Де ла Крус и весь экипаж «Андреса II», достаточно обогатившиеся за последние месяцы, решили, как и прежде, в поисках пиратов пройти Старым Багамским проливом, каналом Св. Николая, проливом Сантарена мимо банки Кай-Саль до проторенного морского пути возврата испанских кораблей в Европу. Затем уйти в Тринидад на заслуженный отдых. Педро сильно скучал по Каталине и детям, Хорхе испытывал то же чувство, пребывая вдали от Кончиты, и все остальные давно не видели своих дорогих и близких.
Этот последний поход, похоже, не увенчался ожидаемым успехом, и фрегат «Андрес II» повернул обратно. Однако тут из-за острова Андрос, расположенного у самого северного тропика и опасного тем, что, по слухам мореплавателей и местных рыбаков, в водах его водилось некое чудище Лукса, в поле зрения марсового показался корабль, шедший на всех парусах. Лукса же был, по слухам, способен одним ударом остановить движение двухмачтового судна и своими свободными руками обшаривать палубу в поисках людей, захватив которых, он скрывался в пучине. Впередсмотрящий встречного корабля, а возможно, и его капитан не увидели в испанском фрегате угрозы для себя или рассчитывали на хорошую добычу. Добрая Душа и без подзорной трубы угадал этот корабль и помчался к капитану на мостик. Там он застал де ла Круса с опущенной на грудь головой. Старший боцман понял, что говорить капитану ничего не надо. То был некогда так обоими любимый корабль «Каталина», и там на мостике, конечно, должен был стоять Боб Железная Рука. Первое, что подумал Добрая Душа, было то, что на сей раз «Каталину» вел старший помощник капитана, а Боба на мостике не было, потому как Боб обязательно бы опознал «Андреса И» и ушел бы от встречи. Вторая мысль обожгла сознание: «А что, если Боб на мостике и намеренно сам идет на „Андреса“?» В этом случае складывалась сложная ситуация, чреватая непредсказуемыми последствиями.
На фрегате были подняты флаги, означавшие требование встречному кораблю лечь в дрейф и не оказывать сопротивления. Не прошло и минуты, как на мачте «Каталины» взвился флаг, означавший букву «А», что по своду морских сигналов говорило: «Нет! Не согласен!» И тут же рядом на мачте заполоскал красный флаг, он был убран и вновь взлетел вверх.
— Они отказываются! Готовы принять бой! — громко произнес старший помощник и с удивлением поглядел на смущенного де ла Круса.
— Хорхе, — Педро впервые обратился к нему на ты, — принимай управление кораблем! Я не могу стрелять в «Каталину». Постарайся как можно скорее пустить его ко дну! Всех из воды поднять на наш борт!
В каюте Педро уселся в кресло, скрестил руки на груди и задумался о том, что же такое есть жизнь. Успех было приласкался к хозяину, но что-то понял и быстро отошел, лег у входа в каюту, положил свою большую голову на лапы и уставился на Педро пристальным, как ему казалось, вопрошавшим взглядом. А между двумя кораблями шел серьезный бой. «Каталина» своей мощью была несколько слабее «Андреса II», но часто в сражениях, особенно на море, не это играло главную роль.
Первое вражье ядро угодило в надстройку на баке, другое перебило грот-марса-рей, третье снесло крюс-брам-рей. Еще одно, пробив борт, попало в мокрый погреб, где хранились съестные продукты. У всех на глазах тело матроса, который поднялся по вантам, чтобы заменить оборванный шкот, прямым попаданием заряда шрапнели разнесло на части. Добрая Душа, окончательно осознавший, что Бобом Железная Рука руководила страстная месть, насчитал уже более десяти трупов, лежавших на палубе. В лазарете Медико и лекарь оказывали помощь матросам, получившим ранения шрапнелью. Их было более дюжины. На мостике Хорхе, не перестававший отдавать необходимые команды, прижимал окровавленным платком правую щеку. «Каталина» несла еще больший урон, но капитан Боб, не переставая громко призывать своих матросов не падать духом, упорно, заведомо зная, что по количеству людей его экипаж был в меньшинстве, стремился приблизить «Каталину» к фрегату, чтобы пойти на абордаж. Это походило на явное самоубийство. На пиратском корабле уже не было ни одной целой мачты, передняя, разбитая у основания, перевалилась через борт и мочила свой верхний парус в воде, надстройка камбуза пылала огнем, группа матросов, стоявших у борта с абордажными крючьями в руках, заметно поредела.
Тут Хорхе, ловко использовав полутораминутный перерыв между пушечными залпами, приблизил фрегат к «Каталине» менее чем на кабельтов и отдал приказ Меркурию, которого тот давно ожидал.
Старший бомбардир — ему только что доложили о готовности всех орудий — точно произвел залп по штирборту «Каталины». Когда же «Андрес II» еще более сблизился с кораблем Боба Железная Рука, Меркурий откинул крышку скрытого порта и всадил каленое ядро в самую ватерлинию корабля. В его трюмах начался пожар, а тем временем Меркурий пробил еще одну большую брешь ближе к носу, и «Каталина» сразу стала клониться на бак.
Боб не сдавался, требовал погасить пожары, переставить паруса, чтоб вплотную подойти к фрегату, но часть его экипажа уже взялась за подготовку шлюпок для спуска их на воду. Тут как раз Санчес и отдал приказ своей команде произвести залп из более чем восьми десятков кремневых ружей. Одна из пуль попала в грудь Боба. Он упал на руки своего помощника и кока, который никогда не отходил от своего капитана во время жарких сражений. Меж тем с палубы «Каталины» донесся крик: «Спасайся, кто может!» Еще несколько мгновений, и бушприт подбитого корабля уже коснулся воды. Добрая Душа давно был готов — он был уверен, что так и будет, — к спуску своих шлюпок для спасения оказавшихся в воде матросов с «Каталины».
Когда над последней стеньгой, теперь уже бывшего корабля «Каталина», сомкнулись морские волны, Хорхе, которому Медико только что наложил свою черную, плохо пахнущую, но быстро исцелявшую мазь на щеку, отправил Бартоло к де ла Крусу. Капитан взошел на мостик как раз в тот момент, когда со шлюпки поднимали на борт мертвое тело Боба. За ним на фрегат взошли его старший помощник и кок, тот самый, который в свое время был тайно влюблен в Кончиту.
Не прошло и часа, как тела погибших были готовы к погребению. Первым на рилинг положили мешок с телом Боба. Де ла Крус взмахнул рукой, и одна из угонных пушек произвела выстрел, как положено было по ритуалу при погребении в море капитана. А те, кто стоял рядом, услышали голос старшего бомбардира пиратов:
— Сердце у него было мягкое, как размоченный в стакане грога сухарь. Рука, это да, и воля твердые, как железо. Но последнее время он искал смерти. И нашел ее именно от вас, корсар де ла Крус. Такова была его судьба!
Когда говоривший замолчал, шкипер Аугустин запел. Слова его песен грустью глубоко трогали души. Успех, лежавший, по приказу капитана, у входа в его каюту, тихонько подвывал.
Еще часа четыре ушло на приведение в порядок разбитых рангоута и снастей фрегата, и де ла Крус повел его к одному из островков Энсума. Там, на необитаемом берегу, километрах в тридцати от небольшого английского поселения, корсар Педро де ла Крус высадил на песчаный пляж шестьдесят девять оставшихся в живых из ста тридцати семи членов экипажа корабля «Каталина», некогда столь им любимого и последние три года являвшегося пиратским. Педро не стал сдавать испанским властям этих американских пиратов, поскольку многие из них знали его Каталину и в свое время достаточно справедливо относились к ней.
В Тринидад «Андрес II» пришел на долгий отдых. Многие из членов его экипажа разъехались по домам. Хорхе и Кончита всерьез задумали совершить пусть несколько запоздалое, но свадебное путешествие, ближе познакомиться с красивым городом Гаваной.
Когда Педро сообщил Каталине о гибели Боба, она сказала:
— Ты знаешь, любимый, я все же поставлю свечку за упокой его души. Как-никак, он сохранил меня для тебя.
