К трапу, выкрашенному в синий цвет и с обшарпанными прорезиненными ступенями, подкатил «Мерседес» представительского класса. Антон Кубасов невольно хмыкнул: столь значительного уважения к своей скромной персоне он не ожидал. До резиденции, распугивая проблесковыми маячками встречные машины, добрались быстро. Остановились лишь дважды у шлагбаумов перед резиденцией, когда бдительная охрана всякий раз заглядывала в салон и, выслушав короткое объяснение сопровождающего и просмотрев документы, разрешала:

– Проезжайте!

Впереди показалась знаменитая резиденция, утопавшая в зелени, с огромным развевающимся флагом над главным корпусом. Кажется, только сейчас Антон начал осознавать масштаб происходящего. То, что поначалу воспринималось им как маленькое приключение, в действительности оказалось реальностью. Он почувствовал, что его парализовал самый настоящий страх, не было возможности даже пошевелиться, он как будто бы врос в кресло автомобиля.

Машина остановилась, и через узкий проем он увидел высокую коричневую дверь, через которую едва ли не ежедневно выходил президент.

– Я не пойду, – произнес Антон.

– Что? – не понял Виталий.

– Я не пойду! – едва ли не в отчаянии отозвался Кубасов.

– Ты чего это дуришь, парень?! – воскликнул сопровождающий. Теперь его лицо выглядело злобным, даже отталкивающим. От прежнего добродушия не осталось и следа. – Ты хоть знаешь, что говоришь? Ты думаешь, мы с тобой в бирюльки, что ли, будем играть?! Думаешь, мы тебя сюда за тысячи километров привезли, чтобы этот детский лепет выслушивать?!

– Я не знаю, для чего ему нужен! – дрожащим голосом произнес Антон. – Что я ему могу сказать?! Это просто какая – то ошибка! Меня с кем – то перепутали! У президента своих советников полно. Я обыкновенный человек, каких в нашей стране миллионы!

Охрана стояла подле дверей и терпеливо ожидала распоряжений. Достаточно было только пошевелить пальцем, чтобы вытащить парня из салона автомобиля, как пробку из бутылки, и бросить под ноги президенту. Вот только оценит ли тот такие жертвы? Следовало придумать что – нибудь иное. С подобным состоянием Виталий был знаком – даже у самых мужественных людей перед предстоящей встречей с президентом случается паралич воли. Самые выдающиеся мыслители вдруг становятся косноязычными, порой не могут сформулировать даже самую простую мысль, разменивают свой незаурядный интеллект на банальности… Надо признать, что он и сам прошел через подобное состояние, и потребовалось сначала крепко пообтереться в закулисье охраны, чтобы смотреть без боязни в бледно – голубые глаза президента и связно отвечать на обычные вопросы. А тут ничем не примечательный парень с неустойчивой психикой, никогда не помышлявший о чем – то великом, вдруг должен общаться с первым лицом государства. Причем такая ноша обрушилась на него неожиданно, безо всякой подготовки. Такой психологический груз и в самом деле может так вжать в пол, что и не поднимешься.

Сдаваясь, Виталий вернулся в салон и прикрыл за собой дверцу. Почти беззвучно работал кондиционер, остужая разгоряченное лицо. Парня следовало приободрить, в самом деле, не силой же его тащить к президенту!

– Знаешь, Антон, я и сам не знаю, зачем ты ему понадобился, – после некоторого молчания протянул он. – Для всех нас это тоже большая загадка. Может, ты владеешь какими – то секретами? Колись!

– Я ничего не знаю! – воскликнул Антон. – Вся моя жизнь на виду! Я даже и не думал никогда о нем! Я занимаюсь астрофизикой, наукой, очень далекой от политики.

– Соглашусь, это действительно все очень странно. А может, ты того… его незаконнорожденный сын? Бывает и такое. По возрасту ты как раз подходишь ему в сыновья. Сначала такие папаши не думают о своем ребенке, а потом совесть просыпается, вот и он решил тебя поближе к себе пристроить. Глядишь, из этого кабинета министром выйдешь, может, я даже еще под твоим началом буду служить. Не оставишь меня, а? Поможешь пробиться?

– Чего?! У меня есть свои отец и мать! – разозлившись, выкрикнул Антон.

Виталий удовлетворенно кивнул, сумел растормошить, следовательно, не все потеряно.

– Вот и отлично, – серьезно произнес он. – Как ты думаешь, сколько я здесь служу?

– Не знаю, – миролюбиво ответил Кубасов, успокаиваясь.

– Пять лет! Еще при прежнем президенте начинал… По местным меркам, я уже старожил, обычно в охране президента служат года два, потом уходят. Работа непростая, все время на нервах. Это на первый взгляд у нас у всех такие благополучные рожи, в дорогие костюмы, например, одеваемся. А ответственность так давит, что будь здоров! Куда прибыльнее охранять какой – нибудь нефтяной офис или банк! Работы меньше, а денег в несколько раз больше. В выходные всегда дома. А тут в любое время дня и ночи могут выдернуть. Вот ты видел меня на фотографии с президентом….

– Ты ему там что – то рассказывал.

– Да, анекдот… Кто – то нас случайно сфотографировал. Обычно такие вещи не приветствуются. Это ведь снимок для внутреннего пользования. Прежде чем фотографию опубликовать, она должна пройти цензуру, а вдруг ты президента в невыгодном свете можешь выставить? Скажем, он зевает в этот момент или почесывается… Так вот, за все это время, что я здесь работаю, это едва ли не единственная фотография с президентом. У многих и того нет, как будто бы не служили в ФСО. Не может быть и речи, чтобы попасть к президенту, скажем, на прием! А вот ты, вообще неизвестно, кто такой и откуда свалился, удостоился вдруг чести быть принятым главой государства. Да еще как! Чтобы привезти тебя в резиденцию, было задействовано множество людей! Подключили военную авиацию. Я уж не говорю о том, что мне пришлось лично за тобой ехать за тысячи километров. На моей памяти не было такого, и не знаю, будет ли вообще… А теперь, когда ты уже здесь, ты вдруг заявляешь, что не пойдешь. Так тебя отвезти обратно? – Антон Кубасов угрюмо молчал, переваривая услышанное. – Сам пойми, силком тебя сюда никто не тащил. В таком случае от тебя вообще нет никакой пользы! Если хочешь, я отдам приказ отвезти тебя обратно, правда, за это с меня снимут погоны, но это уже другая сторона дела… – Немного помолчав, Виталий добавил: – А может, оно даже и к лучшему будет. Устал я, брат! Да и по жизни надо как – то определяться… Люди, с которыми я когда – то начинал, уже давно в большие начальники выбились. Миллионами ворочают, а я продолжаю охранять, причем без всяких надежд на какие – то серьезные перспективы. Ну, так что ты скажешь, Антон, решайся!

– Хорошо, – негромко произнес Кубасов, – я тебя понял. Выходим.

– Ты уверен в себе?

– Да… Как никогда. У меня действительно есть что ему сказать.

– Вот и славно, – с заметным облегчением сказал Виталий и распахнул дверцу машины: – Желаю тебе удачи и… характера. Честно говоря, я даже сам не знаю, что бы делал на твоем месте.

Он вылез из салона, следом за ним вышел и Антон. Как два закадычных приятеля, плечом к плечу, они подошли к двери резиденции. Виталий пропустил вперед слегка замешкавшегося Антона и показал на один из коридоров:

– Нам сюда.

Прошли в большую приемную, там стояли телевизор и бильярдный стол. Вот только ни играть, ни смотреть не было желания. Виталий показал взглядом на высокую дверь из мореного дуба, на которой висела металлическая ярко – желтая табличка, где крупными буквами было написано: «ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ».

– Дальше ты уже сам. Больше я тебе ничем помочь не смогу. – И, посмотрев на Головлева, стоявшего с тоненькой папкой под мышкой, поинтересовался: – Можно заходить?

– Сейчас узнаю, – ответил помощник и скрылся за тяжелой дверью. Пробыл он там недолго. Вышел минуты через две, пребывая в хорошем расположении духа, и произнес: – Все, заходите!

Антон Кубасов потянул на себя громоздкую дверь, открывшуюся невероятно легко. Толкнул другую, столь же внушительную, и оказался в просторном кабинете. Ему навстречу с противоположной стороны кабинета, где находился большой темно – коричневый стол со стульями, шагнул человек среднего роста со светлыми волосами, тот самый, которого он много раз видел на обложках журналов, на страницах газет, на экране телевизора, но вот никогда не полагал, что удастся смотреть на него на расстоянии вытянутой руки. Только всмотревшись в президента, Антон осознал, что между человеком, которого он видел на экранах, и тем, что сейчас стоял перед ним, была значительная разница. Точнее, это были совершенно два разных человека. Экранный, снивелированный толпой имиджмейкеров и стилистов, выглядел невероятно харизматичным, наделенным недюжинной волей, а этот смотрелся простовато, на пухловатых щеках крупные поры, которые невозможно было заприметить в размерной сетке телеэкрана.