На берегу залива Ферт–оф–Клайд, неподалеку от Лендалфута, 8 сентября 2007 года шотландцы открыли памятник доблестному крейсеру. Не забыли героический корабль и в Филадельфии. В том самом соборе, который строился вместе с ним, 4 июля 1976 года был открыт музей «Варяга» и образован мужской хор его имени. Каждый год, в день битвы у Чемульпо, звучит под сводами Андреевского храма легендарная песня о русском титане, чей жизненный путь окончился в чужом Ирландском море. Но по волнам нашей памяти крейсер 1–го ранга «Варяг» продолжает свой путь по сей день.

БРОНЕНОСЕЦ «ЦЕСАРЕВИЧ»

ЧЕРЕЗ ВОЙНЫ И РЕВОЛЮЦИИ

Не все ли равно, где помирать! Контр–адмирал В. К. Витгефт

— Нечаев, Левченко, ходи в башню!

Крик мичмана Сполатбога совпал с оглушительным залпом левого двенадцатидюймового орудия, и из открытой двери башни вывалились трое моряков, упавших на палубу с жутким кашлем. Из утробы башни валил густой, желтосерый дым, окутывавший все вокруг тяжелой, удушающей пеленой, и в этом аду нельзя было рассмотреть даже ладонь собственной руки.

— Левченко, чего зеваешь! — снова послышался окрик, и комендор, прикрыв лицо ладонью, метнулся в башню, где уже слышался лязг металла и шипение компрессоров. За ним в чадящий проем кинулись еще пятеро.

— Орудие до места, вашбродь! — доложил мичману заряжающий Ненюков.

— Правое, огонь! — сбиваясь на фальцет, кричал с высоты мичман. Его кресло, подвешенное под бронеколпаком стотонной башни, раскачивалось над казенниками гигантских орудийных тел, и казалось, еще залп, и этот акробат в погонах кубарем слетит на суетящихся, бесконечно кашляющих людей. Комендоры открыли рты, завыл ревун, и новый грохот неимоверной силы наполнил все вокруг тяжелым, погребальным звоном Гигантскую бронированную кастрюлю подбросило на барбете, и компрессора привычно отработали откат после залпа. Откинут затвор, и из зева казенника хлынул едкий дым Люди присели, закрыв лица руками, и через мгновение кинулись в спасательную пустоту дверей! Находиться у орудий было невозможно.

— Комендоры! Следующий! — хрипел сорвавшимся голосом Сполатбог.

— Заряжай, братцы! Давай, дава–а-а–ай!! — и заходился кашлем, доходящим до спазма… Шестеро матросов, дождавшись за броней башни, когда из чадившей утробы выпали корчившиеся от удушья товарищи, быстро перекрестившись, бросались им на смену…

Было 28 июля 1904 года, 16 часов 47 минут. В этой части Желтого моря летние сумерки наступают медленно и день кажется бесконечно долгим. Русским кораблям оставалось продержаться чуть более трех часов и дальше — положиться на машины и Николая Чудотворца — святого покровителя моряков. Прорыв во Владивосток казался реальностью! Шла вторая фаза знаменитого боя, когда ведомая контр–адмиралом В. К. Виттефтом I Тихоокеанская эскадра России могла выполнить приказ своего императора прорваться во Владивосток и когда стоявший на мостике флагманского броненосца «Микаса» адмирал Хейхатиро Того был готов признать себя побежденным Полоща на ветру гигантское полотнище боевого флага, «Микаса» уже горел, но продолжал изрыгать из своих стволов длинные языки пламени в сторону упрямо шедших к своей цели русских кораблей.

Противников разделяло чуть более 20 кабельтовых (около 4 км). Огонь российской эскадры становился все действеннее. Носовая башня японского броненосца после каждого залпа разворачивалась по курсу корабля, и Того клял творения фирмы Армстронга, перезарядить которые можно было только таким образом Орудия заглатывали 305–миллиметровые снаряды весом в 400 кг каждый, и конструкция, скорее напоминающая барбет, чем полноценную башню, вновь упиралась жерлами двух гигантских стволов в идущий головным русский броненосец «Цесаревич»… На мостике русского флагмана, бравируя храбростью, стоял контр–адмирал Виттефт. Начальник его штаба Матусевич тянул командующего в рубку, за плиты брони:

— Вильгельм Карлович, опасно… вниз!

Контр–адмирал, опустив бинокль, бросил взгляд на шедший позади «Ретвизан» и скрывшийся в огромных столбах воды (японцы пристрелялись) второй флагман, броненосец «Пересвет».

— Господа, я должен быть молодцом сегодня! Да и не все ли равно, где умирать!

Носовая башня «Цесаревича», лишенная исправной системы вентиляции, в очередной раз огрызнулась залпом, теперь уже дуплетом, и, укрытая не только густым дымом, но и внезапно нахлынувшей массой воды от упавших в недолете вражеских снарядов, приняла очередную смену комендоров. Условия боя были для русских чудовищными! Однако закат близился…

И вот на фок–мачту сочашегося пробоинами «Микасы» взлетел, трепеща флагами, сигнал; «Эскадре принять к исполнению…» Бронированная колона серых, бьющих огнем гигантов отрепетовала флагману: «Готовы, ждем ¹» Броненосец «Асахи», шедший в колоне третьим, распустил изорванные флаги ответа на леерах ходовой рубки — русские снаряды изрубили реи его мачт… Японская эскадра ждала, продолжая поддерживать почти невозможный темп стрельбы. Напряжение становилось невыносимым Неужели русские прорвались!

До захода солнца оставалось чуть больше часа, когда «Цесаревич», дав залп, сам вдруг вздрогнул от чудовищного удара в основание фок–мачты…

Пожалуй, ни один флот передовых морских держав не строился такими высокими темпами, как флот Российской империи сразу после скандальной Крымской войны. Россия смогла явить миру такое ноу–хау, что у лордов Адмиралтейства в Лондоне слегка приподнимались от удивления напудренные парики на их просвещенных головах. К концу XIX века такое случалось не раз, и, что закономерно, за этими фантастическими успехами всегда стояли имена талантливых русских инженеров.

Прошло не так уж много времени с момента появления у Севастополя в 1854 году всемирной сенсации конструктора Дюпюи де Лома в виде 90–пушечного французского линкора «Наполеон», с его трубами и винтами, а корабли уже стали одеваться в броню, пробить которую пушечные ядра были не в силах. И если сражение на Хэмптонском рейде во время Гражданской войны в США ознаменовало собой пришествие мониторов (низкосидящих броненосцев), то знаменитая битва между австрийцами и итальянцами у острова Лисса в 1866 году окончательно ставила перед фактом — мир вступил в эпоху броненосцев.

В 1869 году в Петербурге, на Галерном острове, россияне заложили уникальный для своего времени корабль — башеннобрустверный монитор «Кремль». К 200–летию со дня рождения Петра I это творение переименовали в «Петр Великий». Построенный корабельными инженерами А. Е. Леонтьевым и ММ Окуневым по проекту адмирала АЛ. Попова, именно этот корабль послужил прототипом будущих эскадренных броненосцев империи.

При водоизмещении 9665 тонн и длине 100,6 метра «Петр Великий» уже в то время нес четыре орудия калибра 305 мм в двух башнях и оснащался беспрецедентной системой живучести в виде двойного дна и водонепроницаемых переборок Мощное бронирование делало «Петра» одним из десяти лучших в своем классе, а по совокупности тактико–технических характеристик (ТТХ) — сильнейшим в мире.

Поздно очнувшиеся британцы, традиционно считавшиеся вне конкуренции по технологиям в этой области, вдруг с ужасом осознали, что «русское диво» аналогов не имеет и (что постыдно, как ржавчина на якорях!) их собственный разрекламированный броненосец «Девастейшн» больше напоминает слоненка на фоне русского мастодонта.

В те дни Альбион охватило смятение. Англичанам Россия всегда виделась главным и наиболее неудобным противником. Чтобы слегка подсластить горечь от пилюли, английские газеты единодушно выстрелили: «Ага, этот русский проект заимствован у нас!» Тут ахнул с недоумением главный инженер британского флота Э. Рид, которому и инкриминировали соавторство с русскими. В сентябре 1872 года в газете «Таймс» он писал: «Этот проект — творение А. А. Попова, человека одинаково достойного как в военное, так и в мирное время. Было бы большой честью в отношении ко мне считать меня в Англии за составителя проекта этого судна, но я не имею никакого желания принимать на себя эту незаслуженную честь, и было бы пагубным самообольщением думать, что прогресс во флотах других держав исходит из Англии. Русские успели превзойти нас как в отношении боевой силы существующих судов, так и в отношении новых способов постройки. Их «Петр Великий» совершенно свободно может идти в английские порты, так как представляет собою судно более сильное, чем всякий из собственных наших броненосцев».