Литмир - Электронная Библиотека

«А ведь он чего-то боится», – с удовольствием подумал Серёжа.

– Да вы не волнуйтесь, товарищ Совков, – усмехнулся Алексей Борисович. – С Серёжей-то я случайно познакомился. Я в этих краях по другому письму. Понимаете, какой-то гражданин – не то Сапогов, не то Сачков – написал про председателя здешнего колхоза. Будто председатель этот – сущий жулик. Недлинное письмо, но… выразительное. Кстати, написано на такой же бумаге, как Серёжино. Хорошая бумага. Где вы ее для лагеря раздобыли, Тихон Михайлович?

Совков отступил на два шага и вздернул подбородок.

– Я вас попросил бы… Кто вам дал право делать намеки и клеить на меня ярлыки? Я не писал накаких писем. У меня с председателем отличные отношения.

– Ну и прекрасно! Тем более что не подтвердилось письмецо.

– Я не понимаю, зачем вы мне про все это рассказываете.

– Да просто так. Делюсь своими заботами. Думал, вам интересно. Учитывая вашу любовь к чужим письмам…

– Я попросил бы не вести таких разговоров при детях.

– Прошу прощения. Но ведь «дети»… – он взглянул на Серёжу, – про это все равно знают.

– Давайте закончим разговор, – сказал Совков со сдержанной обидой. – Я выполняю свои обязанности. Ребенок самовольно покинул лагерь, и я должен увезти его назад. Почему вы мне препятствуете?

– Я? Препятствую? – Алексей Борисович даже отодвинулся от Серёжи. – Помилуйте, каким образом я препятствую? Ну увозите, пожалуйста. – Он поймал растерянный Серёжин взгляд и в ответ улыбнулся глазами. – Только, Тихон Михайлович… я не понимаю, как вы это сделаете. Уговоры, мне кажется, не помогут. А применять более решительные способы вы, наверно, не станете. Тем более что человек – не теленок, на веревке не утащишь…

– Я не собираюсь применять никаких способов, – заявил Совков, поглядывая на дремлющего Нока. – Я просто приглашу на помощь милиционера.

– Ну, Тихон Михайлович, – с укоризной сказал Алексей Борисович. – Вы путаете. Это не тот лагерь, куда приводят с милицией. Кроме того, я точно знаю, что в радиусе шести километров нет ни одного милиционера, ибо участковый, товарищ Павлов, находится сейчас в Дмитровке.

Начальник лагеря перестал обращать внимание на Алексея Борисовича. Он всем корпусом повернулся к Серёже, слегка наклонился и стал говорить настойчиво и в то же время добродушно:

– Ну вот что, Каховский. Надо заканчивать эту историю, ты и сам понимаешь. Давай, дорогой товарищ, забудем все эти грустные события, сядем в машину – и в лагерь. Нас дела ждут.

– Извините, Тихон Михайлович, я не поеду. Я же сказал, – негромко, но твердо проговорил Серёжа. Он не смотрел на Совкова. Разглядывал бумажку с нарисованной эскадрой и с нетерпеливой досадой думал: «Когда он наконец уберется?»

– Видали его! – уже без всякого добродушия воскликнул Совков. – Он «сказал»! Фигура! Ты думаешь, что ты лучше всех? За что ты всех нас возненавидел?

– Кого? – удивился Серёжа.

– Весь лагерь!

– Я никого не возненавидел. Просто мне в лагере не нравится!

– Не нравится сейчас – потом понравится.

– Нет, – тихо сказал Серёжа. – Все равно хорошо уже не будет… Да еще собака. Где она там будет жить?

– При чем тут собака? Я приехал не за собакой, а за тобой. Я не могу забирать в лагерь всех бродячих псов.

– Он не бродячий, а мой. Я его бросить все равно не смог бы. Раз он мой, я за него отвечаю.

– А я отвечаю за тебя! Понимаешь? За тебя! И я не имею права отпустить тебя из лагеря.

Серёжа досадливо пожал плечами.

– Вы меня не отпускаете. Я сам уезжаю.

– Вот именно – сам! Самовольно! Ты думаешь, это тебе так сойдет? Не думай, голубчик. Мы и родителям сообщим, и в школу. Про все твои фокусы. И как собаку натравливал на Станислава Андреевича! За такие дела знаешь что?.. В колонию!

– Я не натравливал! Он меня схватил, а Нок зарычал!

– Эти сказки ты потом будешь рассказывать. Не здесь и не мне. Станислав Андреевич врать не будет, собака бросилась за ним вслед.

– Прошу прощения, – вмешался Алексей Борисович, – но ваш Станислав Андреевич несколько… преувеличивает, так сказать. Я как раз подходил к станции и был свидетелем этой сцены. Собака вела себя вполне интеллигентно… в отличие от Станислава Андреевича.

Совков резко повернулся к нему.

– Я не понимаю, чего вы хотите? Чтобы я отпустил его одного домой? Интересно, что вы сделали бы на моем месте?

– На вашем месте, – с жесткой усмешкой сказал Алексей Борисович, – я бы помнил, что никто не имеет права читать чужие письма. Помнил бы также, что у детей тоже есть чувство собственного достоинства, которое никому не позволено оскорблять, да еще публично. И что каждый человек имеет право порвать отношения с тем, кто его оскорбил… Возможно, это не следует говорить «при детях». Возможно, это непедагогично. Прошу извинить… А посоветовать вам я мог бы вот что: раз мальчик категорически отказался жить в лагере, надо назначить ему провожатого – пусть доставят его домой. Странно, что это вам не пришло в голову.

– Если каждый мальчишка начнет бегать из лагеря, у меня людей для провожанья не хватит. У меня вожатые, а не провожатые.

– Ну, если у вас начнут бегать все мальчишки, значит, в лагере что-то не так… А о провожатом для Серёжи не беспокойтесь, я эту роль могу на себя взять, раз уж так получилось.

– Я не понимаю, зачем вам нужно в конце концов, чтобы он не возвращался в лагерь. Чего вы хотите?

– Да ничего я не хочу, – опять усмехнулся Алексей Борисович. – Просто думал вам услугу оказать, проводить мальчика.

– Знаю я ваши услуги. Они, извините, медвежьи… Каховский, я последний раз спрашиваю, ты поедешь в лагерь?

Серёжа вздохнул и молча покачал головой.

– Ну, прекрасно. Так и запишем. А про вас, товарищ корреспондент, я напишу в редакцию. О вашем поведении. Имейте в виду.

– Буду иметь в виду. Только подписывайтесь разборчиво…

Совков круто повернулся и зашагал к машине, широко размахивая руками. Нок поднял уши и смотрел ему вслед.

Хлопнула дверца машины. «Газик» подпрыгнул и запылил по шоссе.

Серёжа с облегчением сказал:

– Кажется, все.

– Будем надеяться… Хотя должен сказать, что Тихон Михайлович Совков – человек упрямый.

– Вы его знаете, да?

– Встречались. Не всегда он был начальником лагеря.

– Вот вы сказали… про овощи. Неужели он был жулик? Он овощи воровал, да?

Алексей Борисович засмеялся.

– Да нет, Серёжа, не придумывай. Ничего он не воровал. Все это гораздо сложнее… Хитрил он, чтобы лишнюю премию получить, а из-за этого дело страдало. Вагоны простаивали, график срывался. Да ну его… Ты что приуныл?

– Я не приуныл. Все в порядке.

– Тогда продолжим? Бой еще не закончен.

– Не закончен, – вздохнул Серёжа.

8

Подошло наконец время поезда. На станции появились еще три пассажира: старичок с белой бородой и пухом вокруг блестящей лысины, румяная старушка с корзиной, в которой кто-то крякал и шевелился, и девочка – крошечная, но резвая – в красном с белыми горошинами платочке.

– Как из сказки, – сказал Серёжа. – Дед, бабка и внучка Маша.

Из-за леса выскочил зеленый поезд. На крыльце показался старик дежурный в красной фуражке и со свернутыми флажками – красным и желтым.

– Дождались, – сказал Алексей Борисович и поднялся со скамейки.

Поезд зашипел и остановился.

Двери открылись только в двух вагонах. Видно, сходить на этой станции никто не собирался, а для посадки пяти пассажиров достаточно было и двух дверей. Так, наверно, решили проводники.

Дед, бабка и внучка засеменили к ближнему вагону.

– Пойдемте в другой, – торопливо сказал Серёжа. – А то они сейчас вход закупорят, и мы не успеем.

Он подхватил чемоданчик, потянул за поводок Нока и вприпрыжку двинулся вдоль вагонов. Алексей Борисович обогнал его и широко зашагал впереди. Он первый вскочил на подножку и крикнул:

– Давай Нока!

Протянул руку, чтобы ухватить ошейник.

11
{"b":"213396","o":1}