Помолившись, хозяева и гость сели за стол, накрытый белоснежной скатертью. Кушанья подавали две молодые служанки. Окончив трапезу, все встали. Старец, глядя на икону, прочитал благодарственную молитву. Все перекрестились и вышли из-за стола.

Старец поклонился хозяевам:

– Благодарю вас, люди добрые, дай вам Бог здоровья и радости. Пора мне.

– Не уходи так скоро, отче, – ответил ему Кирилл, в голосе которого слышалось огорчение: ему хотелось ещё побеседовать с прозорливым, какой уже понял, старцем. – Дозволь спросить, отче.

– Внимаю тебе, – старец внимательно посмотрел на Кирилла.

– Как имеющий опыт в духовной жизни, просвети нас, что думаешь о случае, который самою необычайностью своей заставил нас невольно задумываться над ним.

– Поведайте мне о том.

– Было то, отче, когда я носила Варфоломея во чреве своём, – со смущением сказала Мария. – Пришла я в церковь к Божественной литургии, и во время службы младенец, будучи во чреве, троекратно вскрикнул, да так, что многие его услыхали. К чему бы это, отче? Беспокоимся мы.

– О, добрые супруги, – улыбнулся старец, – то Господь удостоил вас Своей великой милости, дав вам такого сына. Зачем же вы страшитесь там, где нет никакого страха?

– Так что нам делать, отче? – спросил Кирилл.

– Вам должно радоваться, что Бог благословил вас таким дитём. Он избрал вашего сына ещё прежде его рождения. А что я говорю вам истину – вот вам знамение: с этой поры отрок будет хорошо понимать всю книжную мудрость и свободно читать Божественное Писание. Знайте, что велик будет сын ваш перед Богом и людьми за его добродетельную жизнь.

– Отче, но мы переживаем, как-то всё будет, – тихо молвила Мария.

– Зачем вам переживать, счастливы должны быть родители, коих имена прославляются вечно в их детях и потомстве. Счастливы и дети, которые не только не посрамили, но и приумножили, и возвеличили честь и благородство своих родителей и славных предков, ибо истинное благородство состоит в добродетели.

Мария, посмотрев на мужа, робко спросила:

– Отче, благодарим тебя, что вселяешь в нас покой и уверенность, но есть ещё кое-что непонятное в поведении сына нашего. В церкви во время службы он старается отойти в сторону от других, чтоб быть одному, и дома старается молиться в одиночестве.

– Пусть вас это не беспокоит, – ответил гость. – Молитвенный подвиг требует тишины и уединения, совершается в тайне, в удалении от мирской суеты. Сын ваш постиг истину сию.

– Слава тебе, Господи! – Кирилл и Мария перекрестились. – Спасибо тебе, отче, за столь добрую весть, – оба поклонились старцу.

– Спаси и сохрани вас Господь, – сказал тот в ответ, перекрестившись, поклонился и направился к выходу.

На пороге он задержался и, обращаясь к родителям Варфоломея, произнёс загадочные пророческие слова:

– Отрок будет некогда обителью Пресвятой Троицы, он многих приведёт за собою к уразумению Божественных заповедей.

Гостеприимные хозяева проводили старца до ворот. На улицу он вышел первым. Кирилл и Мария вышли следом, глянули по сторонам – старца нигде нет. Они с недоумением переглянулись, затем опять посмотрели по сторонам-никого!

– Уж не ангел ли Божий был послан к нам, чтобы даровать премудрость сыну нашему? – с удивлением в голосе спросила Мария.

– Сохраним в сердцах своих его таинственные слова, – тихо ответил Кирилл. – Пойдём в дом, дорогая, помолимся и возблагодарим Бога за доброту Его.

Они вернулись в дом. Войдя в горницу, увидели, что дверь в моленную приоткрыта. Заглянув в неё, Кирилл жестом подозвал Марию. Подойдя к двери, она замерла от восторга: на освещённом солнечным лучом аналое лежала раскрытая книга, за аналоем стоял Варфоломей и чётко, безошибочно читал:

– «Укажи мне, Господи, пути Твои и научи меня стезям Твоим. Направь меня на истину Твою и научи меня, ибо Ты Бог спасения моего; на Тебя надеюсь всякий день».

– Что читаешь, сынок? – тихо спросил Кирилл.

– Псалом двадцать четвёртый, – с затаённой радостью ответил Варфоломей.

– Вижу, получается чтение, – Кирилл робко ступил в моленную.

Следом тихо, как будто боясь вспугнуть удачу, вошла Мария.

Кирилл взял с полки «Книгу Иова», открыл её, подал Варфоломею и неуверенно попросил:

– Попробуй почитать отсюда.

Варфоломей положил книгу на аналой и, ещё не веря в свои силы, начал читать:

– Глава двадцатая, стих семнадцатый. «Не видать ему ручьёв, рек, текущих мёдом и молоком! Нажитое трудом возвратит, не проглотит; по мере имения его будет и расплата его, а он не порадуется. – Варфоломей читал всё увереннее. – Ибо он угнетал, отсылал бедных, захватывал домы, которых не строил; не знал сытости во чреве своём и в жадности своей не щадил ничего. Ничего не спасалось от обжорства его, зато не устоит счастье его. В полноте изобилия будет тесно ему; всякая рука обиженного поднимется на него».

Боясь спугнуть свершившееся чудо, Кирилл осторожно прервал Варфоломея:

– Довольно, сынок. А понимаешь ли ты то, что прочитал?

– Не всё, батюшка, ведь я только учусь.

– Ничего, со временем всё станешь понимать. А написано тут, что нечестивый не может наслаждаться накопленными богатствами. Он не воспользуется нажитым, так как оно возвратится к своим первоначальным собственникам, – уйдёт на удовлетворение обиженных им лиц. Богатство не послужит источником радости. Причина этого в незаконном характере приобретения нечестивца. Богатство, созданное путём угнетения бедных, захвата чужой собственности, не знавшей предела жадности, не может быть прочным. Ненасытная жадность, обжорство не только не упрочит благосостояние нечестивца, но и увеличит количество бедствий, предстоящих с его утратою. Умножение благ сопровождается увеличением числа обиженных. И все они поднимут руки на своего прежнего притеснителя, отомстят ему неправды путём, может быть, насильственного отнятия имущества. Угнетавший других теперь сам испытает тяжесть притеснений. Так пища нечестивого сделается для него источником мучений. Это тебе понятно?

– Я понял, батюшка. Тот лихоимец, который угнетает бедных, наживает богатство, отнимая имущество у других, будет наказан теми, кого притеснял.

– То же сказано и в Притчах Соломоновых: «Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им».

– Я помню, когда матушка читала мне Евангелие, там было сказано, что удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царствие Божие.

– Так, сынок.

– Получается, что богатый никогда не попадёт в Царствие Божие?

– Богатства, сынок, бывают разные и добываются разными путями. Есть богатство, которое создаётся трудом праведным и честным, служит оно для удовлетворения потребных нужд человека, для исправного служения князю и народу своему, для защиты Родины своей. А есть богатство, превосходящее всякие разумные пределы, употребляемое только для ненасытного обжорства владеющего им. Такое непомерное богатство создаётся путём безумного стяжательства и воровства. Прочитай ещё раз, как лихоимец добывал своё богатство.

Варфоломей поводил пальцем по странице, нашёл нужную фразу:

– Ибо он угнетал, отсылал бедных, захватывал домы, которых не строил; не знал сытости во чреве своём и в жадности своей не щадил ничего.

– Теперь понятно?

– Не совсем, батюшка. Получается, что все люди должны жить одинаково и не должно быть богатых, но ведь все люди разные.

– Сейчас я постараюсь объяснить тебе немного по-другому. Да, все люди разные и живут по-разному: у одного есть собственный дом каменный, разный инструмент, скотина, а у другого нет ничего. Всю свою собственность человек должен создавать своим разумом и своим трудом. Кто много трудится, тот много имеет. А другой целый день лежит на печи и мух считает, а потом жалуется, что у него ничего нет. Ты же знаешь, как в народе говорят: «Без труда не вынешь рыбку из пруда».

– Знаю. А если человек больной и не может трудиться, кто его кормит?