— Ну хорошо, — вступил в разговор один купец, судя по количеству золотых колец на его пальцах, он был из вольного Оймена, — вот вы, уважаемый оружейных дел мастер, сами ратуете за правила, за порядок, но скажите на милость, разве рыцарь Дальней Стороны не нарушил главнейшее правило турнира? Разве он не помешал честному поединку двух рыцарей?

— Одним из которых оказалась принцесса! — вставил вечно насмешливый мастер Брусс.

Когда утих взрыв хохота, вызванный замечанием плотника, оружейник Шеробус промолвил:

— Охотно отвечу на ваши вопросы, уважаемый торговых дел мастер, — он старался говорить как можно любезнее. — Я хоть и не ювелир, но привык работать с тонкими вещами, может, потому подмечаю то, на что иной не обратит внимания. Вначале скажу о вещи очевидной: рыцарь Дальней Стороны знал, кто скрывается под шлемом рыцаря Без Лица. Уж только не могу сказать, с самого начала или уже после догадался, а стало быть, поступил именно так, как и должно было поступить стражу Пятиречья — защитил от смертельной опасности девушку и, более того, принцессу, одну из жемчужин Благословенного Края. Такой поступок делает честь.

— Да как же он догадался-то, когда даже родной отец не узнал? — весело спросил один из стеклодувов, за вечно красное и круглое лицо все называли его Медяк.

— Вот тут и помогает наблюдательность. Когда под броней рыцаря обнаружилась принцесса и поднялся неописуемый гомон, я не поленился попристальнее присмотреться к рыцарю Дальней Стороны, да и к принцессе. И что же? Они смотрели друг на друга так, что я, доложу вам, свою юность вспомнил. И когда стояли перед королем, то же самое. Стоп, сказал я себе, да ведь это ни дать ни взять два голубка. Конечно, любовь с первого взгляда и все такое, но я-то думаю, что они уже были знакомы друг с другом или, по крайней мере, виделись до этого, а теперь, попав в такие обстоятельства, обратили друг на друга особое внимание. Быть может, в Оймене уже и забыли песни сельвена Луон-Толуэра, сложенные о детях короля Бергора, но мы еще помним его пророческие слова о королеве Эхле:

О прекрасная дочь берегов Гестеруна,

Хоть и нрав непокорный досталось тебе,

Но во всем благодатном краю не отыщешь

Благородней и преданней сердца нигде.

— К чему это ты, кум, пустился вспоминать древние песни? — подивился трактирщик.

— А к тому, мой любезный Хэмм, что не было в истории Норриндола случая, чтобы хоть одна принцесса вышла замуж не по своей воле. Не веришь мне, пойди завтра спроси у королевских герольдов. Как хотите, а я вижу в том, что произошло, исполнение пророчества Луон-Толуэра. Принцесса Аделина будет женой рыцаря Дальней Стороны, так чего идти против рожна!

А что касается честного поединка, о котором вы изволили сказать, уважаемый торговых дел мастер, вот тут-то вся и загвоздка. Этот поединок не был честным.

Трактир наполнился гомоном.

— Да, да, да! — покрывая шум и обводя всех жестким, решительным взглядом, продолжал мастер Шеробус. — И вам всем это сейчас докажу!

Он снял со спинки стула полотняную котомку, раскрыл ее и бросил на стол наконечник копья с зазубренным обломком древка.

Послышалось несколько недоуменных возгласов.

— Ну и что это за трофей? — усмехнулся Брусс.

— Не видишь? Наконечник копья рыцаря Дикого Края, — пояснил мастер.

— Ты хочешь сказать, мужлан, что мой господин единственный, кто сломал свое копье? — раздался никому не известный голос.

Сгрудившиеся вокруг стола с трофеем обернулись, расступились и увидели стоящего посреди зала незнакомого человека. Он стоял, широко расставив ноги, уперев руки в бока и чуть наклонив голову. Лицо его было насмешливым, а вернее сказать наглым.

Впрочем, незнакомым человек был далеко не для всех. Трактирщик Хэмм тотчас узнал в нем слугу рыцаря Дикого Края.

— Это господин Освальд, — счел своим долгом пояснить трактирщик, — оруженосец рыцаря Дикого Края, если не ошибаюсь.

Почему-то ему стало не по себе под этим насмешливым и, чего уж греха таить, злобным взглядом. Впрочем, как потом выяснилось, не только ему одному.

— Благородного барона Квалдура, так будет точнее, — отозвался оруженосец.

— Вы, кажется, сказали, что ваш господин не единственный, кто сломал копье? — переспросил мастер Шеробус, внимательно разглядывая нового собеседника.

— Разумеется, — ответил оруженосец. — Разве это не очевидно?

— Проходите, пожалуйста, сюда, господин Освальд, присаживайтесь, — с явно повышенной любезностью обратился трактирщик к гостю.

— Это ты, брат Шеробус, того, — пробасил Медяк, — столько раз съезжались рыцари, и каждый раз ломались копья…

— Восемь, — перебил его оружейник, не отрывая взгляда от Освальда.

Оруженосец вразвалочку подошел к столу и встал возле него, скрестив на груди руки.

— Извините, господин хороший, что не знаю обычаев Дикого Края, — говорил Шеробус с вызывающе подчеркнутой любезностью. — Быть может, там ристалище покрыто обломками копий всех турниров от основания вашего королевства. Но у нас в Благословенном Крае, скажу я вам, если вы не успели заметить, между боями убирают мусор с ристалища.

— Так я не пойму, — встрял мастер Брусс, — зачем ты показываешь нам этот наконечник?

— Ты что, ослеп?! Не видишь, что это боевой заостренный наконечник, которому не место на турнирном ристалище.

В трактире стояла гнетущая тишина. Первым опомнился Хэмм:

— Да чепуха! Судьи не выпустили бы Дикого рыцаря на ристалище с таким копьем.

Вокруг поднялся гул голосов.

— Все, я надеюсь, помнят, — повысил голос Шеробус, — как расщепился окованный железом щит принцессы. Но как это может сделать тупой наконечник турнирного копья, скажите на милость, объясните мне, недогадливому оружейному мастеру?

Голоса загудели громче. К наконечнику копья тянулись руки, каждый хотел рассмотреть его. И только один Освальд не пошевелился. Он все так же с улыбкой взирал на оружейного мастера, хотя в глазах его улыбки уже не было.

— Рыцарь Дальней Стороны сразу сообразил, в чем дело, догадалась и принцесса. Я видел, как она недоуменно смотрела на свой щит, на судей, но никто не обратил на это внимания. Вот тогда Рыцарь Дальней Стороны понял, что принцессе грозит смертельная опасность.

Шеробус пристально посмотрел на слугу барона Квалдура.

— Быть может, вы что-нибудь скажете на это, уважаемый господин Освальд, — как можно любезнее промолвил Шеробус, — ведь именно вам поручено вашим хозяином наблюдение за его оружием?

Оруженосец рассмеялся.

— Вот уж не знал, что в Благословенном Крае, как вы называете это место, так сильно ненавидят чужестранцев. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты ничем не докажешь, что это наконечник копья моего господина.

Шеробус в полном недоумении посмотрел на собеседника. Потом огляделся: в недоумении были и все остальные.

— Я не понял, — снова обратился мастер к оруженосцу, — что я должен доказать?

— Я разве тихо говорю? — нарочито громко ответил ему оруженосец. — Твои слова, мастер, означают только то, что в Пятиречье плохо убирают мусор после поединков, только и всего.

Шеробус некоторое время непонимающе смотрел на собеседника. Наконец до него дошел смысл слов Освальда. Он побагровел и поднялся с места.

— Я не знаю, как у вас в Диком Крае, но у нас, уважаемый господин Освальд, принято верить человеку на слово.

— Вот как?

— Именно так. То, что это наконечник копья рыцаря Дикого Края, говорю я — оружейный мастер Шеробус, которого все знают и который, как и любой житель Благословенного Края, привык, что его слово не вызывает сомнения.

Теперь настало время удивиться оруженосцу Освальду. Он огляделся по сторонам, нервно усмехнулся и чуть сдавленным голосом проговорил:

— Это что, сказочная страна Поднебесье, где нет лгунов, воров и разбойников?

— Послушай, кум, — вступил в разговор трактирщик, цветом он напоминал вареного рака, — Быть может, ты ошибся…

— Ошибся! — возмущенно воскликнул Шеробус. — Да что ты такое говоришь, кум? Что с тобой сегодня? Ты же знаешь меня не первый год, я всегда отвечаю за свои слова. Тебя что, околдовали? Что вы все молчите?