленно открыв рот, я сказала:

– Ничего подобного. Извинись, – сказала я Эйви.

– Эми, ты должна знать, что этот парень не извиняется. Это не в его стиле.

Смеясь, Эйви закинул в рот еще одну зеленую виноградину.

– Тэрик, тебе нужно быть адвокатом, а не врачом. Тебе нравится оспаривать все аргументы, запутывая всех.

Наш разговор прервали шаги за дверью. В комнату зашли две девушки и принесли чашки с чайником. Они поставили чашки напротив нас.

– Это мои сестры, Мадиха и Айра.

Боже, моя жизнь и жизнь этих девушек так сильно отличается. Улыбаясь, они немного наклонились, чтобы поздороваться. Поднявшись, я сделала то же самое. Я чувствую, что немного неправильно одета. Интересно, что они обо мне думают? Я не покрываю голову и как они не нашу длинные платья. Я представляю, насколько сильно отличаются наши жизни.

После того как они ушли, я села и съела дольку апельсина. Он очень вкусный. Такое впечатление, будто я облизываю ложку с сахаром. Ммм!

Когда сестры оставили нас одних, Эйви сказал Тэрику:

– Эми думает, что все израильтяне ненавидят палестинцев.

Последнее, что я хочу делать, так это спорить о политике с ними двумя, да и к тому же, Эйви примет его сторону. Я чуть не подавилась апельсином. Когда я, наконец, проглотила дольку, я открыла рот, чтоб что–то сказать, но так и не смогла ничего ответить.

Тэрик, откинувшись назад, сказал:

– Палестинцы предъявляют требования к той же земле, что и израильтяне. Нет возможности этого избежать.