— Так! — довольно потирая руки, воскликнул нилашист.

Впрочем, Ласло заметил, как взгляд его на миг задержался на забытых на столе печатях.

— Теперь слово за вами, господин доктор.

Ласло наклонился вперед, откашлялся.

— Мне хотелось бы на ваше исключительное доверие, — сказал он медленно, следя за интонацией своего голоса, — ответить также откровенностью. Мы здесь все немного консервативны и негибки, когда стремимся сохранить издавна укоренившуюся систему делопроизводства банка. По нынешним временам я считаю это неправильным.

Комиссар кивал головой. С каждым словом Ласло он все более оживлялся. А Ласло предлагал ни больше ни меньше, как пересмотреть все ждущие разрешения банковские операции, определив их практическую значимость. Все дела, которые можно отложить, говорил он, следует закрыть коротким протоколом и переслать эвакуированной на Запад части банка. Самое же главное — это срочное финансирование экспорта находящихся на складе товаров. Если у него, Ласло, будут развязаны руки, он берется к концу ноября — к началу декабря полностью свернуть деятельность отдела, после чего сотрудников можно будет перевести в хранилища на эвакуацию депонированных ценностей банка…

Провожая Ласло из кабинета, комиссар даже обнял его за плечи. И, наверное, расцеловал бы, если бы немного не стеснялся.

— И знайте, — напоминал он, — вы находитесь под моей личной защитой!

Раньше это был арест, теперь — защита!

«Чтоб ты подох!» — думал Ласло, сердечно тряся нилашисту руку.

В отделе взволнованные девушки засыпали Ласло вопросами. Илонка, как видно, успела даже всплакнуть — судя по ее припухшим глазам.

— Ну, что?!

— Ничего, — рассмеялся Ласло и, подражая голосу Бодо, добавил: — Беру власть в свои руки.

Остаток первой половины дня прошел довольно спокойно. Письменный стол Бодо был завален всевозможными старыми банковскими печатями, среди которых попадались и гербовые. Ласло достал из кармана нож и занялся сдиранием с них резинок. Он был в восторге от своей идеи — в течение нескольких недель вместо товаров отправлять на Запад никому не нужные материалы из архива. В полдень его вызвали к телефону. Он сразу же узнал голос Денеша. Денеш успешно справился с вызубренным коммерческим текстом маскировочного разговора и сообщил, что «в часы работы кассы он, к сожалению, прийти не сможет».

— Пожалуйста, — предупредительно отвечал Ласло, — в отделе обслуживания клиентуры кто-нибудь да будет и после четырех. Подойдет?

Это означало, что после четырех он будет дома.

Пришел циркуляр из Национального банка. Циркуляр отныне разрешал всем банкам, самостоятельно и без проволочек, производить операции по обмену германской валюты на пенгё. Видно, деньгопечатные станки запустили уже на последнюю скорость.

— Позвонить клиентам? — спросила Илонка.

— Что вы, что вы! — удивился Ласло. — О таком важном деле по телефону? Известите письмом! Кого успеем — сегодня, остальных — завтра и послезавтра.

Но, разумеется, тщетно пытался он попридержать известие. Обычно торгаши узнавали такие новости раньше банков. Через десять минут в банке уже появился господин Штерн — единственный представитель и действительный хозяин бессчетного множества фиктивных экспортных фирм по торговле зерном.

Штерн, большеголовый, лобастый мужчина лет сорока, был всегда криклив и всегда весел — истинный будапештский делец.

— Вы выплатите мне незамедлительно семьсот восемьдесят тысяч пенгё! Не так ли, дорогуша доктор? — еще издали протягивая руку, закричал он.

Ласло заглянул в картотеку.

— Совершенно верно, господин Штерн. И даже на три тысячи семьсот пенгё больше. Но только завтра!

— Те-те-те! — покачал своей большущей головой купец. — Сегодня, дорогуша доктор. Зачем ждать до завтра.

Ласло бросил взгляд на стенные часы.

— Ну что ж. Если вы попросите барышню, чтобы она вне очереди все для вас оформила и собрала необходимые подписи…

— Попрошу? Еще как попрошу! Флакон одеколону принесу, Илонка. Завтра. Клянусь, вы получите флакон самой нежной лаванды!

Штерн уже много лет подряд обещал банковским девушкам флакон лаванды, но еще ни разу не сдержал своего слова:

— Мне деньги нужны, дорогуша доктор! Вечером получаю десять вагонов зерна, а уже утром отправляю его покупателю… — И Штерн начал было рассказывать, как взлетел на воздух мост Маргит. — Своими глазами видел… Я последним трамваем приехал из Буды. Отсырел кабель, короткое замыкание — и моста как не бывало…

Илонка вытащила из машинки начатое письмо к одному из клиентов и села за «дело Штерна». А Ласло, поманив к себе Штерна и наклонившись к самому уху его, спросил:

— Скажите, черт вас побери, Штерн, с чего это вы так стараетесь вывезти для них из страны как можно больше бобов, чечевицы, рапса и еще пес знает чего? Ну, скажите, почему?

Всегда веселый купец сразу посерьезнел. В одно мгновение лицо его как бы постарело. Пожав плечами, он сказал:

— Противны они мне, этого и объяснять не нужно. Но… Вы же знаете, нынче летом я женился. Вот взгляните! — Штерн вытащил из кармана фотографию. — Красавица, верно? Моя жена. Восемнадцать лет ей… Что поделаешь: люблю жизнь! И не хочу умирать. — Вслед за фотокарточкой жены он извлек из бумажника документ — плотный картон с виньетками, водяными знаками и печатью гестапо внизу. — Вот, видите? Гарантия безопасности. Получше швейцарского или шведского паспорта. Такая же бумага и у моей жены. Теперь вы понимаете?

Лаци Денеш приехал к Ласло около пяти — вместе с Белой Пакаи. За несколько минут трое друзей превратили дальнюю комнату в самую настоящую мастерскую. На свет были извлечены резиновый клей, рюмки с круглыми ножками, бритвенные лезвия. Из резиновых букв, срезанных с банковских печатей и штампов, до вечера они изготовили печати штабов маршевых рот, призывных пунктов, военкоматов и воинских частей. Печати были далеки от совершенства — не хватало отдельных букв, некоторые буквы отличались от остальных размером. Но они чуточку «смазывали» оттистки или ставили печать дважды — и тогда недостатки эти становились незаметными. Тремя почерками и печатями четырех цветов друзья заполняли солдатские книжки. Пакаи по списку зачитывал фамилии и другие необходимые данные.

— А тебе-то самому разве не нужно?

— Мне? — рассмеялся Ласло. — У меня сейчас такой документик, равного которому во всем городе не сыщешь. Вот взгляните! И что самое главное: большая часть данных, если их брать в отдельности, соответствует действительности.

Впрочем, от солдатской книжки пользы ему было бы все равно немного: в армии он никогда не служил, и проверяющий документы жандарм двумя-тремя вопросами мог бы вывести его на чистую воду.

Взглянув на часы, Денеш отозвал Ласло в сторону.

— Скоро сюда придет один товарищ, — сказал Денеш. — Ему нужно кое с кем встретиться. Знай, что ты вызвал его починить электричество… Понял?

— Хорошо.

С десяток солдатских книжек было уже готово, когда у двери позвонили. Ласло не спеша отправился открывать дверь, по дороге зашел в ванну, крикнул оттуда: «Сейчас!» — и даже помыл руки. Нужно было выиграть время, пока ребята спрячут «мастерскую».

На пороге появился смуглый молодой человек, похожий на цыгана.

— Я насчет электричества, — пояснил он и вытер о половик ноги. — Доктор Саларди? А стремянка у вас найдется? — спросил он, войдя в переднюю.

— У меня нет. Обычно мы у дворника берем, — сказал удивленный Ласло.

— Тогда я схожу к дворнику…

— Но вы… вы и в самом деле собираетесь электричество чинить?

— А как же? Зачем же я тогда здесь? — Незнакомец говорил все это совершенно серьезно, и Ласло на миг даже поверил, что у него действительно не в порядке освещение. — Вдруг кто-нибудь придет и полюбопытствует: зачем я здесь? Верно ведь? — Только теперь гость улыбнулся, подмигнул. — А вы продолжайте заниматься своим делом, если я вам помешал…

Гость ушел и вскоре вернулся с лестницей. Поставив ее под щиток с предохранительными пробками, он взобрался наверх.