Я некоторое время обдумывал его предложение, не сводя глаз с лиса. Лис облизнулся и, плотоядно улыбаясь, снова посмотрел на меня. Я вздрогнул.

— Вот видите! Вы сами виноваты! — радостно воскликнул Дандо, заметив мою неадекватную реакцию на Руфуса.

— Хорошо, хорошо, я согласен, «ваше высочество». — Я старался говорить пренебрежительным тоном. — Вы доказали свою правоту.

Дандо улыбнулся и тут же помчался за щеткой, тряпкой и ведром, а заодно велел принести мне другой обед.

— Интересно, какого он рода-племени? — спросил я у Рафферти, глядя Дандо вслед. — Уши острые и глаза раскосые, как у эльфа, а рост, как у гоблина. Я бы, пожалуй, отнес его к эльфам, да только глаза у него уж больно ярко светятся! Да и рост…

— Значит так, парень, — сказал Рафферти, глядя, как Марли яростно стирает с тыльной стороны ладони случайно попавшую туда крошечную капельку мясной подливы. — Дандо, он из тех, кого называют варроу. Ну, или как-то так. И все знают, что с этими варроу ухо надо держать востро. Особенно ежели их разозлить.

И тут у меня за спиной послышался чей-то голос:

— Да, они гораздо больше склонны к насилию, чем мой народ.

Я обернулся. Это был Большеног.

— Мы тоже проживаем в небольших деревушках, — продолжал гоблин, — только мы предпочитаем вкусно есть, сладко спать и работать в саду, а они любят охотиться, пасти скот и поля возделывать. А еще они очень любят стрелять из лука. И порой бывают весьма воинственными. Можно даже сказать, свирепыми. И они всегда очень активны! Варроу и правда похожи на эльфов, но их век — не более ста двадцати лет, а ведь эльфы, как говорится, живут вечно. Если, конечно, верить в сказки. Но я совсем не уверен, что верю в них после тех бесчисленных путешествий, которые мне довелось совершить, и тех приключений, что выпали на мою долю, после бесконечных скитаний по морям и океанам, по градам и весям, по лесам и горным пещерам, где лабиринты подземных туннелей уводят…

Он продолжал что-то монотонно бубнить и явно не собирался затыкаться. Мне принесли поесть, потом унесли пустые тарелки, а он все еще что-то рассказывал, сбивался, начинал снова, страшно воодушевленный собственным повествованием… Время от времени он также что-то записывал в свой дневник — видимо, собственные мысли. И бубнил, бубнил, бубнил… Царапал, царапал, царапал ручкой… Бубнил и царапал, царапал и бубнил. Я так и не смог выяснить, как его зовут. Ну и ладно. Я решил, что он вполне обойдется тем прозвищем, которое я ему дал: Большеног.

Он даже не заметил, когда мы все встали и вышли, и продолжал говорить, время от времени занося свои гениальные высказывания в дневник.

Я даже подумал, что если б мне дали целую коровью шкуру, чтобы я сшил Большеногу башмаки, я бы, наверное, эту шкуру целиком засунул ему в рот, чтобы он наконец заткнулся!

Я решил как следует обдумать подобную возможность завтра, если он так и будет вещать. Впрочем, я был почти уверен, что будет!

Наверх в отведенный мне номер меня сопровождала тоже варроу (точнее, дамман — так у них называются особи женского пола; множественное число — даммен); она, как и Дандо, была очень высокая. Поднимаясь вместе с нею по винтовой лестнице, я увидел внизу хозяина гостиницы, вооруженного палкой с раздвоенным концом и мешком из грубой рогожи; он осторожно тыкал ручкой от швабры под шкаф в вестибюле, откуда доносились те странные шуршащие звуки.

А наутро, когда я сошел вниз, гостиница уже была… Как бы это получше выразиться? В общем, она была где-то еще.

Вот только где именно? Я, например, понятия не имел. Но кто-то сказал, что мы, по всей вероятности, недалеко от Центральных графств.

А вот Большеног исчез. Побрел по полям и лугам домой, как сказала Тинвир, и это случилось часа два назад, а теперь по дороге во весь опор мчался прямо к нам тот ужасный черный всадник, и Дандо, чрезвычайно встревоженный, поспешил убраться оттуда к чертовой матери.

Он успел захлопнуть дверь гостиницы прямо перед носом у этого типа и как-то так крутанул своей левой рукой, что все окна засверкали, заискрились, и тут же внутри воцарился полный мрак, хотя, когда я несколько минут назад выглядывал в окно, снаружи был ясный день.

Впрочем, тут же явились сразу несколько даммен и зажгли керосиновые лампы и свечи. Но я решил посмотреть, что же там, за окном, сейчас, и, приложив ладони к вискам и заслонившись от света, прижался носом к стеклу.

Господи, я чуть не окосел от ужаса!

За стеклом непристойно извивались, кривляясь, какие-то огромные, прямо-таки циклопические твари, хотя там, насколько я знал, должна была быть мертвенно-холодная, лишенная воздуха космическая пустота. Впрочем, странное свечение, исходившее от этих тварей, было, безусловно, космическим — таинственная, неземная игра цветных огней…

Я с трудом оторвался от окна и, слегка пошатываясь, побрел к камину, налетев в итоге на стоявший перед ним стол. Тяжело плюхнувшись в кресло, я услышал, как рядом гном Марли сердито жалуется на недостаточно чистые полотенца в его номере и в номере Рафферти; при этом он так смотрел на лепрекона — прямо-таки ел его глазами! — словно тот, весь покрытый слизью и поросший мхом, только что вылез на свет божий после многолетнего пребывания в донжоне.

Помимо грязных полотенец Марли явно не давала покоя мысль о том, как в гостинице происходит смыв из туалетов и откуда здесь берется вода для умывания и питья. Гном утверждал, что для того и для другого используется один и тот же резервуар.

«Эге, — подумал я, — а ведь вопросы-то в самую точку!»

Я невольно глянул в сторону Руфуса, и лис тоже посмотрел на меня. И облизнулся, скосив глаза на Тинвир. Лис все время украдкой на нее поглядывал, проверяя, смотрит она на него или нет. Но она глаз с него не сводила.

«А ведь действительно интересно, — вернулся я к вопросу, который задал Марли, — откуда в гостиницу поступает вода и куда осуществляется смыв в туалетах? Здесь явно не может быть ни собственного колодца, ни артезианской скважины, ни септика, представляющего собой подземный отстойник для очистки бытовых сточных вод, поскольку все здание пребывает, так сказать, в полете… И кто его знает, куда оно летит…»

Ответ на все эти вопросы дал Рафферти.

— Марли, козлик мой, — ласково прогудел он, — разве ты не знаешь, что эти насосы волшебные? Они способны качать чистейшую ледяную воду из находящихся на земле горных рек Западного края. Я вот думаю, не поселиться ли мне когда-нибудь возле этих самых источников и не начать ли варить из этой воды лучшее пиво на свете, а? И здешние туалеты, Марли, тоже очищаются с помощью волшебства. И все из них тут же попадает прямо на заливные луга восточного побережья того же Западного края.

А знаешь, парень, ведь и сам по себе этот «Дом гоблинов» — чистое волшебство! Гостиница, а летает, куда хочет. Даже в другие измерения. Во всяком случае, так мне сказали. Хотя я понятия не имею, что это за «измерения» такие. Да только что бы это слово ни значило, мы и сами уже убедились, что «Дом гоблинов» летать с места на место умеет не хуже птицы. А уж как им управлять и какой механизм дает ему такую возможность… Знаешь, у меня, конечно, есть кой-какие мыслишки на сей счет, да только я лучше их при себе оставлю.

«Ну что ж, — подумал я, — значит, магия! Волшебные насосы, волшебные туалеты и волшебная гостиница, путешествующая, куда ей захочется… Мне следовало бы догадаться раньше».

Глаза мои наконец перестали косить и все видеть как бы не в фокусе, и я оглянулся на Фиц, которая лишь гневно сверкнула глазами в ответ и поплотнее закутала ноги в одеяло.

Внезапно последовал глухой удар, искристое сияние, лившееся из окон, померкло, и сквозь мутноватые стекла вновь заструился неяркий дневной свет.

— Где мы? — спросила одна из даммен, самая старшая. Видимо, это была супруга Дандо. Настоящая амазонка более трех футов ростом!

— Не знаю, Молли. — Дандо был немного смущен. — Я не успел выбрать пункт назначения.