Отшельник замолчал, глядя в огонь.

— Скоро начнёт светать, — сказал Витольд с явным сожалением.

Отшельник улыбнулся сыну и лукаво подмигнул.

— Ты ведь знаешь, что это «скоро» зависит от важности нашей беседы.

Хранитель облегчённо рассмеялся.

— Тогда ещё поговорим, отец?

— Поговорим, сынок…

Глава тридцать шестая

Дорога домой

Прощание было недолгим. Солнце едва осветило верхушки деревьев, а всадники уже были в сёдлах. Пешими оставались только грюнты и отшельник Ольд, который держал своего коня под уздцы.

— Ну что, малый народец, — весело сказал отшельник. — Делайте ходить за моей.

Грюнты переглянулись.

— Фея лесов делает приглашать смелые грюнты в Сельверон, — пояснил Ольд.

Грюнты округлили глаза и загомонили о чём-то на своём малопонятном наречии. Наконец Унун вышел вперёд и гордо сказал:

— Наша делает благодарить фея лесов. Наша делает принимать приглашение.

Принц Корфул рассмеялся.

— Я в свою очередь хочу сказать, что грюнт Унун и все его родственники и потомки всегда будут желанными гостями в доме принца Корфула…

— И принцессы Аделины, — добавила принцесса.

— …в благодарность за помощь, оказанную им и его собратьями в битве на опушке Сельверона.

Все смеялись столь добродушно и весело, что грюнтам надоела их напыщенность и они, вдруг встав на руки, принялись бегать друг за другом, болтая в воздухе ногами. Мало кто знает, что таков обычай грюнтов выражать крайнюю радость.

Через полчаса у границы Зачарованного леса было настолько тихо, что из норы у холма вылезла крольчиха со своим выводком и пушистая семейка принялась грызть щавель, в изобилии произрастающий в тех местах.

Путь домой всегда короче, чем путь из дома. Все в отряде Корфула чувствовали это, кроме принцессы. Для неё путь до самого Сельверона прошёл в дремотном оцепенении, и потому всё ей сейчас было в новинку. Это развлекало спутников. Несмотря на то, что ехали быстро, они находили случай сказать Аделине хоть несколько слов о том или другом примечательном месте.

Волчий лог хорошо запомнился принцессе: она не только услышала рассказ, как встретился тут преследователям Одинокий волк, но и стала свидетельницей трогательного прощания волка с Витольдом.

За разговорами всадники не заметили, как стемнело, и Два Холма, о которых принцесса была много наслышана, показались ей двумя чёрными зловещими курганами на фоне багрового, почти потухшего заката. Принц Корфул, оставив своих спутников внизу, въехал на вершину южного холма, где произошла схватка, спешился и постоял некоторое время в безмолвии.

У реки внук Ходера протрубил в сигнальный рог, который всегда носил с собой каждый житель Заречного Хутора. Его зычному сигналу ответили с той стороны, и через четверть часа отряд принца грузился на паром.

Паромом опять правили близнецы. Сторин, более разговорчивый из братьев, любитель лазать по деревьям, рассказал, что вечером вернулись разведчики, которые поведали, что к Лиммруну и впрямь стягивается множество кочевников.

— Отец уже отправил Виллону к Ойменской переправе, чтобы предупредили кого следует.

Всем хотелось поскорей добраться до гостеприимного дома Ходера, потому все мужчины взялись за вёсла, и паром быстро пересёк Вельруну. На другом берегу горел факел, кто-то из большой семьи Ходера встречал путников.

Первым на берег сошёл Энтур, затем Витольд, потом принц и принцесса. Факел держал высокий молодой человек. Стоило ему сделать два шага навстречу, как принцесса узнала своего пажа.

— Филипп! — обрадовалась она.

Аделина потрепала юноше вихры. Тот почтительно, но явно недовольно отстранился.

— Ох, прости! — усмехнулась принцесса. — Ты ведь уже не мой паж, а оруженосец принца.

— Ваше высочество, — раздался поблизости девичий голос.

Аделина обернулась.

— Эльза!

— Ваше высочество! — повторила дочь трактирщика. — Вы живы!..

И девица заревела в три ручья. Принцесса обняла подругу.

— Ну что ты, Эльза. Глупая, теперь всё хорошо, всё прекрасно…

Витольд в это время жал руку Филиппу, принц Корфул легонько похлопывал по спине своего оруженосца.

— Хорошо, что ты такой живучий, дружок, в нашем ратном деле это ценится.

Оруженосец был счастлив, несмотря на то, что рана его сильно болела.

К ним приблизился ещё кто-то с факелом в руке. Энтур тотчас же узнал мать. Он сделал шаг, чтобы обнять ее, но вспомнив в очередной раз, что он взрослый, сдержался.

— С возвращением, сынок, — сказала Эйна. — Ты жив.

У Энтура на языке вертелось столько вопросов к матери и стольким хотелось поделиться, что он даже затрепетал от нетерпения.

— Мама, ты знаешь, я хочу спросить тебя… о том… человеке…

Энтур не договорил. В лице матери, в улыбке, которой она встретила его важный вопрос, было что-то незнакомое, глубокое, пугающее.

— Что с тобой, мама? Ты… что-нибудь случилось?

— Пойдём, — сказала она, и глаза её заблестели. У юноши защемило сердце.

— Дорогие гости, — обратилась Эйна ко всем, — пойдёмте в дом отца моего Ходера, он ждёт вас.

Гости поспешили вслед за Эйной. Эльза никак не могла оторваться от принцессы, но Аделина заметила, что её подруга при всяком удобном случае бросает взгляд на сына оружейника Шеробуса. Подъём с реки закончился, и гости, пройдя распахнутые ворота, подошли к памятному им дому. У крыльца Эйна вручила факел сыну, чтобы тот светил гостям, и первая пошла наверх. Эльза наконец отлепилась от принцессы и, видимо пребывая в блаженной эйфории, не заметила первой ступеньки крыльца. Филипп бросился ей на помощь, но Энтур оказался ближе. Он поддержал девушку и с несколько смущённой усмешкой сказал:

— Осторожнее, девица, в доме Ходера ступеньки крутые.

Эльзу вдруг задела эта «девица». Она сверкнула глазами на Энтура и, сдерживая гнев, тихо проговорила:

— Благодарю вас, юноша. Я, к вашему сведению, не первый день гощу в этом доме!

Энтур смутился. А принцесса Аделина покачала головой и рассмеялась.

Наконец все вошли в дом. В небольшом зале, так же как в прошлый раз, был накрыт стол, за которым собралось, казалось, всё семейство владетеля Заречного Хутора. Витольд насчитал двадцать пять человек, вспомнив, что ещё не подошли с реки близнецы, да к тому же один или два человека из семьи Ходера всегда находились в дозоре.

Когда путники вошли, все поднялись с мест в знак приветствия, а Ходер-старший, добродушно улыбаясь, приветствовал гостей:

— С благополучным возвращением, доблестный принц Корфул, прекрасная принцесса Аделина и все ваши спутники. При других обстоятельствах уместно было бы добавить: «с победой», но, думаю, близнецы поделились с вами тревожными новостями. Боюсь, что ваши приключения — только начало большой беды.

Ходер помолчал.

— Не будем предаваться излишней печали, сегодня всё-таки торжество. Все вы вернулись живыми и почти невредимыми.

Он пристально посмотрел на принцессу Аделину.

— Молва о твоей красоте, прекрасная Аделина, давно дошла до нашего захолустья, и теперь я вижу, что молва эта была не ложна. Ты истинная жемчужина Пятиречья. Не скрою, кое-кто из моих молодых сыновей подумывал съездить на Турнир Короны, но, благодарение Небу, вовремя одумались. Ибо, хотя все они хорошие воины, трудно представить более достойного твоей красоты, чем доблестный Корфул Озенгорнский, а, надеюсь, вскоре и Норриндольский. Для меня большая честь принимать вас в своём доме. Это настоящий праздник.

Гости расселись. Принца и принцессу посадили в центре широкого стола, как раз напротив главы семейства. Ужин проходил довольно тихо. Когда все утолили первый голод, Ходер попросил принца рассказать об их приключениях за рекой. Несмотря на то, что Ходер был, как говорится, «тёртый калач», ему довелось несколько раз крепко удивиться. Разумеется, удивили его не морны, не Эрсеп Проклятый, не волколаки, а грюнты, вставшие на сторону принца, и Одинокий волк. Тут Ходер был просто изумлён. Огорчило его предательство Эслима Мирелла.