Так он ответил тем глупцам, что лгут на своих же русичей, что они варвары и чуть ли не людоеды. Кто учит их такому кощунству? Ясно же — кто: греки да варяги. А кто, мол, в их церковь ходит, тот чист и благ. Ах этот варяг Аскольд! На лжи в Киеве уселся, на лжи, будучи всего лишь вождем дружины, назвался князем, пришедшим на Русь по воле самого Огнебога, и теперь попирает землю нашу. Дир — тоже якобы князь. Вначале он был первым, а этот Аскольд у него воеводил. Но мало показалось власти воеводе, убил Дира и сам возвеличился над русами. Сейчас, испытав силу русского меча, заперся за стенами на Горе и притих. Надолго ли, кияне?

Древнее сказание предупреждает, что на Руси побывают три Аскольда. Один уже был, явившись в образе германца-гота Германареха. Второго имеем сейчас. Но последует и третий. Когда? То будет зависеть от того, как обойдемся с двумя первыми. А под каким именем — узнаем, сойдясь в сече лицом к лицу. Злые хищники они. Злее греков.

И это вспомнил. И это отметил своим неутомимым писалом. Не для себя, для потомков.

«Вот, древние родичи рекли и старались клятву о верности держать до самой смерти. И надо нам умереть, а Русь освободить. Скажем, что если кто не желает идти в битву и пойдет домой, возьмем его за руки, за ноги и отдадим грекам, чтобы как вол работал, и кара его будет тяжелой, и род его извергнет, и плакальщицы оплачут его, и имя его забудете, и мы забудем…»

«Предречено от древних времен, что предстоит нам соединиться с другими и создать державу великую из родов тех… Говорили мы Матери Всеславе, что будем оборонять землю нашу лучше вендов, которые пошли на заход солнца и там перед врагами землю пашут и ошибочную веру имеют, побежденные ими… Венды, вернитесь в земли наши, в степи былые…»

«Посмотри же, народ мой, какой ты обезопасенный (богами) народ! И в том не ошибешься, судя по ранам твоим. И не бросишься ты рядиться, чтоб мы с вами врагов погнали, и от беды избавитесь, и жизнь другая будет у вас… И более тяжкие поражения будут за нами. И мы после тех тысячи пятисот лет, хотя и многие бывали у нас битвы и войны, а все живы благодаря жертве юношей и воевод».

«…В трудное время наше не обращаем мы на себя внимания и пойдем умирать за род наш. И вот, в тот день Яма[43] примет в жертву убитых. И вот, вороны съедят глаза их. И вот, трава прорастет сквозь черепа их. И не по силам нам видеть такое, чтобы потеряли мы добро и земли, и силу нашу, и неужели мы будем как рабы взяты к плутам их, чтобы как коням тянуть на пашне их и жатву их жать, чтобы они ели хлеб наш, а мы ели землю? И не может это появиться в мыслях наших… А вот венды — и к ним пойдем помощи просить. И не иметь, потому как всякому народу надлежит себя охранять самому».

…Поздняя ночь. За стеной глухо пошумливают огрубевшей за лето листвой могучие дубы, шелестит соломкой крыши беспокойный ветер, устало глядят с неба бессонные звезды, а тут тепло и тихо. Ласковый мягкий свет свечи, раздвинув плотную избяную темноту, скупо освещает уголок стола и склонившегося над ним человека. Это Ягила. Запечатлев последнюю мысль, аккуратно отложил исписанную с обеих сторон дощечку и задумался. Сейчас он далеко и от своего стола, и от своего погруженного в глубокий сон дома. Беспокойные мысли уносят его то в древлянскую, то в северскую, то в далекую новгородскую землю, пытают о чем-то таких же, как он, неугомонных людей, ищут на что-то ответа.

У соседей-древлян он бывал не раз. Тоже хотел что-то понять, прояснить, чтобы от этой ясности легче стало на душе, лучше виделся путь. Говорил и с простыми огнищанами, и с лучшими мужами, и с княжьими людьми.

Говорили на одном языке, молились одним богам, пели славы одним пращурам, а порой не понимали друг друга. Случалось, что и изгоняли, даже с помолий. И даже каменья бросали вослед.

У северян большое и сильное княжество. Несколько веков назад к тамошним русам прибилось вытесненное из-за далекого горного Орала небольшое воинственное племя савиров. Пришли из Сибири на Дон, огляделись — и тут кругом вражда и войны. С миром поклонились потомкам русколан, русам, тоже терпящим всякие притеснения от соседей, объединились, а теперь уж и слились в один народ. Русичи-севера — их имя, а иначе — просто северяне.

Много славных дел на счету северских князей и воевод. Прежде всего — себя от хазар, алан и иных отстояли. Затем много десятков лет вместе с теми же хазарами отбивали натиск с полудня бесчисленных, как песок пустынь, арабов. Много своих голов сложили, много крови пролили, но все же наконец отвадили. И вот — живут. Поля их обширны, города крепки и богаты, мастера искусны. Князья их, по всему, понимают гибельность раскола, но пока в Киеве сидят варяги, никакому единству не бывать.

Вся надежда на словен Новгорода. Княжество их древнее, еще со времен, когда два брата Словен и Скиф поделили между собой землю: Скифу — степи, Словену — леса. Там, уйдя на полуночь, и построил он свой первый город, объединился с кривичами, племенами чуди и веси, утвердил свою державу. Сотни лет стоит она, на многие сотни поприщ раскинувшись во все стороны от озера Ильменя и Новгорода.

Прежней столицей ее, говорят, была Ладога, да больно на виду, у самого Варяжского моря, опасно близка ко всяким находникам. Вот и перенесли княжеский стол в глубь державы, построили Новый Град. Прежде был у них и Старгород, да что-то теперь не слышно о нем.

Этот край вообще очень далек, отчего вести из него приходят весьма редко и в досадной малости. Ягила там еще не бывал, а как хочется! У русичей в других землях тоже бывали свои сильные державы, но продержались недолго, а вот эта все стоит, множество князей пережила. Похоже, именно от нее русская державность утвердится.

Так ли это? Посмотреть бы своими глазами, послушать тамошних людей, самому свое сказать. Глядишь, и поняли бы друг друга, каменьем не закидали.

Долго, слишком долго собирался к новгородцам Ягила. Теперь там уже и Йорика нет. Слышно, умер отчаянный славянский Сокол, оставил отрока-сына сиротой. Что будет после него? Да и сам он, наконец, — кто, из какого роду-племени, действительно ли был призван как наследник славянского князя Гостомысла? С каким сердцем приехал на родину матери? Чего хотел и что смог сделать? Каким путем пойдет его сын?

Вопросы, тревоги… Тревоги, вопросы…

Как утишить эту тревогу?

Кто ответит на эти вопросы?

Той весной, едва закончились работы в поле, родовичи собрались в дальнюю дорогу: закончилась соль, а на киевский торг ее еще не завезли. Предстояло самим съездить в земли соседей-галичан, чьи богатые соляные копи были хорошо известны не только на Руси.

Галичина — древний славянско-карпатский край. Ягиле очень хотелось там побывать, и он собрался одним из первых.

Карпаты — святое прибежище славян в их долгих скитаниях по свету. И не только русичей, но и чехов, ляхов, сербов, хорвов, вендов, теперь уже расселившихся в других краях, однако сохранивших в душе горячую привязанность и любовь к прекрасной карпатской земле.

Из Киева сюда шла проторенная за века дорога, которая так и называлась — Соляной путь. Возили по нему, конечно, не только соль, но именно она была тут главным и поистине бесценным товаром, ибо без нее человек не живет. Даже дикие животные, найдя в степи солонец, прибегают к нему за сотни поприщ, чтобы полизать его серую, перемешанную с солью землю — редкое для них лакомство.

В обозе были повозки не только сурожцев из рода Ратибора, но и местных полян, людей бывалых, много повидавших и много знающих. На ночевках у костров Ягила любил послушать их рассказы о разных разностях из древних и не очень древних времен. Особенно любопытными были для него овеянные какой-то непонятной тайной пролегавшие на полудень от Пути Змиевы валы.

Неужто те, о которых говорится еще в стародавних преданиях? По всему, строились они так же, как и земляные укрепления городов.