Но вокруг стояла тягостная тишина. Все ощущали сильную неловкость.
— Послушай, любезный Шеробус, — наконец обратился к оружейнику мастер Брусс, он не мог долго молчать, но и шутить, похоже, у него сейчас не было охоты, — это тяжкое обвинение. Может, это и впрямь от другого копья?
Шеробус обратил огненный взор на столяра.
— Тогда кому, по-твоему, принадлежало это копье? Унхору Ойменскому, Нельту Реневильскому, Оддуну Орнейскому или принцу Губберу? Кто из рыцарей Благословенного Края пошел бы на такое преступление?
Ответом ему было молчание. Очень уж все были изумлены.
— И вот теперь я снова хочу спросить вас, оруженосец Освальд, как вы это нам объясните?
— Да никак, — равнодушно ответил тот.
— То есть как это никак? — поразился Шеробус.
— А вот так. Это копье не моего хозяина. Я вообще не знаю, где ты его взял. Быть может, тебя и впрямь тут все знают, как самого правдивого человека на свете, но я тебя вижу первые и не обязан так вот, за здорово живешь верить.
Шеробус был ошарашен. Он оглядел всех присутствующих, но под его взглядом все опускали глаза.
— Что ж это такое? — непослушным голосом вымолвил оружейный мастер. — Почему вы молчите? Ведь я вам всем показал, что рыцарь Дикого Края и его оруженосец затевали злой умысел. Уж что очевидней этого? А вы молчите! Вы что, не верите мне, мастеру Шеробусу?
Трактирщик Хэмм, хоть и спорил вечно с мастером Шеробусом, но почитал его за самого верного и доброго друга.
— Постой, кум, — проговорил он дрожащим голосом, — не надо так. Это дело сложное, тут надо разобраться, помозговать. Все-таки господин Квалдур — гость королевства, а ты говоришь такое…
— Ну не знаю, — вдруг заговорил ойменский купец. — Я всю жизнь живу в Оймене, вожу по Гестеруну товары до самого Коррикоса и даже до Дельты и многого навидался, но такого еще, признаться, не встречал: чтобы сограждане не верили своему старому мастеру.
— А кто это вам сказал, что мы не верим нашему уважаемому Шеробусу? — вдруг поднялся с места молодой коренастый стекольщик Клезз. — Я знаю мастера Шеробуса столько, сколько помню себя, и верю ему. Этот наконечник нужно отнести королю.
— Верно, — подхватил мастер Брусс, — чего самим-то голову ломать.
— Нашего короля не зря называют Мудрым, — все больше горячился Клезз.
Послышался одобрительный гул.
— Я и говорю, — куда бодрей проговорил трактирщик, — тут надо разобраться самому королю.
Мастер Шеробус опустился на скамью и уронил голову на грудь. Ему было горько, но в то же время в сердце затеплилась радость, это была радость победы. Гул голосов усилился. Мысль отправить наконечник королю понравилась всем, кроме оруженосца барона Квалдура.
— Несите, кому хотите, — сказал он несколько напряженно, — все равно вы ничего не докажете. Это копье не моего господина. И вообще, мне некогда болтать. Трактирщик, примите плату за жилье и помогите мне уложить вещи моего господина.
Гомон тут же стих.
— Как, — удивился трактирщик, — вы уже покидаете наше королевство?
— Да что вы, милейший Хэмм, — ухмыльнулся Освальд, — мой господин как победитель турнира перебирается во дворец. Король отвел нам достойные покои. Пойдемте, пойдемте!
Хэмм, как на аркане, поплелся за оруженосцем. В дверях Освальд остановился и, обернувшись, бросил мастеру Шеробусу:
— Я вас понимаю, мастер, многие хотели бы услужить будущему королю, да вот только не многие знают, кто им станет.
После ухода Освальда и Хемма в зале еще долго царила тишина. Первым ее нарушил нетерпеливый мастер Брусс. Он почесал в затылке, шумно вздохнул и глубокомысленно изрек:
— Что ж, похоже, король Магнус Мудрый уже во всем разобрался и без твоего наконечника, друг Шеробус.
— Да брось ты, старый зануда, — возразил ему стекольщик. — Надо обязательно идти к королю. Его величество сам сказал, что судьба турнира решится завтра, так что еще ничего не ясно. А верить всякому плуту я бы не спешил.
— Именно, именно, — поддержал его ойменский купец. — Хоть я и гость Баргореля, однако тоже житель Норриндола. Мы в Оймене чаще слышим о Диком Крае, и вот что я вам скажу, не зря он зовется Диким. Теперь по одному только поведению этого плута я вижу, что мастер Шеробус прав. Тут дело нечистое. Надо идти к королю.
Одобрительный гуд был ответом ойменскому торговцу.
Однако гомон как рукой сняло, когда в зал вбежал запыхавшийся и взъерошенный Филипп, сын мастера Шеробуса.
— Ты чего это шатаешься по городу в такой час? — грозным вопросом встретил его отец.
— Отец, достопочтенные господа! — вместо ответа сорванным голосом прокричал юноша. — Меня послали вас предупредить. Сегодня сигнал к тушению огня будет дан на два часа раньше.
— То есть как это раньше? — недоуменно спросил мастер Брусс.
— Постой, постой, это что, вот сейчас?
— Вся городская стража на ногах. На воротах усилены караулы. Вокруг королевского замка выставлены дозоры.
— Да что случилось?
— Говорят, враг у стен города!
Вместо празднества, каким обыкновенно завершался турнир (шутка ли, в стране появлялся преемник престола), в городе воцарились тревога и недоумение.
Глава тринадцатая
В саду Нельты
А незадолго до этого, лишь только начало вечереть, в том самом саду Нельты, где некогда тайно встречались принцесса Ферта и отважный Тим Уэлль, на мраморной скамейке, которая называлась не иначе как Скамейкой свиданий, сидела фрейлина Катена и провожала тревожным взглядом медленно плывущие на восток облака. Те, что плыли высоко в небе, были еще подсвечены уходящим из Баргореля солнцем, их желтовато-оранжевые ободки веселили взгляд, но те, что уже откочевали к горизонту, становились бесцветными, темными, холодными и быстро растворялись в надвигающихся сумерках.
Тревога в глазах юной и, как мы уже знаем, весьма жизнерадостной фрейлины объяснялась ее миссией — она ожидала свидания. Принцесса Аделина так долго и так горячо уговаривала ее, так просила, так умоляла, что Катена согласилась, и назначила свидание юному офицеру Креплю. Может быть, Катена и не ломалась бы так долго, разве она не понимает, как нужна сейчас помощь принцессе Аделине, но эта противная гордячка Нелена постоянно подтрунивала над ней. Да, Катена согласилась, но теперь искренне не понимала, как могла сделать это. Набраться смелости и назначить свидание тому, одна мысль о ком приводила ее сердце в волнение, тому, кто сам столь долго и тщетно просил у нее этого свидания. Отгоняя от себя эти мысли, Катена даже не обратила внимания на то, что первая пришла на условленную встречу. Она старалась думать о принцессе, о ее смелом плане, и тогда этот поступок казался щепетильной фрейлине уже не таким безрассудным.
Как ни была погружена в свои мысли Катена, она уловила звук шагов по усыпанной мелким гравием дорожке сада. Сердце ее замерло, потом сильно заколотилось. «Как же я буду говорить?» — в ужасе подумала девушка и, тем не менее, даже не подняла головы.
— Вы уже здесь, Катена? — донесся до ее слуха удивленный и чуть взволнованный голос.
Катена повернула голову, увидела капитана Крепля и почувствовала, как страх оставил ее. На душе стало вдруг мирно и радостно. Даже захотелось созорничать.
— Как долго, однако, вас приходится ждать, — надув губки, произнесла она.
— Но как же, — еще больше разволновался юноша, — ведь только что пробило шесть.
— Садитесь, раз уж пришли, — вздохнув, промолвила фрейлина.
Крепль уселся подле нее, и краем глаза Катена видела, что осанка его слишком уж пряма, а лицо кажется слишком бледным.
«Как, — подумала она, — он смущен? Тот, кто был так боек на словах теперь взволнован?»
Она почувствовала, как бурное, лукавое торжество наполнило ее душу.
— Быть может, вы уже жалеете, что пришли? Быть может, вы боитесь, что нас тут могут застать? — вдруг спросила она, с ужасом понимая, что и голосом, и манерой речи напоминает противную Нелену.
