Бродя по обуглившемуся саду, я зову его. Рэйн иногда приходит ко мне, и мы разговариваем. Он моя отрада, а я - его. Нас не понимают здешние люди, тут каждый одинок наедине с собой, но мы вместе, и это правильно. Это единственный выход - оставаться здесь и ждать своей участи. Рэйн рассказал мне, что единственный способ попасть в Бездну - это спасти смертную душу. Кажется, всего одна душа - и ты свободен, но почему тогда я еще в клетке?

Перед глазами снова всплывает его решительный взгляд, когда он стоял на краю пропасти. Память никак не может отпустить этого юного мальчишку. Он будто преследует меня в этом мире, да чего ему нужно? Зачем он так рвется сюда? Ему еще так многое придется узнать, столько пережить, а он медленно дает умирать своей душе. Он не понимает, что жизнь – это дар. И если им пренебречь, то можно навсегда остаться в заточении, где ты просто обязан «жить» вечно. Я хочу ему помочь, я пытаюсь, но мои силы почти иссякли. Я часто слышу его крики по ночам, они в моей голове. Он будто связан со мной после его несостоявшегося самоубийства. Я слышу его мысли, я знаю, где он находится, я могу отыскать и узнать его среди тысячи всех остальных, я чувствую его пульс – еще жив, становится легче, я успокаиваюсь.

Мое существование будто поделилось на «до» и «после». Раньше я просто был трупом, а теперь я умею сожалеть и страдать. Хотя я точно не знаю, как называется то чувство, которое заставляет постоянно думать о том или ином человеке, но оно мне не нравится. Я попал в капкан и не могу из него выбраться. Я заложник иллюзии, которая дает мне надежду на что-то светлое и приятное. Я всё время чего-то жду, я в состоянии эйфории, как только в воздухе веет его мятным дыханием. Я чувствую его присутствие даже в ином мире. Я хочу покоя.

Нил Айви, отпусти мою душу.

***

Странные гости часто приходили в наш дом. Я сразу видел - это злые люди, и им что-то нужно от моей матери. Когда кто-то из них являлся к нам, мама велела уводить девчонок в другую комнату и запереться. В такие моменты меня ломило от страха, но я не смел ослушаться. Благо сестры не плакали, они вообще ничего не боялись, пока я был рядом и читал им сказки. Мать ничего не объясняла, она уверяла меня, что всё хорошо, но я видел по ней – она скрывала правду.

Время шло, а мать всё молчала. Визиты стали происходить чаще, к ним добавились угрозы различного характера. В один из таких дней я не выдержал и вышел из своего убежища. Картина, которая открылась мне, повергла меня в шок. Я никогда в жизни не испытывал столько ненависти и отвращения, как в тот момент.

На убитом полу нашего полуразваленного дома лежала обнаженная мать. На ее бедрах я отчетливо мог заметить следы укусов и темно-синих синяков. Она молча плакала, по ее щекам скатывались ручейки боли и страдания. Лежа на животе, она сжимала в руках перед собой край ковра и прятала в нем свое лицо.

- Убери мальчишку, - резко выкрикнул амбал, что стоял в проходе, - он не должен это увидеть. – В момент один из его дружков схватил меня сзади и скрутил мои руки в захват.

Я уже ничего не соображал. В моей голове перевернулись все мои мысли и чувства, я даже не сопротивлялся. Я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Они надругались над матерью, и, видно, не в первый раз. Почему она ничего мне не сказала? Почему не просила помощи, неужели она мне не доверяла? Глаза предательски наполнились слезами.

- Делайте со мной все, что хотите, только не трогайте мою семью, прошу вас! – Я заорал во всё горло, только бы они меня услышали. Мне тогда было все равно, что меня ждет, лишь бы мои девочки были живы и не тронуты.

- Оставить мальчишку! – В дом вошел немолодой китаец в выглаженном черном костюме, видно, главный у них. Все пятеро - именно столько гостей, не считая китайца, находилось в доме - сразу же выпрямились, как только он зашел в помещение. – Мне он нужен. – С издевательской ухмылкой проговорил этот человек.

Он поднял большим и указательным пальцем мой подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза.

- Ммм… хорошенький, даже слишком. – С некой похотью проговорил китаец и лизнул языком мою щеку. Меня чуть не скривило от отвращения, но я стоял смирно. Я не мог позволить этой банде издеваться над матерью, пусть лучше это буду я.

- Оставьте его, прошу. Это я виновна, только я. – Мать всё лежала на полу и плакала.

- Посмотри на свою мать! Она отказалась быть хорошей девочкой и исполнять наши просьбы, а мы ведь денежки ей платили. – Глядя мне в глаза, говорил Китаец, в то же время, его рука расстегивала мне ширинку.

Я замер на месте. Казалось, еще немного и меня вырвет. В организме не оставалось места ни для чего, кроме отвращения и злобы.

- Джек, приступай. А мы с Майклом посмотрим представление. – С улыбкой и в предвкушении проговорил старый извращенец, и я только в тот момент осознал, что может произойти.

- Нет! Нет! Прошу вас, не делайте этого! – Кричал я что есть мочи, но никто не считался с мнением без пяти минут трупа.

Один из людей китайца, вероятней всего, Джек, резко стянул с себя штаны вместе с трусами, предварительно скинув с себя обувь, и лег сверху на мать. Его щупленькие глазки так и искрились от предвкушения полакомиться женским телом. Мать застыла и не смела рыпнутся, только тихий плач ее выдавал. Джек немного раздвинул ноги и, взяв в руки член, стал медленно вводить его в женщину. Звонкий крик вырвался из моей груди, и в тот же момент я почувствовал сильный удар между рёбер, который меня оглушил.

- Смотри, сладкий, иначе тебя ждет та же участь. – Совсем рядом с ухом я услышал скользкие слова китайца. Мне было до ужаса противно это видеть, слышать, но у меня не оставалось выбора.

Джек начал ускорятся, он резкими толчками входил в бедную мать, при этом мерзко постанывая от удовольствия. Тело матери не сопротивлялось и было полностью подвластно насильнику. Последние толчки, и протяжный крик Джека оповестил, что он кончил прямо в мать.

- Моя очередь. – Амбал, что смирно выжидал у прохода, немедля разулся при этом, успевая снять с себя пиджак с рубашкой.

Они насиловали мать по очереди, один за другим, а я ничем не мог ей помочь. Через боль, через страдания я должен был смотреть представление. Неужели так было всегда, когда они приходили в наш дом, а я этого не знал? Возможно, узнав правду, я бы нашел выход, я бы помог или хотя бы надежно спрятал свою семью.

В этот тяжкий момент мне впервые стало так стыдно перед отцом. После его смерти я обязан был заботиться о ней и защищать маму и сестренок, я ведь единственный мужчина в доме, но я не смог ничего. Так какой из меня защитник?

Когда всё подошло к концу, я был еле живой. По приказу китайца, мне не досталось ни единого увечья. Они били аккуратно, но очень больно. В основном по почкам и в живот. Но это всё пустяки по сравнению с тем, как они обошлись с матерью. Она так и осталась лежать в полумертвом состоянии. Помню, как ее головка обернулась в мою сторону, и она, взглянув на меня, полушепотом, одними губами произнесла: «Прости».

Затем провалы в памяти, нечеткие картины и помутнение рассудка. Не знаю, как, но я оказался на краю скалы. Сзади - всё те же люди, что насиловали мою мать, внизу - река Брю. Я догадался, что они задумали. Подросток с расстройством психики после смерти отца, у которого разбушевались гормоны на почве злости, изнасиловал и жестоко убил свою мать. Затем его замучила совесть, и он прыгнул со скалы, лишая себя такой позорной жизни.

Китаец всё продумал до малейшей детали. Он даже своих людей заставил использовать презервативы, чтобы не попались, падлы. В душе уже не было больно, сердце будто отказалось работать, я перестал дышать. Честно, я был рад, что они меня убьют, я бы не смог жить дальше с пережитым. Только одно меня оставляло в мире живых – это мои девочки, у них больше никого не было, а я даже не успел с ними попрощаться, надеюсь, их не тронут эти гниды.

***

Жизнь – это Божий дар, а самовольно лишать себя жизни – грех. Христиане, народ верующий, чтут Божье слово и поклоняются иконам. Я сам был верующим человеком, а походы в церковь были обязательным ритуалом для всей нашей семьи. Я прекрасно понимаю, почему уже столько лет моя душа странствует по миру и не может обрести покой. Самоубийц ведь не отпевают. Суицид - это неверие и пренебрежение самым святым и важным, что есть у человека – его жизнью. Мы можем руководствоваться своей жизнью, можем строить планы и загадывать будущее, можем молить о пощаде и помиловании, можем соединять жизнь с другим человеком, но мы не вправе лишать себя этого дара.