В Турции родилось то самое ощущение беспомощности, которое и заставило страну обратиться к внешнему миру в поисках союзников. Выбор был невелик: Германия или Англия. Альянс с Германией был более очевиден, тем более сам кайзер ратовал за союз и мечтал поставить турецкую армию на ноги. Но немцев, увы, в Турции традиционно не любили. Досадная осечка. Тот же особый уполномоченный при американском посольстве в Константинополе Льюис Энштейн в своих записках утверждает, что турки всем иностранцам предпочитали англичан.

Расчет Энвера был точным — Англия была самой богатой страной мира, правила морями и среди своих союзников имела могучую Францию и не менее мощную Россию. С последней державой у османов была «вечная вражда», но главное — был мир. А воевать Турция, хоть с «Гебеном», хоть со всеми новейшими линкорами в составе своего флота, не собиралась. И прояви Лондон чуть больше энтузиазма, все сложилось бы иначе. Лондон «проявил»!

Когда младотурки прибыли на Альбион с предложениями союза, их вежливо, по–английски, выпроводили. Британцы поддерживали свергнутого «породистого аристократа» султана Г амида и иметь дело с путчистами не желали. Таким образом, Уайтхолл сам толкнул младотурков в объятия немцев. И тут кайзер делал ставку на своего посла фон Вангенгайма. Историк Алан Мурхед пишет об этом тевтонце: «Это был громадный человек, под два метра ростом, с круглой головой и пронзительными наглыми глазами, а вера его в кайзера была абсолютной. Это был человек одновременно и опасный, и образованный, и смешной: что‑то вроде животного в жестком панцире манер». В Берлине посла ценили столь высоко, что позволили говорить и совершать определенные действия от имени Германии (статус посла в ранге полномочного министра).

Имея такую характеристику, нуждался ли Вангенгайм в консультациях и советах Парвуса? Не исключено. Парвус- Гельфанд являлся финансовым экспертом турецкого правительства и играл при дворе заметную роль. Его вклад в германскую переориентацию Стамбула несомненно являлся весомым Неудивительно, что в начале 1915 года Гельфанд оказался в Берлине, где, поддержанный канцлером Бетман–Гольвегом, Яговым и Циммерманом, стал готовить свой проект сокрушения Российской империи с помощью большевиков. Но был ли его голос решающим в планировании морских операций и бегстве «Гебена»? Возможно, хотя главную роль здесь сыграл Вангенгайм Младотурок он стал обхаживать как несговорчивую невесту. И козырь у посла был весомый — военная миссия. Сандерс так вышколил полк турецких солдат, что когда те продефилировали прусским гусиным шагом перед членами правительства, у последних слегка отвисли челюсти. Особенно на фоне печальных воспоминаний о поражении от болгар и греков в Балканских войнах. Энвер, сам ярый поклонник германской военной школы (он был в свое время армейским атташе в Берлине), просто сиял! После подобного парада число немцев в миссии стало расти как на дрожжах. Послов (особенно русского) убеждали, что с окончанием обучения армии «германские консультанты» покинут страну.

Обеспокоенность дипломатов Антанты была понятной — через Босфор и Дарданеллы шла львиная доля товарооборота между Россией и ее союзниками. Причем в Европу по этому морскому пути поступало 90 % российского хлеба! В случае разрыва этой важнейшей морской магистрали все экспортноимпортные перевозки могли осуществляться через Владивосток и северные портовые города: Архангельск и Мурманск. И если Владивосток лежал в восьми тысячах километров от Москвы, то две северных портовых точки зимой замерзали (даже сейчас навигация в этих широтах возможна лишь в летние месяцы или же при содействии ледоколов). Да и какой тут лед, если в случае войны Балтика будет сразу блокирована силами Гохзеефлотте.

Разумеется, пока британский посол Маллет играл в гольф, российскому послу Гирсу приходилось, при такой перспективе, либо ублажать турок, либо даже угрожать им войной, по прямому распоряжению Петербурга Турки согласно кивали, улыбались и, похоже, сами не знали, что их ждет. Лишь два человека в Константинополе не питали ложных иллюзий: фон Вангенгайм и Энвер–паша Думается, еще до прихода «Гебена» и «Бреслау» в голове лидера партии «Единство и согласие» Энвера сложилась выгодная комбинация. И если кабинет, в котором до консенсуса было далеко, видел свое смутное будущее вне войны, то главный «младотурок» уже окрасился в боевые цвета!

К несчастью для союзников, ключевой вопрос Наполеона; «Кто будет владеть Константинополем?» — англичане решили одним махом, реквизировав злополучные линкоры. Узел политических противоречий затягивался еще туже.

2 августа великий визирь подписал договор с Германией, по которому Турция должна была вступить в конфликт, если Россия выступит против Австрии и Германии. Но и теперь это ничего не решало — засомневались Талаат и Халил. Министры решили выжидать, что взбесило воинственного Энвера — «Азиаты верны себе», — бросил сэр Луи Маллет и… отправился в отпуск в Европу (!). А через несколько дней к Дарданеллам подошли два германских корабля…

Ну а пока «Гебен» и «Бреслау» играли в прятки с Королевским флотом, фон Вангенгайм имел самую оживленную связь с Берлином Адмирал Тирпиц дорожил своими кораблями больше, чем собственной репутацией, и уж конечно никакой Александр Парвус с его личным пожеланием иметь линейный крейсер в нужное время и в нужном месте (по версии И. Бунича) не смог бы заставить Вильгельма Сушона ослушаться приказа из Берлина В создавшейся ситуации выбор был невелик При полном превосходстве англичан адмирал мог принять неравный бой и с честью погибнуть, либо уходить в нейтральный порт и интернироваться. В обоих случаях для флота и страны это означало потерю современного боевого корабля, каким являлся «Гебен». Бросок в Константинополь давал Сушону шанс Во всяком случае — избежать гибели. Остальное зависело от таланта, упорства и дара убеждения германского посла.

Отделавшись от Милна, Вильгельм Сушон оказался в положении слепого в темной комнате. Ему оставалось только ждать! Это доказывает и тот факт, что немецкая эскадра подходила к мысу Хеллес с орудиями, подготовленными к бою. Но форты турок молчали!

Сами англичане расценили бегство «Гебена» и «Бреслау» как малопонятный и позорный акт. Еще бы — враг уклонился от боя! Британский официоз «Нэйвал энд милитари рекорд» писал, в те дни: «При одном виде легкого крейсера «Глостер» германские корабли удрали под прикрытие Дарданелл. Чем бы ни кончилась война, это событие навсегда останется непонятным Маловероятно, чтобы германский морской штаб выступил наконец с разъяснениями и признался германскому народу в бесславном жребии, выпавшем на долю обоих кораблей в Средиземном море». Все претензии с адмиралов Милна и Траубриджа были сняты. Пока! Очень скоро ситуация изменится.

11 августа немецкий посол Вангенгайм, во избежание интернирования, предлагает военному министру Энверу «купить» корабли. На фоне жгучей обиды за реквизированные британцами дредноуты сделку оформили очень быстро. Уже 16 августа на крейсерах поднимают флаги ВМФ Турции, а германские офицеры меняют свои черные кайзеровские фуражки на малиновые фески. «Гебен» отныне называется «Султан Явуз Селим», а «Бреслау» — «Мидилли». Константинополь празднует — огромный серый исполин, какого еще не видела столица, украсил собой бухту Золотой Рог. Теперь у Стамбула две гордости: храм Айя София и «Явуз».

Историк Алан Мурхед пишет: «По ночам кофейни полны торжествующих, буйных немцев… Штабные машины, разрисованные кайзеровскими орлами, разъезжают улицами, выставляя себя напоказ, а энверовское военное министерство все больше становится похожим на германский военный штаб.

Унылый каламбур пронесся по иностранной колонии: «Deutschland liber Allah» («Германия превыше Аллаха»). Наконец опомнились срочно вернувшийся из отпуска сэр Луи Маллет и другие послы Антанты. На их протесты им с улыбкой объяснили, что пришедшие корабли теперь турецкие, а их экипажи укомплектованы немцами, так как лучшие моряки отправлены в Англию получать новые линкоры. Те самые, которых турки так и не дождались! Ситуация накалялась.