– Но раз вы полагаете, что мнение варденов обо мне столь высоко, – медленно промолвил он, – я, пожалуй, мог бы сказать, что наилучшим решением было бы мне, Всаднику, самому их и возглавить.
За столом воцарилась гнетущая тишина. Наконец Сабра решилась возразить.
– Это было бы далеко не самым мудрым решением, – тихо сказала она.
Эрагон молчал. Он судорожно искал выход из сложившейся ситуации.
«После смерти Аджихада, – услышал он голос Сапфиры, – видимо, уже невозможно то, чего придерживался он сам: оставаться независимым ото всех и всяческих группировок. Не стоит сердить варденов – особенно если после назначения Насуады ими станет командовать этот Совет. Нет, Эрагон, нам придется до определенной степени им потакать. И учти: они до той же степени действуют в целях самосохранения, что и мы».
«Но что еще они потребуют от нас, – спросил ее Эрагон, – когда мы окажемся в их власти? Станут ли они уважать договор варденов с эльфами? Пошлют ли нас в Эллесмеру учиться или же решат совсем иначе? Джормундур кажется мне человеком вполне достойным, а вот остальные члены Совета… не знаю…»
Сапфира слегка коснулась нижней челюстью его макушки.
«Согласись, по крайней мере, присутствовать на церемонии назначения Насуады; уж это-то, мне кажется, мы сделать обязаны. Что же до клятвы верности, то посмотрим, нельзя ли как-то ее избежать. Возможно, что-то еще успеет перемениться… А может, решение нам подскажет Арья».
И Эрагон, согласившись с нею, громко сказал:
– Хорошо, как вам будет угодно. Я готов присутствовать на церемонии назначения Насуады.
Джормундур вздохнул с облегчением:
– Вот и прекрасно! В таком случае нам осталось обсудить еще только один вопрос, и ты можешь быть свободен: одобрение кандидатуры Насуады. Нет причин откладывать решение этого вопроса, раз уж все мы собрались здесь. Я немедленно пошлю за Насуадой и за Арьей – нам необходимо получить также и одобрение эльфов, прежде чем объявить народу о принятом решении. Впрочем, вряд ли это вызовет какие-то трудности: Арья не может пойти против нашего Совета и тем более против тебя, Эрагон. Ей придется согласиться с нашими доводами.
– Погоди, – суровым тоном остановила Джормундура Элессари, и глаза ее блеснули сталью. – Скажи ты свое слово, Всадник! Принесешь ли ты клятву верности во время церемонии избрания?
– Да, ты, разумеется, должен это сделать, – сказал Фалберд. – Это же позор для варденов, если Всадник откажется поддержать их. Или мы не сможем обеспечить ему полную безопасность.
«Нет, до чего хитро они загнали меня в угол!» – мысленно воскликнул Эрагон.
«Они рисковали, но риск того стоил, – заметила Сапфира. – Боюсь, выбора теперь у тебя не осталось».
«Они не осмелятся причинить нам зло, если я откажусь!»
«Да, не осмелятся. Но горя они могут причинить нам предостаточно. И я не ради себя самой, а ради тебя самого предлагаю: соглашайся. Есть множество опасностей, от которых я не в силах защитить тебя, Эрагон. А если Гальбаторикс выступит против нас, то тебе понадобятся союзники, а не враги. Тем более среди варденов. Начиная войну с Империей, мы не можем позволить себе вступать в противоречия с варденами».
Выслушав ее, Эрагон сказал, обращаясь к Джормундуру:
– Хорошо, я принесу клятву верности.
Члены Совета, даже тощий Умерт, не стали скрывать своей радости, и Эрагон подумал:
«Они же боятся нас, Сапфира!»
«Они и должны нас бояться», – сердито буркнула она.
Джормундур кликнул Джаршу и велел ему немедленно разыскать и привести на Совет Насуаду и Арью. Разговор за столом совершенно увял, и вскоре воцарилась весьма неуютная тишина. Но Эрагон почти не обращал внимания на примолкших членов Совета, он мучительно искал выход из создавшегося положения, но пока не находил.
Наконец дверь отворилась, и все выжидающе повернулись к ней. Первой вошла Насуада – голова высоко поднята, взгляд совершенно спокоен. Она была в черном платье, расшитом нитками еще более густого черного цвета – темнее даже, чем ее кожа. Эту сплошную черноту нарушала лишь тонкая полоска королевского пурпура, протянувшаяся от плеча до бедра. Следом за Насуадой вошла Арья – легкой и грациозной кошачьей походкой; за ними маячил исполненный глубочайшего восхищения Джарша, которого тут же отпустили.
Джормундур лично усадил Насуаду на отведенное ей место. Эрагон поспешил сделать то же для Арьи, однако она не обратила внимания на услужливо отодвинутый им стул и осталась стоять на некотором расстоянии от стола.
«Сапфира, – попросил Эрагон, – ты уж сама расскажи Арье обо всем, что здесь произошло. По-моему, Совет и не подумает сообщать ей, как они вынудили меня дать все эти обещания».
– Арья! – Джормундур почтительно поклонился эльфийке и тут же полностью переключил все свое внимание на Насуаду. – Насуада, тебе, дочери Аджихада, приносит Совет Старейшин свои глубочайшие сожаления по поводу столь горькой утраты, затронувшей тебя более, чем любого из нас… хотя все мы скорбим с тобою вместе.
– Благодарю вас, – потупившись, прошептала Насуада. Сейчас она казалась такой юной, уязвимой и беззащитной, что Эрагону вдруг стало ее безумно жаль. Она была совсем не похожа в эту минуту на ту чрезвычайно энергичную молодую женщину, что заходила к ним с Сапфирой перед самой битвой.
– Хотя сейчас ты, безусловно, оплакиваешь отца и тебе нет дела ни до чего другого, – продолжал Джормундур, – принять одно важное решение все же придется, ибо этого требует насущная необходимость. Совет Старейшин не может руководить варденами, это ясно всем. Кто-то должен стать заменой твоему отцу, причем сразу же после похорон. Мы просим тебя занять этот пост, ведь он по праву принадлежит тебе как его наследнице. Да и все вардены, по-моему ожидают, что теперь их возглавишь именно ты.
Глаза Насуады вспыхнули и тут же налились слезами, но она сдержалась и, низко наклонив голову, сказала достаточно твердо, хотя горечь утраты так и звенела в ее голосе:
– Я никогда не думала, что именно мне придется занять место моего отца. К тому же я, по-моему, слишком молода… И все же, если вы настаиваете, я исполню свой долг перед отцом и перед варденами… Я приму на себя эту святую обязанность.
Истина познается среди друзей
На лицах членов Совета заиграли победоносные улыбки: Насуада поступила именно так, как они и хотели.
– Да, мы действительно настаиваем на этом, – подтвердил Джормундур, – причем ради твоего же собственного благополучия и благополучия всех варденов.
Все с готовностью его поддержали. Насуада с грустной улыбкой приняла их заверения в любви и преданности. А Эрагон успел заметить брошенный на него гневный взгляд Сабры, поскольку к общему хору он не присоединился.
Пока продолжался этот лицемерный обмен любезностями, Эрагон наблюдал за Арьей, ожидая, что она как-то проявит свою реакцию и на то, что успела сообщить ей Сапфира, и на заявление Насуады. Но лицо эльфийки оставалось по-прежнему спокойным и невозмутимым. Единственное, что несколько утешило Эрагона, это сообщение Сапфиры о том, что Арья хочет с ними поговорить после заседания Совета.
Эрагон не успел ей ответить: Фалберд, повернувшись к Арье, спросил, сочтут ли эльфы подобное решение приемлемым.
Она так долго и пристально смотрела на Фалберда, что тот под ее пронзительным взглядом стал извиваться как червяк; потом удивленно подняла бровь и сказала:
– Я не имею права говорить от имени нашей королевы, но лично я в данном решении не вижу ничего такого, что могло бы встретить ее возражения. И благословляю Насуаду, ибо это тяжкая ноша.
«Ну, еще бы! – сердито думал Эрагон. – Естественно, даже у Арьи нет возражений, хоть она теперь все уже знает. Нас всех просто в угол загнали!»
Слова Арьи явно порадовали членов Совета. Насуада поблагодарила ее и спросила Джормундура:
– Вы хотели еще что-то обсудить со мною? Я очень устала…
