И это была радость. Безграничное счастье, затопившее Горелова с головой. Чудо какое-то! Горелову хотелось пойти в церковь и поставить свечку, что все обошлось, что его член все еще жизнеспособен и может многое.

Окрыленный Горелов двинулся к ближайшему повороту. Нужно было хотя бы узнать название улицы и дома, а там можно было уже как-то сориентироваться. Похлопав себя по карманам, Горе почему-то не обнаружил мобильника. Видно выпал, когда он шел в полной прострации по улицам.

Ладно. Не жалко. Мобильник — фигня, главное — член!

Горелов не выдержал и пощупал рукой свое достоинство, приговаривая про себя то же самое «могу». Неожиданно вспомнился Егор. Вот ведь, наверное, парень обрадуется. Теперь-то уж точно его задница получит свое удовольствие. Горелов хотел поскорее добраться домой и оттрахать любовника так, чтобы тот запросил пощады. От мыслей о голом, сексуальном Егоре, его Егоре, который, наверное, ждет, волнуется, член сам по себе ожил, налился и затвердел.

— Вот оно! — с восхищением протянул Горелов, счастливо щупая данный орган. — Вот оно что, родимый!

Теперь хотелось еще больше и сильнее в гостиницу, в койку к Егору.

Пусть даже не рассчитывает спать. Быть парню оттраханым, как только Горелов найдет дорогу домой.

Странно, но он сейчас ни о чем не жалел, не хотел ничего изменить. Зачем? Ему и так хорошо. Ну, может разве что теперь они поменяются в постели ролями. Горелову нестерпимо хотелось почувствовать так завлекательно описываемые интернетом жар и тесноту чужого зада. Хотя нет, не чужого — Егоровского.

Только вот стоило Виктору добраться до гостиницы, прилично поплутав по улицам Зальцбурга, как там ждала неожиданная новость — Егор собрал все свои вещи и съехал. Новость была неприятная и какая-то обидная. Чего еще там в голову пришло этому гею недоделанному?

Читая оставленную любовником записку, Горелов откровенно охреневал. Вот тебе и на! Оказалось, что тараканы в голове парня завелись жирные и толстые.

Горе огорченно почесал затылок, не зная как поступить. А делать что-то надо было. И перво — наперво разобраться-таки с контрактом и гомосексуальными партнерами по бизнесу. А с Егором уже позже будет все решать, когда вернется в Россию.

По правде говоря, Горелов еще и сам не осознал все, что случилось, да и долго еще собирался осознавать. Но одно знал точно — Егора кидать не собирался. Хреновый из него теперь натурал!

Было обидно, что парень сам все решил за него, не соизволив даже дождаться какого-то объяснения от Горелова. Да и сосало где-то под ложечкой, когда Виктор думал, что больше не увидит своего любовника. Терять Егора для него теперь было почему-то сродни вновь стать импотентом. Вот так и никак иначе.

Так что нужно было действовать.

Но прежде чем что-то делать, нужно было дождаться утра. Горе залез в душ, желая смыть с себя липкий пот, что пробрал его в тот момент, когда он разговаривал с врачом. Да и вообще, волнения лучше всего смывать водой, горячим душем, под котором легко расслабиться.

Стоя под теплыми струями, Горелов думал о Егоре, а рука сама собой легла на член. Вставший член.

«Ну вот, дрочу тут при живом любовнике», — хмыкнул Виктор, упираясь рукой в кафельную стенку, закрывая глаза и принимаясь действовать активнее.

На мысли о Егоре дрочилось хорошо. Член стоял без вопросов. Большой, налитый, с краснеющей головкой.

В голову начали лезть мысли, как Егор становится перед ним на колени и берет в рот, посасывает, облизывает, перебирает в руках яички.

О да! Горелов знал, что парню нравится делать минет. И уж точно Горе не будет разочарован. Сам собой вспомнился тот раз с игрушкой, когда Егор довел его до оргазма. Как же прекрасно было видеть этот рот на своем достоинстве.

Горелов зажмурился крепче и спустил, заляпывая стенку спермой.

Однозначно, хотелось поскорее решить все вопросы с Егором и поставить его на колени перед собой.

— Обожаю его рот, — хмыкнул Виктор.

Горелову было смешно, что он кончил только от одних воспоминаний, но это ничуть его не расстроило. У мужчины теперь все было нормально, так что переживать он не собирался.

Переждав ночь, Горелов заявился к партнерам и в ударных темпах добился от них подписания договора. В другой ситуации так бы не получилось, но Горелов надавил, переживая, чтобы его Егор не натворил без него глупостей, так что ошарашенные Эггер-Линц и Лунден подписали все нужные бумаги.

Уже вечером Горелов садился на самолет. Где-то в обед до него по электронной почте дошло сообщение от Светланы, что Егор написал заявление об уходе.

— Вот же пидорасятина! — в сердцах воскликнул Горе, отстучав ответ, чтобы без него никто ничего не подписывал.

Вернулся Горелов в Москву, готовясь к маленькой войне. Оказалось, что Егор не просто слинял, он буквально вычеркнул его из своей жизни: на телефонные звонки не отвечал, из квартиры съехал, на работе не появлялся. Можно было бы нанять детектива для поиска струсившего засранца, но Горелов решил пока попытать счастье сам. Единственный, кого он знал и кто был связан с Егором — это бармен Леха. Поэтому вечером злой, накрутивший себя Виктор поехал в уже знакомый клуб, искренне надеясь, что сегодня смена Лешки, иначе надо быть готовым к тому, что придется вытрясать из администратора его адрес и номер телефона. Какими словами он будет выбивать из Лехи признание о том, куда делся Егор, Горе уже приблизительно догадывался. Главное, старался гнать от себя мысль о том, что будет делать, если и бармен окажется не в курсе, где парень. Вот тогда будет действительно страшно.

Памятный по первому визиту секьюрити Жорик, проводил его каким-то странным взглядом. Пройдя в зал, Виктор понял, что с Лехой говорить даже не придется. За барной стойкой сидел Егор и, судя по всему, методично напивался под неодобрительным взглядом друга. Горе хотел было уже подойти к нему, когда дорогу ему преградил Стас.

Егор напивался; дома ему сегодня отсидеться не дали, потому что у Лехи была смена, а у Стаса три выхода на сцену с танцевальными номерами. Кажется, за время его отсутствия эти двое сумели не только помириться, но и съехаться. Егор был очень рад за друга, но мечтал, чтобы от него отвяли и оставили в покое. Больше всего на свете, он хотел лечь на раскладной уголок на кухне у Лехи, завернуться в одеяло с головой и тихо жалеть себя и свою несчастную судьбу. Но раз уж сделать этого было нельзя — парни наотрез отказывались оставлять его одного — он решил залить свое горе водкой, вспоминая про себя другое Горе, блондинистое и натуральное.

— Нет в жизни счастья для мальчиков-геев, — хлюпнул он носом.

— Хватит бухать, размазня, — если первый день Лешка ему сочувствовал, то уже на второй он изменил политику и принялся больно его пинать, — на одном пидорасе-натурале свет клином не сошелся. Возьми себя в руки, сколько можно ныть? Ну, бросил он тебя, что теперь в петлю лезть? Другого найдешь. И лучше, и голубого.

— Это я его бросил, — икнув, возразил Егор, на все расспросы он отмалчивался, считая свою беду слишком личной, чтобы ей делиться, сказал только, что Горелов вернулся в стан натуралов, — и не хочу другого голубого. Я хочу Гореее.

Горелов удивленно посмотрел на парня из туалета, именно под этим кодовым именем он запомнил Стаса.

— Тебе чего надо? — набычился он.

— Это тебе чего надо? — не остался в долгу Стас, хоть он был ниже ростом и субтильнее, с дороги уходить все равно не собирался.

— С Егором поговорить, — Горелов попытался обойти его справа.

— Да вы, похоже, уже поговорили, так что ему теперь плохо, — Стас встал в стойку и, кажется, был готов ввязаться в драку.

— В том-то и дело, что не поговорили! — в сердцах бросил Виктор. — Он взял и слинял, молча. Не слушая меня. Сам все решил за обоих. Но ничего, я ему мозги вправлю, будет знать, как от меня бегать!

— Так ты его не бросал ради бабы? — растерялся Стас.