— Нормально, — выносит вердикт Мазуров, разглядывая себя в зеркало, и добавляет: — Где твои вещи?
— Мои вещи? – я прекращаю подметать.
— Да. Ты едешь со мной.
— Зачем?
— Пришло твоё время. Нам пора поквитаться. Не находишь, что и так всё затянулось?
Молчу. Перевариваю это заявление.
— Не убью. Ты же знаешь, что это не мой профиль. Но справедливость восстановим.
— Справедливость восстановил суд, — шепчу я.
— Где твои вещи? — вдруг заорал Мазуров. На этот крик выбежали Гала, Юля и мадам Полякова с пышной причёской перьями.
— Что за пёс здесь разорался? — прогудела Гала, устанавливая руки в боки.
— Где его вещи? – ласково спрашивает друг Мазура у грозной парикмахерши. Настолько ласково, что та споткнулась в своём привычном локомотивном хамстве и примирительно сказала:
— Так у него вещей-то: куртка и тощая сумка! Всё ж сгорело!
— Принесите, пожалуйста, мы мальчика заберём, — так же вкрадчиво продолжил мужчина. Гала захлопала глазами и удалилась за моей курткой.
— Я не могу ехать с вами. Меня Мурад ждёт.
— Подождёт, у меня приоритет, — отрубил Мазуров. Я пожал плечами. Мне всё равно. Что Мазур, что Мурад — какая разница? Оба ублюдки и ничего доброго мне желать не могут. Правда, не знаю, чего хочет от меня Мазуров. В чём его месть будет состоять?
Галина выносит сумку и куртку, я беру.
— Стась, ты мне позвони! Расскажи, что и как! — грозно напутствует Гала. Мазур же хватает меня за плечо и толкает к выходу. Вытаскивает из кармана мятую купюру, подаёт Юленьке:
— Это за стрижку. Ищите нового мастера, этот не вернётся.
Женщины остались в помещении, подавившись последним заявлением. Меня нежно толкают к «мерсу» s600, который хищно сверкает своей фальшрадиаторной решёткой. Велено садиться назад. Видя мою заторможенность, друг Мазурова по-полицейски положил мне руку на голову, надавил и заставил влезть в кожаное тёплое нутро. Сам Мазур сел вперёд, молчаливый мужик оказался водилой, а вкрадчивый друг устроился рядом со мной. Машина тронулась. Куда мы едем? Не спрашиваю. Мне почти неинтересно. Тем более что тепло, мягкое укачивание и тишина, наслоившись на мою трёхдневную бессонницу, издёрганные нервы, непрекращающуюся головную боль, очень быстро погрузили меня в состояние полусна, полузабвения. Я сполз по креслу ниже, свесил голову на грудь и стал согласно на всё кивать в такт неровностям дороги. Месть? Да… Рабство? Да… Умрёшь? Да… И на всё плевать? Да… А может, выкручусь, может, повезёт? И машина свернула на повороте. Нет…
***
Сознание проклюнулось от звука захлопнувшейся дверцы, вернее даже от двух дверей. Я сквозь ресницы и сквозь свою близорукость разглядел, что Мазуров и мой сосед слева вышли из машины. Шофёр остался. Подумалось, что сейчас выволокут и меня в холодную темноту. Жаль. Так бы ехать и ехать к чёрту на кулички. От отсутствия движения даже затошнило. Откинул голову назад на спинку сидения. Скосил взгляд в окно: мужчины стоят прямо рядом с «моей дверцей». Мазуров даже навалился задом, как бы подпирая дверцу, чтобы не открыть. Они чего-то ждут. Вытаскивать меня не торопятся. Может, у них какие-нибудь другие дела?
— Ай, ай, вах, какие люди! — послышался до омерзения знакомый голос. — Что же вы здесь? Гости дорогие пожаловали! Заезжайте внутрь, покалякаем, познакомимся ближе, мне «Алабашлы» сегодня только привезли из Баку! Дамир, моё почтение. Андрей, я о вас наслышан, наслышан…
— Мазуров, — представляется мерзкому джигиту мой похититель. — Я по делу, не до вина. Вот, я из-за него.
Мазуров отходит от машины и показывает на меня через стекло. Толстая морда Мурада своим шнобелем впечатывается в стекло «мерса». Я плотнее прикрываю глаза – я же сплю!
— Вах! Вы мальчика мне привезли! А я устал бегать за ним. Ай, какие дорогие люди!
— Не торопись, Мурад, — вмешивается тот, кого назвали Дамиром. — Мальчик наш, мы заехали предупредить, чтобы непоняток не возникло.
— Ай, нехорошо! Мальчик мой! – тоненьким голосом причитает Мурад. – У меня планы, я его уже людям обещал! Да и он мне должен. Ай, как много должен!
— Мурад, ты ведь в курсе истории Мазура? — спокойно продолжает Дамир. — Вижу, в курсе. Значит, понимаешь, что он на этого пацана первый в очереди. Если нужно, мы заручимся поддержкой авторитетных для тебя людей.
— Ай, ай, ай! Зачем сразу угрожать! Я ведь не имею ничего против вашего интереса к красавчику. Так вы ж его порешите! А у меня он пользу принесёт людям.
— Не твоё дело, каков мой интерес к Новаку. Он мой. Это все знают. А ты решил захапать чужое.
— Ни, ни, ни! Вах, нехорошо так говорить! Просто мальчик должен мне, должен много! А долг отдавать не хочет! Всё честно! Всё по понятиям!
— Короче, — отрезает Мазуров, — я заплачу тебе его долг. Можешь считать, что выкуплю его. Если не согласен, то вовсе ничего не получишь. Но парень мой должник, а не твой.
— Вах, вах! — залебезил Мурад. — Конечно, мы договоримся со столь уважаемыми людьми! В память о вашем друге я уступлю. Филин был мне как брат! Как брат! Только уж всё же зайдите в дом, там договоримся… Kül başıva!*
Андрей Мазуров и его «друг» Дамир пошли прочь от машины вслед за толстым Мурадом, который, несмотря на доброжелательные слова, не мог справиться со злым выражением лица. Они пошли меня покупать внутрь белого дома с романтичным крылечком, окаймлённым витой белой оградкой в стиле вычурного модерна. На крыльце сидели двое бородатых горцев бандитского вида. Мой водила щёлкнул блокировкой машины, оградив её мир от возможного внимания хозяев особняка. Неужели меня отмазали от этого Мурада? Какое счастье… Веки вновь слипаются, тону в мутной полуобморочной неге, которая заменила мне сон в последние дни. У меня появилось немного времени, немного времени до понимания того, что грозит мне со стороны Мазурова. Не видел его пять лет. Или меньше? Сколько он отсидел? Скорее всего, вышел раньше срока. Я уже почти забыл ту историю. Тем более что пару лет назад я узнал о смерти на зоне главного преступника — Филимонова Сергея (Филина). А его друга – Мазурова Андрея — я как-то не опасался. Он ещё тогда не казался мне отморозком, в отличие от Филина. Именно Андрей мне тогда поверил, повёлся на мои прозрачные «слепые» глаза. Поверил, а теперь не может себе простить. Не буду думать, не буду и надеяться, не буду переживать раньше времени…
Хлоп. Хлоп. Машину мягко тряхнуло.
— Вань! Едем домой, — слышу сквозь слепой сон голос Мазурова. Машина задрожала и тронулась, сначала медленно и осторожно, а потом быстро и бесшабашно в мою другую жизнь. Или не жизнь?
*пепел тебе на голову (азерб.)
========== 2. ==========
Несмотря на темень, дом, в который мы приехали, я узнал сразу. Около пяти лет назад я тут был. Прожил тут целый день, мучительный день. Дом двухэтажный, облицованный модным керамогранитом терракотового цвета. Над входом – эркер с полукруглыми окнами, рёберная окантовка здания и оконные рамы более тёмные, крыша голландская с классической черепицей. Рядом притулился гараж, обшитый коричневым сайдингом. Дорожка к дому окаймлена чугунной низкой решёточкой с шарообразными фонариками на длинных ножках. Вокруг дома надёжный забор не для любопытствующих, гармонирующий керамогранитными вставками с фасадом. Короче, уют, комфорт и английский приват-хоум, всем понятно - здесь живёт хозяин строительной фирмы.
Всё это великолепие я рассмотрел, когда меня, сонного, буквально за шкирку стали вытаскивать из машины. По дороге я всё же уснул накрепко.
— Эй! Продирай глаза! Никто тебя в дом на руках не понесёт! – рявкнул в ухо Мазуров. Пришлось подчиниться. Толчками в спину меня направили внутрь дома, никаких разговоров и объяснений. Дамир пошёл следом за нами, а Иван сдал назад и собрался загонять машину в гараж.
— Переночую у тебя! — ворчливо заявил Дамир Мазурову, пока мы проходили по коридору молчаливого дома к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Боишься за меня? – весело ответил тот. – Не ссы! Не трону его сегодня. Он невменяемый, по-моему, и не почувствует всей прелести моей благодарности! Э-эй! – это Мазур хватает меня за рубашку, толкает к стенке, прижимает и срывает очки. – Ты хоть отражаешь, в чьих ты руках? Молчишь? Я ж говорю, он не в себе пока! Смотри, какие у него глаза!
