— Корона Норриндола!
Ответом ему были возгласы ликования и торжественный аккорд фанфар. Он наклонился и передал корону в руки принцессы Аделины. Принцесса подняла корону высоко над головой, и пажи повели ее лошадь вдоль ряда участников турнира. До слуха принцессы из-под опущенных забрал доходили томные вздохи, поскольку в этот момент она была прекраснее обыкновенного. Совершив небольшой круг, принцесса снова оказалась возле короля. Она передала ему корону и, приблизившись к своей трибуне, поднялась на нее. За принцессой тотчас закрылся полупрозрачный шелковый занавес. По традиции Благословенного Края, участники Турнира Короны не должны были видеть лица принцессы, дабы ее красота не отвлекала воинов от состязаний.
Король Магнус возвысил голос и спокойно проговорил:
— Вы видели принцессу и видели корону, и теперь каждый знает, за что он будет бороться. Да поможет вам дух доблести и правды. Среди вас трое инкогнито, и я хочу напомнить, что вышедший в победители должен будет открыть свое имя, иначе он лишится победы. А теперь принесите клятвы судьям турнира в том, что будете соблюдать правила честного боя.
Герольды протрубили в горны, и рыцари покинули ристалище. Их место заняли жонглеры, которых приглашали для увеселения зрителей и короля во время неизбежных на всяком турнире приготовлений.
Король поднялся и прошел под навес, находящийся за трибуной, поманив за собой Витольда. Здесь был стол со скромными яствами на тот случай, если король проголодается, и два пажа для услужения. Пажей король тотчас отослал.
— Ты видел его? — спросил он, не сомневаясь что хранитель его прекрасно понимает. Король оперся о стол и невидящим взглядом смотрел на блюдо с виноградом. — В Пятиречьи нет Дикого края. Ты понимаешь откуда он?
— Диким краем в противовес Благословенному именуется диколесье на востоке, за Сельвероном... Неужели это сам?…
— Нет, конечно. Возможно его посланник. А возможно, я просто боюсь собственной тени. Но чего я боюсь? И, главное, почему? — похоже король говорил сам с собой. А если это посланник Дакрулона, то почему он не явился ко мне, зачем он участвует в турнире? Король Эрсеп сказал: «через семнадцать лет». Теперь ты понимаешь, чего он намерен потребовать в уплату за услугу? Он будто знал, что у меня родилась дочь, хотя я вряд ли говорил… Как скверно все складывается. Сколько неприятных совпадений сразу. Витольд, как только появится маршал Решш, немедленно доложи мне.
— Хорошо, ваше величество.
Дурное настроение и обеспокоенность короля Магнуса объяснялись не только появлением посланника короля Эрсепа, было еще одно обстоятельство. Утром в королевский замок прискакал гонец из-за реки и рассказал, что на рассвете крестьяне видели в прибрежном ивняке неизвестных людей.
— Много их, — говорил гонец, непрерывно облизывая пересохшие губы, — ни дать ни взять чужестранцы, все в зеленом, все худющие, как ивовые прутья. И лопочут, ничего не понять.
Гонцу дали кубок вина и отослали с миром. Король вызвал к себе маршала Решша и, велев взять лучших людей по его усмотрению, отправил за реку разведать все как следует.
— Это примерно там, где вчера видели серебристые блуждающие огни, — говорил король маршалу. — Я надеюсь, мой дорогой Решш, ты понимаешь, что нужно быть очень осторожным и очень молчаливым. Я не случайно посылаю тебя, а не какого-нибудь юного офицера.
Решш с отрядом отправился за реку, и хотя король его рано не ждал, тем не менее, волновался. А теперь, когда объявился барон Квалдур, в котором он подозревал посланника короля Эрсепа, настроение его совсем ухудшилось. Король прошелся вдоль стола, потом обратно.
— Почему он появился именно сейчас? — спрашивал король самого себя.
— Вы его опасаетесь? — спросил хранитель. Он внимательно смотрел на государя.
— Я не видел короля Эрсепа семнадцать лет, и, хотя общался с ним… иным способом, он не обнаруживал никаких намерений относительно Аделины.
— Но, ваше величество, — возразил Витольд, — если бы это был посланник короля Эрсепа, он явился бы к вам. Я еще вчера, обедая в «Звезде негоцианта», видел его, во всяком случае, похожего на него чужестранного рыцаря…
— Вот и меня беспокоит, почему он прямиком не направился ко мне?…
Король снова прошелся вдоль стола.
— Ах, как мне нужна сейчас помощь! — сокрушенно вздохнул он, как бы разговаривая с собой. — Мне бы радоваться столь сильному союзнику, а я… Чертов старик! Это он смутил меня!
— Вы говорите о том отшельнике? — спросил Витольд.
В ответ король Магнус так на него посмотрел, что у хранителя голова ушла в плечи.
— Там, кажется, началось, — вдруг сказал король и шагнул из-под навеса на трибуну.
В это время жонглеры покидали ристалище и на их место выезжали герольды, дабы возвестить начало первого состязания.
Закончились основные приготовления к турниру: судьи осмотрели оружие, приняли присягу от участников, записали имена и псевдонимы каждого. Все это время принц Корфул рассматривал своих соперников. Больше всего ему хотелось увидеть рыцаря, с которым он говорил в трактире. Понятно, что он не из Пятиречья, но, с другой стороны, не все имеющие шпоры носят Длань Бергора, одно дело быть посвященным в рыцари, и другое — дать обет у Камня Берготель. У девяти участников на груди красовался знак стража Пятиречья. Трое были младшими рыцарями, или чужаками. Под именем рыцаря Западного Мыса скорее всего скрывался какой-нибудь реневильский барон. Оставались только рыцарь Без Лица и барон Квалдур. Из них второй куда более напоминал громилу, с которым у принца вышел спор.
«Впрочем, — думал принц, — быть может, тот недостойный рыцарь испугался и вовсе не пришел на турнир»?
Так или иначе, но Корфул решил хорошенько присмотреться к обоим рыцарям.
Горны герольдов дали короткий сигнал, и их владельцы возвестили начало первого состязания: стрельбы из арбалета. Со времен принцессы Ферты — лучшего стрелка Норриндола — это было традиционным состязанием для всех жителей королевства. Каждой осенью в конце жатвы устраивались специальные турниры по стрельбе из арбалета и лука для всех сословий, и главным призом на них была золотая стрела Ферты. В Норриндоле даже сложилась поговорка: «взять стрелу Ферты», которая означала достичь наивысшего успеха.
Участники должны были сделать три выстрела из положения стоя и три на скаку. Поскольку количество рыцарей было нечетным, их разделили на пять групп по три и по два человека. Трижды выбрасывалось по три жребия и два раза по два. Принц Корфул оказался в третьей группе. Он видел, как стреляют перед ним, и это подбодрило его. В первой группе лучшим оказался Губбер Арлеронский, во второй — барон Квалдур, все его стрелы легли очень близко друг к другу. Настала очередь Корфула, он оказался у барьера вместе с Нельтом Реневильским и Оддуном Орнейским. Он выстрелил один раз, другой, третий и увидел, что выстрелы ему удались: стрелы воткнулись в самый центр мишени, все вплотную друг к другу, две внизу и одна между ними сверху. Принц облегченно вздохнул.
— «Трилистник»! — возгласил один из герольдов. — Рыцарь Дальней Стороны сделал «трилистник»!
Трибуны взорвались криками одобрения.
— Рыцарь Дальней Стороны! — кричали горожане.
— Да здравствует рыцарь Дальней Стороны!
— Рыцарь Дальней Стороны — победитель!
К барьеру подошла четвертая группа, в ней были Каспер Тулонский и рыцарь Без Лица. И, как выяснилось, принца Корфула нетерпеливые зрители слишком рано назвали победителем. Первая стрела рыцаря Без Лица вонзилась точно в центр мишени, вторая, расщепив первую заняла ее место, третья расщепила вторую. Герольд не успел ничего возгласить, толпа взревела так, что ее, должно быть, услышали в Оймене. В воздух полетели шапки, а на ристалище — какие-то ленты и цветы. Некоторые из зрителей даже утерли слезы. И это неудивительно, такого выстрела даже в Норриндоле давно не видели.
— Выстрел Ферты! — кричали из толпы зрителей. — Рыцарь Без Лица — победитель! Рыцарь Без Лица!
