Рок оторвался от моих губ, лишь когда кончился воздух, и я осознал, что пальцы одной моей руки запутались в его волосах, а вторая — забралась под рубашку и гладит напряженные мускулы.

— Ты не должен быть один, — он пытался восстановить дыхание.

— Потому что я омега? — я усмехнулся.

— Потому что тебе плохо одному.

Он отошел, а я без сил прислонился к машине.

— Ты боишься, что я займу его место, но твое сердце не пыльный шкаф с древностями.

По возвращении Рок отправился к себе отдохнуть, а я занялся мотоциклом. Продул его от песка, сменил масла в двигателе и тормозную жидкость. Залил полный бак и прослушал мотор, если в плане музыки мне медведь на ухо наступил, то в звучании мотора я легко распознавал малейшую фальшь.

Когда в десять в гараж зашел Рок с Аланом и Бурым, все было готово. Рок на ходу давал последние указания, засунул в карман куртки листок, где Фрэнк написал название необходимого препарата и список тех, которые могли его заменить, пожал альфам руки, бросил на меня сдержанный взгляд, надел шлем и уехал.

Он оставил за главного Алана и запретил в свое отсутствие покидать Крепость. Он должен был вернуться через два дня.

Но он не вернулся ни на третий день, ни на четвертый.

Я проснулся, словно вынырнул из мутных глубин. Сердце билось тяжело, отзываясь сосущей болью в груди. Я встал, Ариэль заворочался и потянул на себя одеяло.

Подойдя к окну, я открыл форточку, впуская свежий воздух. Начиналось утро. Утро четвертого дня его не-возвращения.

Мой приемный отец, добрый, но очень уж сентиментальный мужик, твердил, что самый подлый грех — это грех несвоевременности. Сделать что-то слишком рано или слишком поздно. К полтиннику он крепко выпивал и тогда говорил, что людей окружают темные силы, заставляющие их спешить или опаздывать.

Я стоял у окна, и изнутри меня сжирало предчувствие. Я знал, что Рок в беде, что он лежит, ему душно-душно… Я вытер со лба холодный пот. Такое уже было, и теперь кошмар повторялся.

Темные силы — фантом, на который мы скидываем ответственность за собственную глупость.

Я схватил со стула куртку и рванул к корпусу альф, мне надо было найти Алана.

— Он дал четкий приказ, — заспанный Алан смотрел, как я меряю комнату шагами. — не предпринимать никаких спасательных операций.

— Я не его солдат, плевал я на его приказы! Если надо, отправлюсь один!

— Куда ты отправишься, дурак! Послушай, ты не знаешь Рока, всего второй день, его могла задержать непогода. Лейв, ты как взбесился.

— Ты не понимаешь. Я его чувствую! Черт… — я обхватил виски.

— Как ты можешь его чувствовать?

— Я его омега.

Ну вот я и сказал это. Опоздав на икс дней, где икс — число, не имеющее значения.

Алан выглядел пораженным, приблизился ко мне и удивленно принюхался.

— Омега? И правда, я сейчас тебя чую… Как такое возможно?

— Неважно. Алан, я видел карту, по которой он поехал. Я найду его.

Алан защелкал пальцами, что-то обдумывая, а я смотрел на черно-белую фотографию, кнопкой пришпиленную над кроватью: на ней Алан, Себ, Бурый и еще четверо парней подкидывали в воздух Рока — на фото он завис, как в невесомости, и хохотал. Совсем мальчишка.

— Я должен оставаться в Крепости, возьмешь Себа и Бурого. Себу я сам сообщу, он будет в гараже через десять минут, а Бурый…зайди к Осу, он скорее всего там.

К теплицам я почти бежал, бурнус растрепался, и спутанные волосы лезли в лицо.

Из дома Оса доносились громкие голоса, я остановился, не зная постучать мне или подождать, пока спор утихнет.

— Что значит проваливай? Да какая муха тебя укусила! Не пинайся ты, Ос, повредишь себе что-нибудь…

— Это ты повредил мозг. Пришел потрахаться, так сейчас утро, все довольны, проваливай!

— Я пришел сказать, что ты мне нужен.

Мне стало неловко, но уйти я не мог и прервать их разговор тоже. Что ж за день такой нелепый…

— И что теперь? — спросил Ос утомленно.

— Теперь кофе в постель по утрам и звезды с неба, если захочешь.

С минуту в доме молчали, и я уже хотел обозначить свое присутствие.

— Я не смогу так, Берн. По-человечески не смогу.

— Со мной сможешь.

— Уходи. Не мучай меня… Уходи.

Берн. Ос, наверное, единственный человек в Крепости, кто зовет Бурого по имени.

Дверь хлопнула, и на пороге появился Бурый, взлохмаченный больше обычного и мрачнее тучи.

Стоит отдать дань его профессионализму, в моих сбивчивых объяснениях он сразу выделил суть и быстро зашагал к гаражу, даже про то, что я стал ощущаться как омега, ничего не сказал.

— Я за главного, — отрезал Бурый. — Себ, ты за руль, автоматы взял?

— Обижаешь! — Себастьян расплылся в улыбке, он явно был рад возможности проветриться.

— А ты, — я невольно отшатнулся. Черт, я и забыл, как прежде реагировал на сильных альф, — сиди и не высовывайся.

Мы ехали часа три, внутри все замерло, словно меня толкнули, и пока неясно упаду я или выстою.

Местность за окном стала холмистой, испещренной ровными ямами, будто гигантские монеты приложили к мокрой земле. Вскоре по бокам выросли горы. Дорога оборвалась, ухнув в бездонный каньон.

— Выходим, — скомандовал Бурый.

Немного поплутав, мы выбрались на главную тропу и двинулись вверх, я старался не смотреть на зияющий справа обрыв. Твою мать, как он тут ехал?!

Мы шли около часа: первым Себ, потом я, замыкал цепочку Бурый. Через час Себ предложил остановиться выпить воды, и я присел на выступ. Пахло в горах иначе, я вдохнул чистый воздух полной грудью, и в глазах потемнело.

— Он рядом.

— Что? — Себастьян оторвался от фляги и вытер ладонью губы.

— Рядом, — я кинулся вперед.

— Лейв, стой! — закричал Бурый, но я его не слышал.

Я бежал вперед, тропа свернула, и я уперся в высокую груду камней. Мне казалось, это уродливый черный панцирь, который сжимает мое сердце.

— Рок! — я прислонился к узкому проему. — Рок!

— Лейв? — голос слабый. — Ты один?

— Тут я и Себ, — это подоспел Бурый. — Командир, ты как там?

— Приложило, а так повезло… Засыпало, правда, намертво, — он закашлялся. — Обвал был, самую малость не дотянул, да?

— Ага, — Себастьян вскарабкался по боковой стене на пару метров. — Бурый, сверху камни по скользящей лежат, разбирать не вариант: рухнет к херам. Давай по карагадской схеме.

— Лаз? — Бурый присел на корточки. — Вот здесь только если, и распорку не поставишь… Ладно, глаза боятся, руки делают.

Я отошел подальше, чтобы не мешаться, и старался лишний раз не смотреть в сторону завала: ненадежная конструкция подрагивала и шаталась, парни точно разбирали карточный домик.

Наконец Себастьян сказал, что попробует пролезть и исчез в образовавшемся проеме.

Изнутри донеслись приглушенные голоса.

— Щас подниму на счет три.

— Ага.

— Готов?

— Он там?

— Там, там, куда он денется. Давай, брат, раз, два…

Раздался сдавленный стон, от которого мне сделалось дурно.

Бурый мгновенно подхватил показавшиеся в проеме ноги, и скоро Рока вытащили наружу. Он был весь серый от пыли, я заскользил взглядом по его телу, выискивая видимые повреждения.

— Плечо выбило, жить буду, — сказал Рок. — А кто тебя, Себ, учил вперед ногами выносить, а? Рюкзак прихватил?

— Тут он.

Идти Рок мог сам, медленно, часто останавливаясь, чтобы перевести дух. Бурый заикнулся было о том, чтобы смастерить носилки из курток и автоматов, но Рок смерил его оскорбленным взглядом. И все-таки, когда мы выбрались к машине, его заметно шатало. Себ прыгнул за руль, Бурый — вперед, а я помог Року забраться на заднее сиденье.

— Тихо вези, — сказал Бурый. — Кочки объезжай.

В машине Рок заметно ослаб, хотя старался не показывать виду и только кусал бледные губы.

— Ляг мне на колени, а? — попросил я.

Он покосился на меня и аккуратно прилег. Легкими движениями я начал смахивать пыль с его лица. Мне хотелось трогать его, ощущать живое тепло, но я сдержался и лишь провел указательным пальцем вдоль линии роста волос на лбу.