В то же время использованная Таш грамматическая форма была характерна для совершенно иного глагола — «аффель», сравнительно недавно пришедшего в халиссийский из чужого языка и подразумевавшего ситуацию, в которой у человека вообще нет вариантов, либо же любой из них окажется неверным.

Оба слова могли в равной степени переводиться как «растеряться», но это был уже совершенно иной смысл. Тэйон перестал улыбаться. Лингвистические игры в исполнении госпожи д’Алория сегодня вызывали у него точно такую же угрюмую тоску, что и в шестнадцать лет.

— У каждого из нас есть свой предел, моя лэри. У каждого есть слабая точка, на которой мы ломаемся.

— И я наконец нашла Вашу. — В голосе её было странное удовлетворение.

— И Вы, моя лэри, нашли мою, — покладисто согласился Тэйон, чуть смещая вес.

Застыли в том неловком молчании, которое может предшествовать схватке, но чаще предрекает только пустоту. Тэйон хотел лишь, чтобы всё скорее закончилось. Что мужчина может сказать женщине, которой не смог подарить крылья? «Прости, я всего лишь простой смертный. Мне тоже больно».

И вдруг точно выпадами, вырвавшимися против воли поединщиков, обменялись ничего не понимающими взглядами.

Опасность почувствовали одновременно и, похоже, одновременно решили, что каждый из них начал атаку. И растерялись. Всё-таки они слишком хорошо друг друга знали, чтобы не понимать: магию крови один сокол против другого применять не стал бы. Не та у них кровь, чтобы баловаться подобными играми.

Резко, слаженно повернулись на юго-восток. Тэйон закрыл глаза, накрыв ладонью ставший вдруг огненно-красным и раскалённым перстень и пытаясь своё неверное, искалеченное внутреннее чувство заставить уловить враждебное заклятие. Таш, вцепившись в своё укрытое под тканью «морское» ожерелье, кусала губы, активизируя флотские защитные амулеты.

Бесполезно. Эту атаку нельзя было отвести встречным потоком силы, её нельзя было заблокировать щитом или снять, подобно дурному сглазу. Кровь пела о крови, кровь пела о смерти. И кровь отвечала.

Они были очень хорошо защищены от подобного рода нападений. В Халиссе, где тёмные искусства использовали куда более открыто, чем в городе великих лицемеров, никто не стеснялся ставить баррикады против так называемых «запретных» знаний. Тэйон, не доверяя флотским кудесникам, всегда лично заботился о защите лишённой магии жены. Да и своей собственной тоже. Сейчас талисманы явно реагировали на смерть, и украденной прядью волос тут не обошлось. Нет. Чтобы причинить настоящий вред, нужна была близкая кровь, живая кровь.

Чтобы убить, нужна живая кровь, медленно становящаяся мёртвой.

— Терр, — выдохнула ставшая вдруг почти серой Таш.

…а он думал, что после душилки уже никогда не сможет по-настоящему испугаться.

Терр вер Алория, их сын, близкая кровь для них обоих. Терр, весь этот день мелькавший во дворце, проводивший какие-то переговоры, набиравший политические очки, не упускавший ни малейшего повода напомнить, чью фамилию носили и чьё подданство имели герои, спасшие великий город. Кто бы мог подумать, что в ершистом парне со временем проснётся такой резкий и в то же время тактичный дипломат…

Живая кровь, медленно становящаяся мёртвой.

Крики и топот. У моста, тяжело дыша, остановились двое, сжимавшие налившиеся рубиновым огнём талисманы. Дзоран ди Ваи — золотоволосый красавец в капитанской форме, вот уже дюжину лет командовавший личным флагманом адмирала д’Алория. И полный молодой человек в мантии боевого мага стихии огня, из-под которой выглядывали форменные флотские брюки. Судя по всему, этим двоим были доверены амулеты, отслеживающие состояние здоровья первой леди. У Турона должен был быть такой же, настроенный на Тэйона, но во время ритуала получения звания ученик отдал его обратно бывшему учителю.

— Таш! — Дзоран, казалось, готов был броситься к своему адмиралу и защитить её хоть мечом, хоть голыми руками — если бы только они помогли избежать этой опасности. — Надо идти в убежище…

— Талисманы исчерпают себя через несколько минут, — одновременно с ним пропыхтел огненный. — Я послал за белым целителем…

— Атака из водной стихии, — тихо и внятно произнёс Тэйон. — Бухта. Телепортационный блок. Он ещё жив.

Госпоже адмиралу не нужно было повторять дважды. И много времени, чтобы решить, к кому прислушаться, ей тоже не понадобилось. Они действовали как единое целое, угадывая мысли и намерения друг друга прежде, чем те успевали оформиться.

В ладони женщины блеснул холодной яростью стилет. Взмах — и длинная юбка оказалась распорота от бедра, уже не сковывая стремительных движений шарсу.

Тэйон захлестнул чёрного драгшианца, гарцующего на поляне, в телепатическую петлю. Скакуны таких пород были устойчивы к воздействию извне, но этот оказался выезжен для парадов, а не для битвы, а магистр воздуха был не в том состоянии, чтобы работать тонко. Его «зов» даже не уничтожил естественные блоки животного, а просто отменил всю привнесённую людьми дрессуру, оставив лишь дикую волю ящера, контролируемую на каком-то неправильном, разрушительном уровне. Ни времени, ни желания разбираться в том, что же он учудил, у Тэйона не было.

Огромный чёрный скакун, услышавший зов, в мгновение ока потерял и выучку, и выездку, и всадника, благо, тот плохо представлял, на кого имел неосторожность взгромоздиться. Расшвыривая остатки украшений и грозя затоптать любого неосторожного, покрытая чешуёй бестия в два прыжка оказалась возле призывавшего его мага. Шарсу взлетела на спину одним грациозным, плеснувшим золотом и рассыпавшимися камнями прыжком, в разрезе пышного платья мелькнуло смуглое бедро. Одной рукой перехватила поводья, другой вскинула к себе за спину Тэйона.

Тревожно и звонко:

— К «Соколу»! — И, через плечо, своему капитану: — Догоняйте!

Сказочные пейзажи садов слились в размытое серебристое пятно, когда ящероподобная бестия сорвалась в бешеном галопе.

Тэйон, впервые за несколько десятилетий оказавшийся на спине у скакуна, да ещё и без седла, вцепился в талию припавшей к шее ящера Таш. Но, пока тело его задыхалось от боли и пыталось удержаться на летящей в ночи бестии, разум холодно правил бег подчинённого животного. И отмерял секунды. Сколько времени нужно, чтобы мужчина примерно в два раза тяжелее его самого истёк кровью? Слишком мало. Даже при том, что порезы им пришлось, в соответствии с ритуалом, делать совсем небольшими. Даже при том, что полный оборотень, чьи регенерационные способности сейчас находятся на пике развития, может позволить себе потерять очень много крови.

Это было цепеняще наглое покушение. Какому безумцу могло прийти в голову ударить именно сегодня? Хотя нет, как раз сегодня это и имело смысл. Покровительствующая им королева Лаэссэ сейчас не сможет прийти на помощь. Шаэтанна вступила в свою собственную битву, ей самой впору звать на помощь и оборачиваться за поддержкой к союзникам. Кто-то счёл, что второго такого шанса не представится. Или просто зашёлся в приступе злобы. Или запаниковал.

Родственники нового короля? Или, быть может, их друзья из «дружественного» Дома Вуэйн? Слишком топорно и грубо для родичей Сергарра. Скорее, это похоже на ди Эверо, или ди Даршао, или ди Дароо, или ещё кого-нибудь из спутавшихся с тёмной магией лаэссэйских спрутов, недовольных всевозрастающим влиянием партии вер Алория. Стихии, когда он доберётся до этих подлых мокриц!..

Тэйон остановил скакуна перед королевской пристанью, у которой помимо прогулочной яхты и нескольких личных курьеров Нарунгов было пришвартовано несколько флотских «мечей». И среди них — «Сокол». Старый потрёпанный «двуручник», на котором ходила капитаном лэри Алория и который она затем, получив флагманский ранг, передала тогда ещё своему выкормышу ди Ваи. Этот корабль дважды разносили в щепки и дважды отстраивали заново, его вид после скитаний по чужим мирам больше напоминал залатанный разноцветными заклёпками старый бочонок, чем флагмана лаэссэйского флота.