— Ну, если настаиваешь… — старый пират снова обвел взглядом свою компанию, усмехнулся, подлил водки. — Если считаешь, что годы тебе не помеха, я скажу. Время берет свое. Стар я стал! Разрази меня гром, если я не простил тебя, Мадемуазель Петрона. Тогда… вот были времена! В тот раз ты был прав. А теперь я стал мудрее. Давно ты здесь не бывал. Заполоскалось сердце парусом! Я знал, не выдержишь! Вернешься!

Пират засмеялся, поднял кружку, чокнулся с Доброй Душой и спросил:

— С кем сейчас ходишь?

— Пришел букан продать. Здесь все так изменилось!

— Жадность и богатство — начало всех бед! У Гнилого причала стоит француз, он скупает буканы. Иди к нему. Слушай, а Лоренсильо не забыл?

— Где он сейчас?

— Где нам всем быть? На дне морском. И Петронила там! Ну ладно, ты иди — твой друг заждался, — старый пират протянул руку, и Добрая Душа вновь заметил ухмылку в уголках обветренных, потрескавшихся губ. — Не забывай — богат тот, кому хватает малого!

Добрая Душа отошел, неожиданно сильно хлопнул по плечу своего помощника и произнес:

— Нет, точно не в кабаке на Тортуге суждено мне оставить этот мир!

Второй боцман не понял смысла этих слов, а Добрая Душа поспешил расплатиться и направился к выходу. Однако покидал он таверну не с легкой душой, а с необъяснимой тяжестью и тревогой.

Люди де ла Круса расположились в разных местах неподалеку от лавки антиквара. Лишь два матроса продолжали наблюдать за домом приятельницы Ганта. Боцман-альбинос сообщил, что Чарлз Гант на Тортуге. Но многие видели, как пришедший в порт корабль Ганта стал на рейд ближе к вечеру, а уже следующим утром неожиданно снялся с якоря и ушел. По утверждению ирландского боцмана, сам капитан пиратов с частью экипажа остался в Кайоне. Это подтвердил Доброй Душе и шкипер-незнакомец, которому боцман предоставил нужную сумму для погашения долга в таверне «Маас».

Бартоло неотступно находился при «Вакхе». К картине уже приценивались покупатели. Проявила интерес к ней и дама, ожидавшая Ганта.

Тетю меж тем частенько покидал лавку. Когда же возвращался, то, как и было положено владельцу дорогой картины, капризничал и ломался, утверждая, что семейную реликвию отдаст в руки не всякому, приобретающему ее с целью удачно вложить капитал, а лишь любителю, знатоку живописи.

Под видом очередного претендента на покупку «Вакха» впервые вошел к антиквару и де ла Крус. Он остановился у другого прекрасного полотна работы Клода Лорена [72], полюбовался берегами Роны и тут же через окно увидел, как Добрая Душа подает условный знак. Боцман не ошибся. В лавку вошли три человека в шляпах, при шпагах, всем своим видом утверждая, что они не горожане и не плантаторы. Де ла Крус незаметно подмигнул Тетю, вышел и снял шляпу. Это означало, что Добрая Душа немедленно должен доставить на противоположную сторону улицы боцмана-альбиноса. Кроме него, никто из людей де ла Круса в лицо Чарльза Ганта не знал. Задачей альбиноса было указать среди пиратов капитана.

Де ла Крус изменил первоначальное намерение — сразиться с Гантом в море. Сейчас альбинос подаст сигнал, и схватка начнется. Добрая Душа, второй боцман и пара самых сильных матросов схватят Ганта, обезоружат, заткнут рот, свяжут и бросят в шарабан, дежуривший за углом. Антонио Идальго с дюжиной бомбардиров «Каталины» отразят атаки спутников Ганта, если те окажут сопротивление. Тетю и Бартоло тем временем спокойно снимут холст с рамы, расплатятся с антикваром и уйдут к причалам, где в трех разных местах стоят лодки с люгера.

Как только появился ирландец, Добрая Душа вызвал из соседней таверны незнакомца-шкипера и отправил его к де ла Крусу. Тот стоял в десяти метрах от входа в лавку и завел с подошедшим шкипером разговор.

— Вы много плавали, — непринужденно сказал де ла Крус, — а скажите, вы были лично знакомы с капитаном Гантом? Он разграбил Тринидад!

— И совсем недавно еще два поселения на Пуэрто-Рико! — гневно отозвался шкипер. — Да кто ж его не знает! Сами англичане не хотят иметь дела с этим животным! Он — вор!

Ирландец повернулся спиной к лавке, но с места не сдвинулся. Это означало, что он видит людей Ганта. Однако самого капитана среди них нет. Тогда бы боцман-альбинос пошел прочь.

Де ла Крус спросил:

— От антиквара вышли трое, кто из них Гант?

— Пусть я умру нищим, но его среди них нет! — воскликнул шкипер. — Гант ростом не выше саженца. Он всегда втягивает голову в плечи. Глаза его бегают, как тараканы, учуяв опасность.

Оживленно обсуждая выставленную в лавке дорогую картину, трое в шляпах прошли мимо, не обратив ни малейшего внимания на де ла Круса. Он достал монету из кармана и подбросил ее на руке. Пятеро бомбардиров тут же последовали за любителями Веласкеса.

К вечеру стало известно, что все трое направились в дом приятельницы Ганта.

Итак, люди Ганта, явно офицеры его команды, побывали в лавке антиквара. Они убедились, что «Вакх» продается, однако не стали даже прицениваться. Выводило так, что Гант прошел в дом своей возлюбленной, а матросы не увидели его из окна своей комнаты, откуда вход просматривался прекрасно.

Возникало сразу множество вопросов, на которые невозможно было пока ответить. Следовало ждать.

Ночь, однако, не принесла никаких новостей.

Наиболее вероятным теперь было то, что на следующий день Гант собственной персоной явится к антиквару. Не снимая наблюдения за домом подруги пирата, которая сама уже двое суток не появлялась на улице, де ла Крус со своими людьми весь день провел поблизости от антикварной лавки. Офицеры Ганта с утра ушли каждый по своим делам. Никто другой больше картиной не интересовался.

Тетю, Бартоло и Антонио Идальго отправились в гостиницу, а де ла Крус с Доброй Душой и матросами навестили комнату, что находилась в доме напротив места жительства дамы Ганта.

Трое в шляпах и при шпагах, любовавшиеся вчера «Вакхом», возвратились в разное время, Гант так и не появился. Ближе к полуночи де ла Крус оставил вместо себя дежурить Добрую Душу, в мельчайших подробностях выучившего описание внешности Ганта, и зашагал в гостиницу.

Тетю уже был в постели. Бартоло с пистолетом в руке сидел у стола, полотно Веласкеса лежало рядом. Пожелав им спокойной ночи, Педро вышел в коридор. Он услышал, как Бартоло запер дверь на засов. Лишь после этого капитан пошел к себе. Его комната находилась в конце коридора. Но не успел де ла Крус сделать и пяти шагов, как ближайшая дверь распахнулась и на него напали три вооруженных незнакомца с криком: «Бей! Хватай его! Бей!»

Педро успел выхватить шпагу и дагу.

На шум выглянул Бартоло и тут же поспешил на помощь хозяину.

Одного из нападавших де ла Крус ранил, и тот скрылся за дверью, другой выпрыгнул в окно коридора, выходившее во двор гостиницы, третий, выронив саблю из раненой руки, попятился, ухитрился проскользнуть мимо Бартоло к лестнице и кубарем слетел вниз.

— Бартоло, к себе! — коротко скомандовал де ла Крyc я помчался за убегавшим вниз по лестнице.

Однако никого из нападавших он не поймал и, когда вернулся в номер Тетю, застал там картину, от которой болезненно сжалось сердце.

Связанный, на постели сидел Тетю, рядом валялись кляп и мешок. Холста Веласкеса не было. Бартоло рычал, рвал на себе волосы и плакал.

— Они от нас не уйдут! — сквозь зубы произнес де ла Крус. — Гант рядом. Вперед! Вы собирайтесь — и к лодкам! Я не дам ему уйти! — с этими словами Педро вложил в ножны шпагу. — Я скоро вернусь, — и направился в свою комнату.

Бартоло развязал Тетю, пока тот одевался, негр собирал свои пожитки и продолжал проливать горючие слезы. Возвратился де ла Крус.

— Не успел головы поднять, как на веревках влетели двое в открытое окно. Связали, кляп в рот, мешок на голову, — виновато говорил Тетю, приходя в себя и испытывая глубокую неловкость перед Педро. — С Гантом шутки плохи!

— Будет что рассказать Девото и Медико, да и моим, детям, — усмехнулся с горечью в голосе Педро. — Ну! Вперед!