В этот день мне бы хотелось считать себя очень значимым, но зачем? Я всю жизнь гонялся за вниманием к моей персоне. В школьные годы я был самым популярным парнем, мне просто хотелось отличаться от других. Это ведь так круто, когда тебя любят и уважают, когда стремятся быть такими, как ты. Наверное, именно в эти моменты – моменты всеобщего обожания и признания - я не чувствовал себя одиноко. Рядом всегда были друзья, чьи рты не закрывались ни на секунду, и я забывался, полностью выставляя себя на показ. Тогда я был пустым, во мне ничего не было. Я просто растерял все чувства и мысли, общаясь с кем попало. Я будто разделял себя на мелкие кусочки и щедро раздавал окружающим. Я всегда пользовался своей внешностью и достигал цели. Больше нечем было брать, единственное, что отличало меня от других – это светлые волосы, ярко отчерченные скулы, чуть припухшие губы и глаза, которые всегда были немного грустны. Только сейчас я понимаю, какой я был моральной шлюхой. Пустышка, иллюзия, видимость и фальшь – как ни старайся, нужным всегда для всех не станешь. Школьные годы прошли, люди попользовались мной, а потом благополучно забывали. Всегда существовали и будут существовать те, кто любит, и те, кто ненавидит. Я только сейчас, спустя годы, понимаю, что достаточно, чтобы тебя любил всего один человек. Ведь если тебя любит он – ты для него целый мир… Целый мир. Это ведь так много.
***
- Анкэль, ты чего опять такой грустный? – Рэйн взмахнул рукой прямо перед моим носом, будто снимая с моего лица невидимую паутину.
- Я не понимаю, как ты можешь считать смерть вполне естественной и неповторимой? Взгляни на меня, на себя, на это место, где находится всё это сборище трупов, неужели это прекрасно? – почти раздраженно спросил я.
Рэйн всегда слишком спокойно отзывался о гибели, мне казалось, что человек, который попадает в наш мир, полностью переосмысливает свое бытие.
- Тебе никогда не приходило в голову, что, глядя сквозь витрину фаст-фуда на ту еду, ты видишь маленькие зажаренные трупики? – с насмешкой ответил мне друг.
- Что? Что такое «фаст-фуд», и как это относится к нашей дискуссии? – откровенно не понял я.
- Не обращай внимания, я просто вегетарианец до мозга костей, - как бы между прочим заверил меня Рэйн, но я все равно не понял, - никто не поддается на уговоры с таким трудом, как человек, принявший твердое решение совершить самоубийство.
- Значит, ты считаешь, что мне нужно его убить?
- Анкэль, ты не убиваешь его, пойми. Ты уважаешь его личный выбор. Он сам этого хочет, мир людей ему чужд, – Рэйн серьезно взглянул на меня, его лицо погрустнело, - ты будто оставил не похороненный труп, понимаешь?
- Нет. – Я сам не понял, как сорвался, меня ранят слова Рэйна до глубины моей сгнившей души. – Что это всё значит, объясни мне хоть что-нибудь!
Парень нервно почесал кровавый порез на шее, затем, взглянув на свою руку в крови, судорожно принялся вытирать ее об себя, будто запачкался. Я выучил этот жест, он так делает, когда знает что-то, но скрывает.
- Ты не должен был спасать Нила тогда на крыше. У него судьба была такая – умереть во имя любви. – Мне показалось, что после последних трех слов он хохотнул.
- В смысле? Но это же наша участь - спасать от смерти, ведь так? – уже более мягко поинтересовался я.
- Да, но не всё так элементарно, милый друг. – Рэйн спокойно приблизился ко мне, я смог с легкостью пересчитать его почти не видимые веснушки. – Мы обязаны чувствовать грань между теми, кого нужно спасти, и теми, кто обречен.
Я нежно дотронулся до руки Рэйна. Такая холодная, ледяная и бледная. Рука настоящего трупа, но в то же время я чувствовал, на подсознательном уровне, что от нее исходит тепло. В этом мире место есть только ему. Для меня он единственный, а я для него.
- Спасая Нила, ты отдал ему часть своей души. Ты поделился с ним самым ценным, что у тебя есть. Поэтому ты его чувствуешь…
- Какой души? – Я резко перебил друга. Такие слова не принято произносить мертвецам.
- А что ты думал? У нас есть душа. Правда, она в коме, как бы это сказать. Мы более живы, нежели ты думаешь. Каждой спасенной душе ты отдаешь в придачу кусок своей…
- А когда не останется что отдавать, нас заберет Бездна. – Вместо Рэйна закончил я, так как уже сам понял, что он прав.
Парень обреченно взглянул на меня, и я понял, что он не может задерживаться дольше. Таким, как он, обязательно требуется воздух, а получить он его сможет, только если вновь себя убьет. Я обернулся к Рэйну спиной, чтобы не видеть этого страшного зрелища. Мертвое сердце не может плакать, но почему тогда мне так паскудно и больно его снова отпускать?
Оказывается, в уголке моего окровавленного и застывшего сердца, на самом его краешке, живет мелкое чудовище, которое сжирает мое и так не живое нутро. Оно уродливое и мерзкое. Кажется, его зовут Любовью…
Оно таится в самых темных уголках моей души, оно скрывается ото всех, ему стыдно, что оно такое невзрачное и уродливое. Оно словно паук, вьет свои сети через каждую косточку моего скелета. Оно ползает по всему организму, просто живя в нем. Паук не рвется наружу, он никому не нужен, такой неуверенный и страшный. Но он весь твой…
Глупый паук, до чего ты себя довел, кому ты вообще поверил? Мне хочется спасти это гадкое чудовище, но пауки слишком примитивны. У них одна цель - сети, из которых мне же придется выпутываться.
========== Часть 8 ==========
Колин проходит в дом, даже не удосужившись снять грязные ботинки. Вот сука. Между прочим, я живу один, и у меня нет заботливой хозяюшки, которая будет лихо шуршать шваброй. Замечания делать не стану, он все равно только на одну ночь.
- Проходи, ванная комната на первом этаже, прямо по коридору. Полотенца и все необходимое найдешь там же, -
лихо сориентировал я парня, а сам направился ставить чайник.
Погода за окном такая же, как и всю предыдущую неделю: дождь и слякоть. В Портленд я переехал около месяца назад. Город-болото, я так его называю. Кажется, серость и тусклость этого места мне к лицу. Здесь люди не такие, как на Манхэттене, где каждый пытается выделиться из разноцветной толпы, это место – серая масса. Люди тут едины с природой, такой же неприметной и туманной. Я влился в эту атмосферу моментально. Я перевез свою затянувшуюся депрессию в Портленд и обосновался на новом месте. Даже картины тут получаются лучше и выразительнее, нежели на старом месте.
- Ты уже приготовил мне чай? – на кухню заходит Колин, попутно встряхивая банное полотенце у себя на голове. Он бесцеремонно усаживается прямо на стол и ехидно улыбается, глядя на меня.
- Что-то ты слишком быстро, - я оглядел парнишку надменным взглядом, с головы до ног, как полагается, и сразу же утратил к нему интерес, - надеюсь, ты не забыл воспользоваться маленьким сюрпризом, что я тебе приготовил?
- Ты это про клизму? – с насмешкой произнес малый. – Нет, я уже привык к твоим требованиям, босс.
Тяжело набрав воздух в легкие, я оторвал взор от Колина, глянул в окно и выдохнул. Последнее время мне совершенно не хочется ни с кем долго болтать. Пары дежурных фраз хватает, чтобы больше не колыхать воздух.
- Иди в комнату и намажь себя кремом, я оставил на тумбочке.
Парень без лишних слов вышел из кухни и направился в спальню. Он уже хорошо меня изучил, чтобы понимать природу наших отношений.
Нависая над парнем, я заранее предупредил его, чтобы, когда утром мои веки раскроются, и следа его в моем доме не было. Колин согласился, его никто и не спрашивал, в принципе.
Колин, шестнадцать лет отроду. Познакомился с ним в одном из ночных кафе в Портленде, как только сюда перебрался. Парень работает официантом, милая и детская внешность, легкая непосредственность и наивность – я сразу запал. Не в том, конечно, смысле, что влюблен и все дела, просто он сразу мне кого-то напомнил. Влюблен я скорее в типаж, а не в Колина. Типаж Кристофера, именно его я вижу в парне. Малый, конечно же, не понимает этого всего, я молчу. Он и так многое терпит от меня, ему достаточно.
