- Он единственный ребенок Изабель. Он Эмберсон. Он мальчик.

- Ну, господин пророк, и что здесь хорошо, а что плохо?

- Всё хорошо и плохо одновременно, - ответил Юджин.

И вот они заметили предмет своего обсуждения. Джордж прогуливался под вязами с Люси и, помахивая тросточкой, показывал на различные объекты и места, приобретшие за прошедшие четыре года историческую ценность. Мужчины не могли не отметить беспечность и грациозность его жестов, а также манеру преподносить себя - подсознательно властную: тут он владел и землей под ногами, и ветвями над головой, и старыми постройками вокруг, и Люси.

- Не знаю, - сказал Юджин, озорно улыбнувшись. - Не знаю. Вот говорил я о нем как о человеке, а теперь не знаю. Может, он божество.

- Неужели и я был таким? - простонал Эмберсон. - Ты же не думаешь, что это обязательная стадия развития любого Эмберсона?

- Не волнуйся! По меньшей мере половина его натуры сейчас это сочетание юности, красоты и колледжа, но даже самые великолепные Эмберсоны преодолевают свое великолепие и со временем становятся людьми. Хотя для этого требуется нечто большее, чем время.

- Да, мне потребовалось больше, - согласился друг и печально покачал головой.

И они поспешили к самому прекрасному Эмберсону, внешне не тронутому временем и бедами. Она задумчиво стояла в тени огромных деревьев и издали приглядывала за Джорджем и Люси, но, увидев, что к ней идут, сделала шаг навстречу.

- Как очаровательно, правда? - сказала она и взмахнула обтянутой черным рукой в сторону ярко одетой толпы, гуляющей по университету и сбивающейся в кучки вокруг виновников торжества. - Они так рвутся жить, с такой отвагой, все эти мальчики, - это трогательно. Но, конечно, сами они не осознают, как это трогательно.

Эмберсон кашлянул.

- Да, они себя умилительными не считают, это точно! Мы с Юджином только что беседовали как раз о подобном. Знаешь, о чем я думаю, когда вижу все эти гладкие, торжествующие юные лица? Я всегда думаю: "А, жизнь-то вам покажет!"

- Джордж!

- О да, - сказал он. - Жизнь очень изобретательна, и у нее есть отдельная плетка для каждого маминого сына!

- Может быть, - огорченно ответила Изабель, - может быть, некоторым матерям удастся отвлечь удар на себя.

- Ни за что и никогда, - горячо уверил ее брат. - Никогда на лицах матерей не появятся морщины, предназначенные сыновьям. Полагаю, ты понимаешь, что эти юные лица покроются морщинами?

- Может и нет, - сказала она с грустной улыбкой. - Может, времена изменятся и морщин ни у кого не будет.

- Время пощадило только одного человека из всех мне знакомых, - сказал Юджин. И засмеялся, увидев удивленные глаза Изабель, после чего она поняла, что сама была этим человеком. К тому же он не соврал, и она знала об этом. Поэтому залилась очаровательным румянцем.

- Так что конкретно покрывает лицо морщинами? - спросил Эмберсон. - Время или беды? Конечно, мы не можем предполагать, что это делает мудрость, - это же обидит Изабель.

- Я знаю, откуда берутся морщины, - сказал Юджин. - Некоторые от возраста, некоторые от бед, некоторые от работы, но самые глубокие - от потери веры. Самые чистые лбы у тех, кому есть во что верить.

- Во что? - тихо спросила Изабель.

- Во всё подряд!

Она бросила на него удивленный взгляд, и он расхохотался, как и до этого, когда она посмотрела так же.

- О да, ты точно веришь! - сказал он.

Она пару секунд не отводила от него глаз, ставших необычайно серьезными, доверяющими и вопрошающими одновременно, будто она была уверена, что всё, что бы он ни говорил, правильно. Потом отрешенно посмотрела вниз, словно спрашивая уже себя.

- Почему бы и нет, я верю, - вдруг изумленно сказала она, подняв глаза, - я верю, что верю!

Оба мужчины засмеялись.

- Изабель! - воскликнул брат. - Ну ты и дурочка! Иногда кажется, что тебе всего четырнадцать!

Но это напомнило ей о том, зачем она в этом месте:

- Боже мой! Дети-то куда подевались? Надо скорее найти Люси, а Джорджу пора идти и садиться с другими выпускниками. Пошли их догонять.

Она взяла брата под руку, и все трое двинулись на поиски, озираясь в толпе.

- Любопытно, - произнес Эмберсон, поняв, что парочки нигде не видно. - Даже в такой толпе вроде нельзя не заметить хозяина.

- Тут сегодня несколько сотен хозяев, - сказал Юджин.

- Нет, то всего-навсего хозяева университета, - парировал дядя Джорджа. - Мы же ищем хозяина вселенной.

- А вот и он! - радостно закричала Изабель, не обращая внимания на вышучивание. - И вовсе он не такой!

Но спутники всё еще посмеивались над ней, даже когда присоединились к повелителю вселенной и его красотке-подружке; Эмберсон с Юджином наотрез отказались объяснять причину своего веселья даже потребовавшей этого Люси, но настроение у героев дня было столь добродушное, что из всех пятерых вышла преотличная компания, то есть четверо стали благодарной аудиторией для пятого, который так и искрился радостью и благостью.

Джордж не отличался особыми академическими достижениями или успехами в общественной работе; он относился к этим сферам со снисходительной терпимостью, ведь "его братия в такие дела особо не вяжется", - именно так он объяснил это Люси. Чем предпочитает заниматься его компания, осталось непонятным; Джордж, как и его дружки, небрежно уклонялся от прямых ответов, после чего можно было быть уверенным лишь в том, что все они увлекались опереттой. На расспросы Люси один из них ответил вопросом, чуть пролившим свет на их предпочтения: "А вам не кажется, - сказал он, - что наслаждаться чем-то будет получше, чем делать что-то?"

Он проговорил "будет получше" как "будит паалучше", коверкая слова намеренно, прекрасно осознавая, что делает. Вечером Люси передразнила его в разговоре с Джорджем, но Джордж даже не улыбнулся: он и сам был иногда склонен играть с произношением. Эта склонность стала одним из навыков, приобретенных Джорджем за четыре года.

Он затруднился бы сказать, что еще приобрел в университете, если бы кто-нибудь вдруг спросил его об этом, не дав времени на размышления. Он научился сдавать экзамены быстрой зубрежкой, то есть трех или четырех суток ему было достаточно, чтобы нахвататься верхушек по любому предмету, будь то наука, философия, литература или лингвистика, и он мог вполне сносно ответить на шесть вопросов из десяти. Знания, необходимые для такого подвига, держались в голове до успешной сдачи экзамена, а потом испарялись из нее, не оставляя следа. Джордж, как и его "братия", не только предпочитал "наслаждаться, а не делать", но ограничил свою учебу "наслаждением", явно готовясь продолжить заниматься тем же и после получения диплома. А когда Люси робко, но настойчиво заставила его объяснить, что его приятель подразумевал под "чем-то", что звучало так красиво и высокомерно, Джордж лишь приподнял бровь, показывая, что это должно быть понятно без комментариев, но всё же снизошел: "А, так то семья и всё такое... жизнь джентльмена, полагаю".

После этого Люси несколько секунд смотрела вдаль, не говоря ни слова.

Глава 16

- Не похоже, что тете Фанни лучше, - сказал Джордж маме через несколько минут после возвращения домой. Он стоял на пороге ее спальни с полотенцем, вытираясь после поспешного умывания перед ужином, который Фанни суетливо накрывала в столовой на первом этаже. Изабель не послала телеграмму, и они застали Фанни врасплох, приехав на извозчике в одиннадцать, а Джордж тут же потребовал "приличной еды". (За четыре часа до этого он публично отчитал официанта в вагоне-ресторане, выведя того из себя.)

- Она принимает всё так близко к сердцу, - заметил он приглушенным голосом, так как одновременно с этим вытирал лицо. - Она когда-нибудь оправится? Я-то думал, тетя обрадуется, если мы отдадим ей страховку... целиком отдадим, безо всяких условий. А она выглядит как тысячелетняя старуха!