Как известно, Ригведа и Авеста – эпические памятники индоиранской культуры, записанные в более позднее время, восходящие к первому тысячелетию до нашей эры. В основе этих памятников лежит развернутая космогоническая модель мира, соответствующая тем представлениям, что имелись у жителей Страны городов. Ригведа считается более древним, а Авеста – младшим памятником, но в их содержании усматриваются общие корни, а мировоззрение, отраженное в обоих текстах, явно произрастает из одного корня. Если взять наиболее древние части Ригведы (так называемые фамильные мандалы) и Авесты (гаты), то сквозь иносказания древних песнопений выстроится стройная и внятная картина жизни Страны городов.

Прежде всего, именно эти тексты проясняют то противостояние, которое и определило диалектику развития лесостепной цивилизации. Здесь упоминаются два племени, одно из которых созидало крепости, а другое разрушало их (дасью и арья). Дасью не поклонялись арийским богам и выступают по отношению к «главным героям» текстов как враги и даже «демоны». Но не следует забывать, что созданию Ригведы и Авесты предшествовала чрезвычайно длительная устная традиция, и многое в этих текстах нуждается в самой настоящей смысловой реконструкции, интерпретации. Сама идея сосуществования двух различных культур на одной малой территории кажется чрезвычайно плодотворной. В самом деле, всякое развитие цивилизация получает исключительно в рамках «вызовов и ответов», где под вызовами следует понимать любые катаклизмы природного мира либо столкновения с себе подобными. Для аркаимско-синташтинской культуры таким вызовом вполне могла быть дуальная модель развития общества. Тогда дело не в том, что есть племена оседлые с их крепостями и кочевые с их «кибитками», но именно в том, что в рамках одной общности возникли два конфликтных идеологических направления, фактически две идеологии. В чем конкретно можно усматривать проявление этих двух сил?

Наиболее отчетливо – в «войне» квадратов и кругов, как бы странно это ни звучало. На многих поселениях Страны городов археологи обнаруживают явные следы вытеснения овальной (позднее круглой) формы фортификации формой прямоугольной. Причем во всех таких случаях очевидно именно «перечеркивание» предшествующей конструкции, ее отрицание! Лишь в немногих случаях «враги» используют некоторые части предшествующей постройки для создания новой крепости. В то же время на каждом поселении обнаружены следы «позитивной» перестройки: впечатление, что жители сознательно покидают свое жилище, чтобы потом вернуться и отстроить его заново, в точности повторив исходную форму. Это значит, что сама «перестройка» идеологически близка и «тем», и «другим», но есть еще и ситуация захвата, победы одной идеологии над другой.

Тексты Ригведы и Авесты помогают понять, какая драма разыгрывалась в аркаимской степи в те далекие времена.

Древнейшая форма поселений – овал, она была присуща самым первым городищам Страны городов. Овал и становится источником двух других форм – круга и прямоугольника. Это говорит о том, что изначально обе общности имели одну мировоззренческую основу. И для этого мировоззрения ключевым понятием было ритуальное сотворение мира обитания – вновь и вновь. Город созидался не для того, чтобы стоять вечно. Люди обязаны были его созидать и созидать заново. Эта мысль далека от «раз и навсегда» созданного мира – по Ветхому Завету или Торе. Это мысль о постоянной мистерии жизни и смерти в едином круговороте рождения и умирания. Этот великий круговорот человек мог наблюдать ежегодно в повторяющемся природном цикле.

Но в то же время аэрофотоснимки показывают, что круг и овал ближе друг к другу, их сосуществование возможно, тогда как для прямоугольной планиграфии круг – это враг, которого надо безжалостно уничтожить. Скорее всего, перед нами два типа одной и той же «овальной конфессии» – по более поздней истории Нового мира нам известно, что иногда конфликты двух разных ветвей, например, христианства, приобретают характер еще более жестокий, чем столкновения разных религий.

Но еще более важно, что в конфликте кругов и прямоугольников отражается поражение альтернативной безгосударственной модели перед лицом более жестко оформленной индивидуалистической идеи государственности. В самом деле, круглое поселение, подобное Аркаиму, рассчитано на коллективную ответственность, связь каждого со всеми. Но в прямоугольном поселении сама конструкция строения резко меняется: перед нами улицы, пересекающиеся под прямым углом, каждый дом здесь автономен и рассчитан на индивидуальную защиту. Идея «мандалы» исчезает, растворяется. Теперь здесь нет места площади, где собирались все жители, нет места соборности. И значит, первичная идеология Аркаима постепенно выветривается, изменяется. Логику планов крепостей можно прослеживать и в сохранившихся керамических орнаментах.

Но вернемся к Авесте и Ригведе. Именно здесь мы находим диалектику квадрата и круга, отраженную в символах мандалы, но здесь намечается и движение по пути «квадратной» и «круглой» картин мира – первая из них ориентирована по концам света, а вторая – по принципу сферичной организации вселенной… Еще более важно, что само понятие «арья» можно перевести как «свой», «родной» – в противовес «чужому», «врагу». Почему круглая крепость Аркаима представляет собой такую основательную защитную систему? Возможно, сложная архитектура связана не столько с возможностью захвата крепости врагами (и как бы ни противостояли две идеологии, археологи не обнаружили следов захвата и вражеского разрушения крепостей – а это значит, что противостояние было именно идеологическим, своеобразной «холодной войной» за умы и сердца, а не за скот и богатства), сколько с отражением воплощенных позже в священных текстах идей общежития. Человек должен был создать свой мир так, чтобы уподобить его сложности вселенной, в свою очередь сотворенной великой мудростью почитаемых человеком богов. Поэтому аркаимские стены унизаны лабиринтоподобными ходами (иногда до 21 м!), наполнены хитрыми подъемами и спусками, тупиками и ложными ходами. Если мы видим, что крепости не подвергались осаде и нападению, то такие фортификационные решения кажутся избыточными. Но, во-первых, это могло быть следствием еще более древних заветов предков, основанных на серьезной борьбе, а во-вторых, в строительстве усложненных стен жилища (города-дома) просматривалось своеобразное «испытание» для «своих». Эти ходы-выходы становились своеобразным языком, письмом, адресованным всем поколениям, проживающим в этом доме.

Аркаимская цивилизация просуществовала в пределах 150–250 лет – ничтожный возраст в сравнении с крупными государственными цивилизациями мира. Но вспомним – за последние 150 лет человек шагнул от лошадного транспорта к космическим кораблям, а от простой электрической лампочки и телеграфа – к компьютеру и мобильному телефону… И это в рамках цивилизации, чрезвычайно далекой от духовных оснований! Значит, 150 лет жизни в единении со степью могли стать основой великого прорыва человека к осознанию своего места на Земле. Иначе как объяснить, что созданные во время ритуальных празднований гимны были пронесены как великий завет через века? И значит, в лабиринтах и таинственных проходах-щелях был великий смысл, далекий от простого ежедневного прагматизма бездуховного существования. Каждый раз, пересекая границу города, человек исполнял ритуал перехода: он двигался по сложным переходам, преодолевая запутанное пространство, в котором должен был прекрасно ориентироваться; он переживал заново протискивание сквозь щелеподобные выходы, повторяя тайну рождения, – он «рождался» для дома, для общины, а потом уходил от нее теми же путями, «рождаясь» для степи.

Крепость Аркаима и другие крепости Страны городов, по-видимому, были не только домами, но и культовыми сооружениями. И, разумеется, отсутствие противопоставления «жилища» «храму», соединение их функций в едином строении – великая мысль, пронизывающая тексты Авесты и Ригведы: можно представить себе величественное зрелище стапятидесятиметрового диска среди степи, на фоне горы и неба, сияющего огнями и как-то по-особенному, празднично украшенного!