— А ведь вы так и не ответили нам, мастер ветров. Почему вы вдруг решили отступить от своих принципов и разгромить резиденцию Шеноэ?
Северный ветер и все его бури!
Тэйон дёрнул плечом, подчёркнуто равнодушно. Буркнул:
— Меня попросили.
Ди Крий уже открыл было рот для следующего вопроса, и тут дверь в камеру с треском распахнулась.
На пороге застыла высокая, тёмно-звёздная, закованная в чёрную с янтарными знаками отличия форму полного адмирала лаэссэйского военного флота, Таш д’Алория.
Молодого ди Шеноэ и его людей, каждый из которых в той или иной степени был связан с флотом, заморозило. А затем подбросило вверх. И вновь заковало в лёд напряжённого, максимально формального варианта позы «смирно». Лазорево-золотые, кажется, и дышать забыли, не то в шоке, не то в призрачной надежде, что внезапно воскресшая (не будем углубляться в причины её предполагаемой кончины!) госпожа адмирал их не заметит.
Уррик из клана медведя оказался на ногах едва ли не раньше их и склонился, отдавая дань уважения старейшине одного из самых древних кланов Халиссы.
Шаниль тоже поднялась. Пропела мелодичную фразу, в которой Тэйон с удивлением узнал приветствие на языке шарсу.
Марэ, ди Руж и ди Лэроэ поспешно и оттого неуклюже попытались изобразить придворные лаэссэйские поклоны.
Она не удостоила никого из них даже взглядом. Легокрылым вихрем чёрного и янтарного слетела по лестнице в каземат, опустилась на одно колено перед койкой мастера ветров. Тэйон коснулся рукой уложенных короной вокруг головы волос, улыбнулся.
— Вопросов больше нет, — пробормотал, потирая подбородок, ди Крий.
Высокомерным птичьим движением Таш повернула к нему голову, окинула презрительным взглядом… …чуть помедлила, устремив на целителя тёмный взгляд. Лишь сидевший совсем рядом Тэйон кожей почувствовал, как вдруг болезненно напряглось по-змеиному сильное тело воительницы.
Внутри у него что-то ёкнуло, раздражённо и немного тоскливо. Вот так всегда.
Ему и раньше доводилось видеть, как женщины реагировали на внешность ди Крия. Застывали, зачарованные, не в силах отвести взгляда от совершенных черт и выверенных движений воина. Как бросали честь, судьбу, сердца к ногам этого равнодушного, избалованного вниманием целителя и как он проходил мимо; не удостаивая их даже взгляда.
Таш привыкла получать свою долю преклонения. Восхищаться кем-то было совершенно не в её стиле.
И тем не менее она застыла, поражённая. Так же, как все.
Только… совсем не так же. Что-то неуловимое в позе, в слишком спокойно лежащей на рукояти меча руке, в прищуренных чёрных глазах выдавало застывший мёрзлым железом… страх? Ну, по крайней мере, уж точно не слепое обожание.
А потом она подняла руки и сложила их в сложном, явно драгонианском жесте. Тихо спросила на драг-ши:
— Ясный князь?..
Ди Крий и глазом не моргнул. Как он передавал мысль, Тэйону уловить не удалось. Зато он, даже глядя искоса, заметил, как запульсировали зрачки Таш — верный признак того, что она принимала мощную телепатему, после которой у его плохо воспринимавшей магию двоюродной прабабушки обычно случались приступы зверской головной боли. Магистр воздуха мысленно пообещал себе, что ещё поговорит на эту тему с одним самоуверенным солдафоном в мантии целителя.
— Прошу прощения. Я обозналась. — Адмирал д’Алория на мгновение склонила голову и, точно позабыв об инциденте, вновь повернулась к Тэйону. — Мой господин?
— Что Вы здесь делаете, моя лэри? — Магистр заставил свой вопрос прозвучать так, как будто он ничего не заметил.
— Я пришла сопроводить Вас домой, мой господин, — и в ответ на его вопросительно приподнятую бровь продолжила: — Обвинения сняты. Все здесь присутствующие могут быть свободны.
— Уже? — Как, во имя Первого Сокола, ей удалось продраться сквозь все бюрократические проволочки так быстро?
— Я прошу прощения, что Вам пришлось провести ночь в этом… месте, мой господин. Многих должностных лиц пришлось поднимать посреди сна.
Так, значит, Таш провела ночь, знакомясь с политической конъюнктурой (Сааж и Рино должны были ей в этом помочь, они ориентировались в происходящем едва ли не лучше самого Тэйона) и укрепляя свои позиции. Похоже, весьма и весьма успешно. Ну, стихии ей в помощь. Стихии вообще любят помогать тем, кто сам умеет о себе позаботиться.
— Вы позволите сопроводить Вас, мой господин?
Она спрашивает, позволит ли он себе помочь. Подняв голову, Тэйон увидел застывшие в дверях высокие фигуры в ливреях Алория, но без знака сокола, а с вышитым вместо него стилизованным знаком ветра. Сааж, строгая и подтянутая, точно воплощение идеального вассала семьи Алория. Рино, подпиравший проём с таким видом, будто оказывал этой самой семье огромную поддержку одним своим присутствием, держал в поле зрения пространство по обе стороны от двери. Одрик уже спускался по ступеням. За ним, словно послушная добродушная псина, плыло роскошное тяжёлое кресло Тэйона.
Маг проглотил непонятно откуда взявшийся в горле ледяной комок и ровным голосом ответил:
— Айе.
Ему придётся как-то подняться с лежанки и пересесть кресло. На глазах у всех этих людей. На глазах у Уррика из клана медведя.
Ураганы им всем в глотки.
Повисла напряжённая, неловкая тишина. Многие отводили глаза. Урр, напротив, смотрел пристально и презрительно.
Тэйон заставил себя действовать спокойно и невозмутимо, будто он был в своей спальне, в благословенном спасительном одиночестве. В камере не было свободного ветра или даже приличного сквозняка, с которым можно было бы работать, но он свил потоки воздуха, заставив их поднять своё тело в вертикальное положение. Таш подалась к нему, естественным жестом обняла за талию, и со стороны, должно быть, казалось, что она всего лишь немного поддерживала супруга, а вовсе не приняла на себя почти весь его вес. Со стороны, вероятно, выглядело дело так, что Тэйон сам стоит на ногах. Что парализованная от самой талии нижняя часть тела не висит мёртвым, неуправляемым грузом. Со стороны…
Да какая, к стихиям, разница, что там казалось со стороны? Тэйон прекрасно знал, кем он был на самом деле. Ощущал это каждой клеточкой своего тела, каждым вздохом.
Калека. Обуза. Бесполезный, мёртвый человек. Так, кажется, говорят о нём в клане.
Что ж, их право.
Единственный шаг, который отделял его от кресла, растянулся в бесконечность. Он длился, и длился, и длился.
А на Тэйона из рода Алория нахлынули разбуженные немигающим взглядом вер Бьора воспоминания.
Холодный, промозглый дождь, секущий плечи, спину, нервы. Никогда не прекращающийся дождь осенней Халиссы. Горная тропа, хлюпающая под ногами верхового ящера, длящаяся вот уже второе пятидневье погоня и глухое раздражение в душе.
— Мы на месте, лэрд.
— Айе. Занять позиции. Герн, Ийгор, Кэрэй, берите луки и дуйте наверх. Остальные — рассыпаться. Терр, — он глянул на бледное и решительное лицо семнадцатилетнего сына. Парень много времени провёл в облике сокола, выслеживая столь умело ускользавшую от них добычу, и теперь едва держался в седле. Бросать его в таком состоянии в гущу битвы было нельзя. — Останетесь со мной. И не спорьте! Здесь придётся действовать магией, а значит, я буду слишком сосредоточен на стихиях, чтобы уследить за всем. Кто сможет лучше прикрыть мне спину, чем вы?
— Айе, отец! — Мальчишка всё ещё выглядел так, будто готов был взбунтоваться, но послушно подал своего зверя назад.
Остальные ответили нестройным «Айе, мой лэрд» и бросились выполнять приказ. У них было мало времени.
Тэйон и следующий за ним по пятам Терр направили ящеров вперёд. С каждой секундой ветер становился всё крепче, дождь уже больно хлестал по лицу, а не просто накрапывал раздражающей изморосью. Небольшой, очень жёстко контролируемый ураган, созданный Тэйоном, гнал разбойников прямо навстречу отцу и сыну.
…эти подонки, лишённые клана, дома и какого-либо понятия о чести, обрушились на одиноко прижавшуюся к крутым склонам деревушку, точно стая голодных падальщиков. Наученные суровыми горами, жители не пожелали безмолвно покориться. Старые и малые ушли тайными тропами, всё взрослое население перехватило пастушьи посохи в боевой хват и осталось прикрывать их отход. И полегли все. До последнего.
