Хозяин бара и заправочной станции подумал, что она бредит. К тому же водитель машины шепнул ему:
– Я за все заплачу, а на мою спутницу не обращайте внимания. Она не в своем уме, потому-то я и запер ее в машине.
Битое стекло и странные возгласы девушки подтверждали его слова.
– Ладно, пойдем, – сказал хозяин. – А вы там, сидите тихо! – обернулся он к Норе.
– Подождите, послушайте! – кричала Нора. – Этот человек – преступник, он хочет меня убить! Он заманил меня в машину и увез! Он везет меня на побережье, чтобы… чтобы…
– Тише, успокойся, Мойра, – перебил ее водитель. – Нельзя так волноваться и безобразничать. Нормальные люди стекол не бьют.
– Я понимаю, что теперь вы можете обвинить меня в чем угодно, даже в сумасшествии. – голос Норы приобрел твердость. – Но я не сошла с ума. – она обратилась к хозяину: – Он врет. Он считает, что я могу обвинить его в чем-то плохом, и хочет меня убить!
Мужчины обменялись красноречивыми взглядами, смысл которых был ясен даже в тумане.
«Она вконец свихнулась, – говорил один. – Мозги набекрень».
«Да, крыша совсем съехала», – молча отвечал другой.
Сильнейшее душевное напряжение Норы уступило место полной безнадежности.
«Даже если мне удастся убедить хозяина, что я в своем уме, – уныло рассуждала она, – он все равно не будет из-за меня рисковать жизнью и связываться с бандитом».
Хозяин, не глядя на Нору, включил счетчик колонки и наполнял бензином полупустой бак машины. Нет, на него рассчитывать нечего, он не пойдет звонить в полицию и не станет сообщать миссис Трентхем о случившемся.
– Поверьте мне. – Нора предприняла последнюю попытку. – Этот человек – преступник! Преступник…
– Десять литров, мистер, – сказал хозяин, не обращая на нее внимания. – Вам надо вернуться назад, километров пять, и свернуть налево. Лестингхем в пяти километрах оттуда. Не понимаю, как вы могли проскочить поворот.
– Проклятый туман! – проворчал водитель. – Не думал я, что поблизости от побережья бывает такой туман.
– Ну, до побережья еще далеко, а непогода нам часто досаждает.
– Трудно вести машину.
– К концу лета машин тут почти не бывает. В разгар отпусков на дорогах толкучка, а теперь до Рождества будет полное затишье.
Нора прервала их разговор:
– Мне надо позвонить по телефону, миссис Трентхем ждет моего звонка…
– Не дури, Мойра, – устало проговорил похититель. – Нечего звонить людям, которых на свете нет. Телефон – не игрушка…
– Надо слушаться мужа, – заметил хозяин.
– Какого мужа? Этот тип мне не муж!
И она просунула руку в дырку, которую пробила каблуком в стекле. Острый край до крови поранил ей пальцы.
– Вот, смотрите, – крикнула она. – У меня нет обручального кольца!
– Вы порезали руку, – сказал хозяин. – У вас есть платок?
Нора вынула из кармана платок и быстро просунула в отверстие:
– Взгляните на инициалы! Видите – «Н. Д.». А этот тип называет меня Мойра.
– Ты опять взяла чужую вещь? Я тебе сто раз говорил, Мойра: тебя за это арестуют. Сегодня украла платок, завтра стащишь драгоценность, а мне надо выручать тебя из полиции, – насмешливо и тихо говорил похититель. – Где же твой перстень, сестрица? Ты его опять проглотила?
– Никакого кольца у меня нет и не было!
– Не прикидывайся дурочкой. Что там у тебя в руке?
Он отпер и приоткрыл дверцу машины и вырвал у нее из рук медальон.
– Зачем оборвала цепочку?
– Случайно, – растерянно объяснила Нора.
Человек спрятал медальон в карман куртки.
– Ты все рвешь и разбиваешь, – упрекал он ее. – Разбила стекло, теперь простудишься, схватишь бронхит. – Обратившись к хозяину, он попросил: – Не могли бы вы принести моей сестре чашку чаю? В таком тумане до Лестингхема, где нас ждут, скоро не добраться…
– Врет! – закричала Нора. – Он все врет. Ни одного слова правды! Позвольте мне позвонить по телефону!
– Пойду спрошу жену насчет чая, – сказал хозяин бара, будто и не слыша Нору.
– Я не буду пить чай. Мне подмешают яд.
– Не болтайте глупостей, – сказал хозяин, назвавшийся Блэкманом. – Мы клиентам не подаем чай с ядом.
Мужчины вернулись к дому, и Нора поняла, что последний шанс на спасение потерян.
Даже если бы жена хозяина была очень сердобольной женщиной, она не стала бы помогать девушке, которую считают безумной и которая называет своего брата преступником, крадет чужие вещи и бьет стекла в автомобилях.
Через минуту похититель снова подошел к машине и сказал, что сейчас принесут чай.
– Брось думать об отраве, – тихо предупредил он Нору. – Меня бы повесили, если бы я отравил тебя…
– Не повесили бы… – пробормотала Нора, подумав об Эдель Ньюстед. – Я знаю отравителя, который сумел всех обмануть… Но вам до него далеко. Да и я теперь не такая дура. А вас все равно поймают. Когда начнут меня искать, эти люди скажут, кто здесь был…
– Им нечего сказать. Абсолютно. К тому же сейчас такой туман, что завтра утром они не признают ни тебя, ни меня. А потом и вовсе забудут. Кроме того, искать-то будут сиделку…
– Понятное дело – не психопатку, которая заявляет, что ее похитили. Неплохо сочинил, видно, долго думал, – вяло огрызнулась Нора.
В дверях бара появилась чета Блэкманов. Хозяйка, симпатичная женщина лет под сорок, подошла к машине с подносом, на котором стояли чайник, две чашки и блюдо с пончиками.
– Я подам вам чай в машину, – сказал хозяин.
– Я не буду пить чай, – сказала Нора.
Миссис Блэкман поставила на капот машины черный японский поднос с намалеванными красными цветами. Чайник тоже был черный, а чашки – позолоченные, с красными розочками. Хозяйка наполнила чашки и подала одну Норе, другую ее спутнику.
«Что же делать? – тревожно и быстро соображала девушка. – Этот бандит убедил их обоих, что я не в своем уме. Видно, хозяйка думает так же, как и ее муж. Она мне – не подмога. Этот тип опять меня перехитрил. Ладно, будь что будет».
И Нора выпила чай, крепкий и сладкий, и заметно приободрилась.
– Они сбились с пути, – объяснил хозяин своей жене. – Им надо попасть в Лестингхем.
– Я не очень знаю здешние дороги, – объяснил водитель. – Да и туман мешает ориентироваться. Тут у вас он еще гуще, чем в… – и оборвал себя на слове.
– Да, к нам море гонит туманы, – сказала миссис Блэкман. – Дать вашей сестре еще чашечку?
– Нет, нет, спасибо, – сказала Нора.
Она понимала, что никакой возможности спастись больше не представится, но ее одолели апатия и усталость. Не было сил ни спорить, ни даже думать о бегстве. Почему-то припомнилось, что в детстве она читала про лошадей, которые в долгих военных походах падали под седоками и не имели никаких сил подняться.
Норе случалось наблюдать у некоторых больных полный упадок физических и моральных сил. Вместо того чтобы бороться за жизнь, они поддавались болезни, сраженные неодолимой депрессией.
Нечто подобное ощущала теперь и сама Нора, хотя знала, что пощады от бандита не будет. Закрыв глаза и запрокинув голову на спинку сиденья, она слушала слова, которые относились словно не к ней, а к кому-то другому:
– Боюсь, это у нее хронический недуг. Я помню, как странно сестра вела себя в детстве… – Он садился в машину, продолжая говорить: – И теперь она некоторое время ведет себя как нормальная, а затем вдруг начинает страдать манией преследования, обвиняет каждого во всех грехах и даже порой забывает собственное имя.
– Я тоже знаю такой случай, – сказала миссис Блэкман. – Один старик в нашей деревне вообразил, что он царь Давид, и бил всех подряд кнутом, и людей, и скотину, пока бык на рога его не поднял, царствие ему небесное.
– Таких идиотов изолировать надо, – заметил водитель, разворачивая машину, чтобы вернуться назад к перекрестку.
Нора молчала. Тело стало свинцовым, хотелось спать.
– Да, печальный случай, – сказала миссис Блэкман мужу, когда они возвращались домой. – Такая молоденькая и такая больная! Брат-то о ней как беспокоится, да и родители небось горюют. Хорошо, что у нас нет детей. Не бывает худа без добра.
