Как только дошли до острова, все бросились на берег и стали осматривать, что осталось здесь после американской экспедиции Фиала. Все застали в разбросанном виде и в избе и на берегу. На камнях мы поставили доску с надписью, что 4 августа 1931 года здесь побывала экспедиция на ледокольном пароходе «Малыгин».

Привезли на санях груз — экспонаты для музея Арктики в Ленинграде.

Конечно, Визе и капитан приняли правильное решение: все ценные вещи передать в музей. На корабле была устроена выставка вещей, оставшихся от экспедиции Фиала 1903—1905 годов, а профессор Визе прочёл об этой экспедиции интересный доклад.

«Малыгин» пытался пройти ещё дальше на север, но не пустили льды. Дошли мы до 82 градусов 43 минут северной широты — на такие высоты редко какой корабль заходил. Мы обошли несколько островов ЗФИ, пытались обнаружить остатки экспедиции Нобиле, но безуспешно. Визе и Пинегин регулярно делали в кают-компании научные сообщения, слушать которые собирались все, кроме вахтенных. На очередном сообщении Визе сказал:

— Нам удалось внести коррективы в карту архипелага. На составленной Джексоном карте в северо-западной части ЗФИ обозначен остров Альфреда Гармсуорта. Мы исследовали этот район и острова не обнаружили: видимо, Джексон принял за остров большой айсберг…

Рейс подходил к концу. Туристы и корреспонденты начали упаковывать чемоданы — мы шли уже по Белому морю, В этот день у меня состоялся серьёзный разговор с профессором Визе. Я зашёл к нему в каюту.

— Как прошло арктическое «крещение», Иван Дмитриевич? — встретил он меня вопросом. — Не отпугнула вас Арктика?

— Совсем наоборот, — ответил я. — Я глубоко обдумал все, прежде чем прийти к вам, и я решил, что непременно вернусь в Арктику.

— Думаете, вы Арктику узнали? Так ведь мы, можно сказать, на прогулке были. Это не зимняя Арктика, — усмехнулся профессор.

— Совсем нет, —ответил я и изложил свои доводы. Они сводились в общем-то к одному: всё равно буду работать в Арктике.

— Приходите к нам в Арктический институт, — ответил Визе. — И мы найдём для вас хорошее дело. Предупреждаю: хорошее, но трудное дело.

— Готов взяться за постройку новой полярной станции…— ответил я.

Может быть, это было и нескромно, но, честное слово, отвечало моим заветным желаниям.

— Такие вопросы решает директор Арктического института Рудольф Лазаревич Самойлович, — сказал Визе. — Я только могу рекомендовать вас. Продолжим разговор в Ленинграде…

Не поздно ли начинать жизнь заново в тридцать семь-то лет? — спрашивал я себя и отвечал: нет и ещё раз нет! Любимое дело начинать никогда не поздно. А что работа в Арктике станет любимой, я нисколько не сомневался. Просто я чувствовал, что эта работа по мне. Трудностей не боялся, их уже достаточно пришлось пережить. И все стояли перед глазами белые просторы, синева неба, вспоминалась та особенная тишина, какую, пожалуй, не с чем сравнить.

Так начался мой путь полярника, продолжавшийся 15 лет.

Не прошло и года, как я снова был на палубе ледокола «Малыгин». Он опять шёл к Земле Франца-Иосифа. Мечта моя осуществилась: я стал полярником, Владимир Юльевич Визе сдержал своё слово и рекомендовал меня на должность начальника полярной станции, а решающую роль в моей судьбе сыграл заместитель наркома обороны СССР Сергей Сергеевич Каменев — мудрый человек с чутким сердцем. Он был тогда председателем Арктической комиссии при СНК СССР. Сергей Сергеевич утвердил предложение профессора Визе, и я был назначен начальником полярной станции в бухте Тихой.

Станции придавалось немаловажное значение. В 1932 году проводился 2-й Международный полярный год. Об этом крупнейшем в те годы международном научном мероприятии стоит рассказать подробнее.

В общем широком фронте научных исследований науки о Земле география, геология, метеорология, гидрология занимают особое место. Они обеспечивают — столь необходимое сегодня! — рациональное использование природных ресурсов, изучение природных явлений и всех характеристик окружающей среды в практической деятельности. Они исследуют явления, которые развёртываются в атмосфере, океане, на континентах — во всём окружающем человека пространстве.

И для научных исследований, и для практического использования их результатов требуется систематическая информация о состоянии природной среды — о погоде, о магнитном поле, об океанских течениях и т. п. —во всех районах земного шара. Специфика геофизических исследований побудила учёных всех стран предпринять меры для организации международного сотрудничества.

Ещё в конце прошлого века были созданы Международная метеорологическая организация и научные международные союзы, которые обменивались информацией о метеорологических, гидрологических, магнитных явлениях, договаривались о проведении совместными силами научных исследований.

Таким именно мероприятием, давшим первый пример широкого международного сотрудничества в науке, был Международный полярный год. Учёные различных стран объединились для того, чтобы общими усилиями в один и тот же период времени собрать возможно больше информации о явлениях, характерных для полярных областей земного шара.

Огромные территории Арктики и Антарктики в то время были очень плохо исследованы, севернее 60-й параллели систематические наблюдения почти не проводились.

И вот в 1885—1886 годах была осуществлена программа 1-го Международного полярного года: различные страны организовали на Севере геофизические обсерватории, метеорологические станции. Были проведены разнообразные экспедиционные работы. Австрийская экспедиция под начальством Вайпрехта открыла архипелаг Земли Франца-Иосифа, составила его первую, очень приблизительную карту, сделала ряд других важных географических открытий. Кстати, существование крупных островов в данном районе предсказал за несколько лет до этого на основе теоретических расчётов русский учёный и революционер П. Кропоткин.

Россия принимала активное участие во всех мероприятиях года. После успешного завершения намеченных работ, международные научные союзы решили повторить Международный полярный год через 25 лет. Однако мировая война помешала этому. И только в 1932—1933 годах оказалось возможным провести его. Советские учёные исходили при этом не только из чисто научных, но и практических интересов. Правительство молодого Советского государства уже в то время освоение Северного морского пути считало одной из серьёзных хозяйственных задач.

В период подготовки ко 2-му Международному полярному году были открыты многие советские станции на дальнем Севере: на Земле Франца-Иосифа, на мысе Челюскин, на Новой Земле, на Новосибирских островах и в других отдалённых местах. Незадолго перед этим — в 1930 году — на маленький островок у западного побережья Северной Земли была высажена экспедиция Георгия Ушакова и Николая Урванцева, которой предстояло нанести на карту огромный архипелаг Северной Земли. Был с ними и знаменитый на весь Север охотник Сергей Журавлёв. В 1932 году было решено осуществить первый сквозной проход ледокольного парохода «Сибиряков» по всему Северному морскому пути в одну навигацию.

Всесоюзный арктический институт, наш постоянный научно-методический центр полярных исследований, организовал тщательную подготовку к Международному полярному году. Были созданы курсы, на которых обучались научные сотрудники и лаборанты полярных станций.

Нашему коллективу предстояло создать большую полярную обсерваторию с широкой программой исследований на Земле Франца-Иосифа в бухте Тихой, на острове Гукера. Организованная здесь в 1929 году небольшая станция должна была послужить базой для будущей обсерватории.

Зима и весна 1932 года были полны хлопот. Я перебрался в Ленинград, был зачислен в штат Арктического института и, готовясь к предстоящей зимовке, целые дни проводил на заводах, в складах Арктикснаба. А потом пришлось заняться кадрами. Для обсерватории требовались учёные разных специальностей, радисты, механики, врач, повар, каюр.