Главная дверь открывается, и в темный актовый зал проникает свет из коридора. Входит Джастин Хичкок. Белый свет проектора высвечивает сосредоточенное выражение его лица. Одной рукой он прижимает к груди огромную стопку папок, то и дело норовящих выскользнуть. Он поднимает ногу и подталкивает папки коленом, стремясь вернуть их на место. В другой руке у него набитый портфель и опасно качающийся пластиковый стаканчик с кофе. Джастин медленно ставит поднятую ногу на пол, как будто исполняет какое-то движение гимнастики тайцзи, и, когда порядок восстановлен, на его губах появляется улыбка облегчения. Кто-то хихикает, и с трудом достигнутое им равновесие снова оказывается под угрозой.

Не спеши, Джастин, отведи глаза от стаканчика и оцени ситуацию. Женщина за кафедрой, множество с трудом различимых голов – юноши и девушки. Все смотрят на тебя. Скажи что-нибудь. Что-нибудь умное.

– Я, кажется, не туда попал, – заявляет он темноте, за которой ощущается присутствие невидимой аудитории.

По залу проносится смех, и Джастин, двигаясь назад к двери, чтобы проверить номер аудитории, чувствует, что все глаза направлены на него.

Не пролей кофе. Не пролей чертов кофе.

Он открывает дверь, из коридора снова бьет свет, и студенты заслоняют от него глаза.

Смешки, смешки, нет ничего смешнее заблудившегося человека.

Несмотря на огромное количество вещей в руках, ему все же удается ногой удержать дверь открытой. Он смотрит на номер на ее обратной стороне, а затем опять на свой листок, листок, который, если он его сию секунду не схватит, медленно полетит на пол. Он протягивает руку, чтобы схватить его. Не та рука. Пластиковый стаканчик с кофе летит на пол. Сверху на него планирует листок бумаги.

Черт побери! Вот опять смешки, смешки. Нет ничего смешнее заблудившегося человека, который пролил свой кофе и уронил свое расписание.

– Вам помочь? – Лектор спускается с возвышения.

Джастин возвращается в аудиторию, с ним возвращается и темнота.

– Видите ли, здесь написано… то есть здесь было написано, – кивает он в сторону промокшего листка на полу, – что у меня сейчас тут занятие.

– Регистрация иностранных студентов проводится в экзаменационном зале.

Он хмурится:

– Да я вовсе не…

– Простите. – Доктор Филдс подходит ближе. – Мне показалось, вы говорите с американским акцентом. – Она поднимает пластиковый стаканчик и кидает его в ведро для мусора, над которым написано: «Напитки не бросать».

– А… о… простите.

– Старшекурсники в соседней аудитории, – шепотом добавляет она. – Поверьте, вам тут не будет интересно.

Джастин откашливается и слегка склоняется набок, стараясь запихнуть папки плотнее под мышку.

– Вообще-то я читаю лекции по истории искусства и архитектуры.

– Вы читаете лекции?!

– Я приглашенный лектор. Хотите верьте, хотите нет. – Он дует вверх, пытаясь убрать волосы с липкого лба.

Стрижка, не забыть постричься. Вот опять смешки, смешки. Заблудившийся преподаватель, который пролил кофе, уронил расписание, сейчас потеряет свои папки и которому необходимо постричься. Определенно, нет ничего смешнее.

– Мистер Хичкок?

– Да, это я. – Он чувствует, как папки выскальзывают из-под его руки.

– О, простите меня, – шепчет она. – Я не знала. – Она ловит его папку. – Я доктор Сара Филдс из Ай-би-ти-эс. В деканате мне сказали, что я могу провести со студентами полчаса до начала вашей лекции, с вашего согласия, конечно.

– Никто меня об этом не предупредил, но я не против, пожалуйста, no problemo! – Problemo? – Он покачивает головой, сам себя не одобряя, и начинает двигаться к двери. «Старбакс», я иду к тебе.

– Профессор Хичкок…

Он останавливается у двери:

– Да?

– Вы не хотите присоединиться к нам?

Разумеется, нет. Меня ждут капучино и кексик-маффин с корицей в дивной забегаловке «Старбакс». Нет. Просто скажи «нет».

– Ммм… Нее… Да.

– Простите?..

– Я хочу сказать, присоединюсь с удовольствием.

Смешки, смешки, смешки. Лектор попался. Привлекательная молодая женщина в белом халате, назвавшаяся врачом из неизвестной организации, название которой представляет собой аббревиатуру, заставила его сделать то, чего ему, определенно, делать не хочется.

– Отлично. Добро пожаловать.

Она засовывает папки обратно ему под мышку и возвращается за кафедру, чтобы обратиться к студентам.

– Итак, внимание. Вернемся к вопросу о количестве крови. Пострадавшему в автомобильной аварии может понадобиться до тридцати единиц крови. При язвенном кровотечении – от трех до тридцати единиц. Для аортокоронарного шунтирования требуется от одной до пяти единиц. Все зависит от тяжести случая, и, поскольку кровь необходима в таком объеме, вы теперь понимаете, почему нам всегда нужны доноры.

Джастин садится в первом ряду и с ужасом слушает обсуждение, к которому он зачем-то присоединился.

– У кого-нибудь есть вопросы?

Вы можете сменить тему?

– За сдачу крови платят?

Смешки в зале.

– Боюсь, не в этой стране.

– Знает ли человек, которому переливают кровь, кто его донор?

– Нет. Сдача крови производится анонимно, но продукты, взятые из банка крови, всегда можно индивидуально отследить в процессе сдачи, проведения тестов, разделения на компоненты, хранения и назначения реципиенту.

– Все могут сдавать кровь?

– Хороший вопрос. Вот список противопоказаний к тому, чтобы быть донором. Пожалуйста, все хорошо его изучите и, если хотите, запишите.

Доктор Филдс кладет лист на проектор, и на ее белом халате появляется отчетливое графическое изображение пострадавшего, срочно нуждающегося в переливании крови. Она отступает, и картинка заполняет экран на стене.

В зале стоит стон, и слово «ужас» пробегает по рядам, как приливная волна. Два раза его произносит Джастин. У него начинает кружиться голова, и он отводит взгляд от изображения.

– Ой, не тот лист, – ничуть не смутившись, говорит доктор Филдс, вытаскивает листок и неторопливо заменяет его обещанным списком.

Джастин с надеждой ищет в списке пункт «боязнь крови и иголок», надеясь исключить себя из кандидатов в доноры. Такого пункта в списке, увы, нет, однако это не имеет никакого значения, поскольку вероятность того, что он отдаст кому-нибудь хоть каплю крови, равна его работоспособности по утрам.

– Какая жалость, Довер! – Еще один шарик из смятой бумаги летит с заднего ряда и снова ударяет Бена по голове. – Гомосексуалисты не могут сдавать кровь.

Бен хладнокровно поднимает вверх два растопыренных пальца.

– Но это же дискриминация! – вскрикивает какая-то девочка.

– Это мы обсудим в другой раз, – заявляет доктор Филдс и продолжает рассказ о донорстве. – Помните, что ваше тело возместит жидкую часть того, что вы сдали, в течение двадцати четырех часов. Так как единица крови равна примерно пинте, а в среднем в теле человека находится от восьми до двенадцати пинт, средний человек может спокойно одной из них поделиться.

– А если я не средний? – раздался чей-то голос, аудитория отозвалась смешками.

– Тише, пожалуйста! – Доктор Филдс хлопает в ладоши, безуспешно пытаясь привлечь внимание к своим словам. – Неделя «Кровь для жизни» посвящена не только сдаче крови, другая ее цель – просветительская, познавательная. Нет ничего плохого в том, что мы с вами смеемся и шутим, но мне кажется очень важным, чтобы вы поняли и почувствовали: чья-то жизнь – женщины, мужчины или ребенка – может зависеть от вас прямо сейчас.

Как быстро в аудитории наступает тишина! Даже Джастин перестает разговаривать сам с собой.

– Профессор Хичкок. – Доктор Филдс подходит к Джастину, который раскладывает на кафедре свои записи, пока студенты расходятся на пятиминутный перерыв.

– Пожалуйста, доктор, зовите меня Джастин.

– А вы зовите меня Сара. – Она протягивает руку.