Мне нужна эта усыпанная прахом иллюзия.

***

Меня зовут Бенджамин Марлоу. Мне было всего 15 лет, когда я понял, что не хочу больше жить. Сейчас мне 18, я стал старше на три года, но мир, по сути, совершенно не изменился.

Я всегда думал, что с годами человек способен расти и развиваться, что он начинает думать и осознавать свои ошибки, извлекать из них уроки и больше их не повторять. Я еще никогда так жестоко не ошибался. Убийца всегда остается убийцей, ему жизни будет мало, чтобы искупить содеянное. Горбатый так и будет всю жизнь рыть носом, потому что он не исправится. А такие, как я, обречены жить с клеймом несостоявшегося смертника.

В этом году я заканчиваю колледж. Я живу вполне сносной жизнью, мне уже не снятся те странные сны про лес и трупы. С виду я вполне нормальный человек, никто и не скажет, что всего лишь пару лет назад я пытался покончить с собой. Стиснув зубы, я попытался начать свою жизнь с начала.

Сразу после окончания срока реабилитации я понял, что остаться в родной Калифорнии я не смогу. Это место видело не один мой позор. С таким багажом бед и несчастий мне не под силу полностью обновиться и научиться жить дальше. Ведь именно «учиться» мне и придется.

Недолго думая, я выбрал самый холодный город США – Портленд. Именно из-за климата. Когда сырость и влага после дождя проникает под кожу, мой мозг начинает мыслить иначе. Я полюбил это место сразу же. Оно будто создано для таких, как я - тихих, опустошенных и потерянных. Поселился я недалеко от «Каррингтона», туда же и поступил. Не потому, что у меня большая тяга к знаниям, а потому что так надо. Ведь нет ничего нормальней, нежели учащийся студент.

Мне было 17, когда я впервые увидел Нила Айви. Парень, немного старше меня в темно-синем пальто. Его тяжело было не заметить. Я будто прирос к земле, когда неожиданно наши взгляды встретились.

Я увидел его совершенно случайно, когда возвращался с пар домой. Я никогда не ходил через парк, так как не любил столпотворение и вздорные шутки молодежи, меня бесили все люди вокруг. Я одиночка по натуре. И город сменил по этой же причине. Меньше знакомых, меньше проблем. Но, видимо, в тот день звезды расположились иначе над моей головой, поэтому я решил прогуляться.

Он сидел прямо на земле с карандашом в руке и блокнотом для зарисовок. Иногда он поднимал голову вверх и задерживал взгляд. Он смотрел на небо, а потом быстро выводил что-то на листке. Художник. Молодой, с выразительным бирюзовым взглядом, таким сосредоточенным и строгим. Он был так увлечен рисованием, что не замечал ничего вокруг. Даже несмотря на тот факт, что на улице минусовая температура и жутко холодно, он сидит как ни в чем не бывало на промерзшей земле. Он сразу приковал мой взгляд к себе. Для меня все люди на одно лицо – у них схожие повадки, шутки, одежда и даже мнения. Нет в них ни капли индивидуальности, все будто из инкубатора. Но не этот парень.

Мне почему-то стало интересно, что же изображено на его черно-белых рисунках. Он с таким пристрастием и старанием выводил карандашом, что я не мог оторваться от него. Не мог его потревожить.

С тех пор, на протяжении двух месяцев я ходил только дорогой через парк. Я видел его каждый божий день. И каждый день я намерен был подойти ближе, но я боялся. Боялся, что испугаю его, и он больше не будет рисовать на этом месте. А если он исчезнет, то с ним исчезнет и вся моя радость. Я даже не заметил, как стал жить им. Каждое утро я просыпался с мыслью о нем. Каждую последнюю пару я доживал из последних сил и быстрее мчался к нему. Чтобы еще раз взглянуть на парня и пройти дальше. Это стало моим личным ритуалом. Я видел в нем не только художника или ненормального, который в десятиградусный мороз сидит себе на земле, я видел в нем нечто большее. Мне показалось, что мы похожи. Мы оба были одинокими.

Затуманенное холодом небо отражалось в его серых глазах, на чуть впалых и болезненно бледных щеках обнажались ямочки, ярко очерченные скулы только подтверждали его худобу. И губы. Непропорциональны к чертам лица. Слишком пухлы, слишком красивы…

Вдруг его взгляд замирает… на мне. Я был уверен, что за этим чертовым толстым дубом я останусь незамеченным. Но он прожег меня бирюзой, его глаза замерли на мне, он судорожно перевернул страницу и беспокойно начал что-то там выводить. Только изредка его взгляд опускался на бумагу, затем снова поднимался на меня. Я завис. Уже не в силах себя сдерживать, да и зачем? Я приближаюсь к нему и старюсь разглядеть его творение.

То, что я увидел, шокировало меня. Мое сердце начало резко рваться на волю, а глаза будто отказывались смотреть на что-либо другое, кроме него. Наверное, именно в тот момент я окончательно твердо осознал, что влюбился.

Линии переплетались, создавая новую фигуру. Скольжение карандаша и мягкий изгиб кисти руки. Добавление новых деталей. Он не рисовал красоту, он воспевал её. Плавные волны волос, нежные взмахи над альбомом. Первые наброски и первые результаты. Приближался к нему почти вплотную. Он трясущимися руками, то ли от холода, то ли от волнения протягивает мне рисунок. «Я и дерево». Это выше моих сил.

***

Несколько лет назад я пережил горе. Умер человек, которым я дорожил. Я виню себя, что меня не оказалось рядом. Виню, что сам отпустил свое счастье и не смог уберечь от беды.

Меня зовут Нил Айви, я одинок. Я живу в собственной тюрьме и не подпускаю больше к себе людей. Я настоящее чудовище, если гублю тех, кто мне дорог.

Все началось слишком быстро и спонтанно. Я не успел даже понять, как мы оказались вдвоем в одной постели. Еще даже не оклемавшись от первой утраты, я с головой окунулся в новые отношения. Колин был так молод и так неистово следовал своему желанию. Он отдавался мне слишком красиво, так как никто не умел до него. Я получал истинное наслаждение от нашей близости. Я не считал это чем-то постыдным, нет. Наоборот, я слишком привязался к этому мальчишке. Как же я ошибался, считая его просто подстилкой и чистым наваждением. Как же я был не прав, недооценивая мою к нему тягу. Я ведь думал, что у нас чисто физика, просто секс, не более. Я нормально воспринимаю, что меня привлекают парни, но что я могу полюбить еще кого-то мужского пола, кроме Кристофера… это для меня слишком болезненно. Я в каждом человеке находил моего ангела. Но Колин стал слишком особенным, чтобы их сравнивать.

Вчера я познакомился с парнем. Такие невинные черты лица, что я не удержался и попытался изобразить его на листке бумаги. Кажется он действительно чем-то особенный, ведь до него я рисовал только мертвого Колина. Я часто встречал его в парке. Он спокойно наблюдал за мной из-за дерева, думая, что я не вижу. Плевать, пусть смотрит. Это ничего не меняет, я не подпущу его ближе. Никогда. Я приношу только боль утраты. Я себя не могу сделать счастливым, так и не буду другим портить жизнь. Только жаль, что парень этого не понял. Мне кажется, он всю дорогу до моего дома ходил за мной по пятам. Это действительно плохо.

***

В доме было темно, и только единственный свет из коридора падал на лицо мирно спящего парня, освещая его ярким лучом. Я прошелся по тесной комнате его квартиры, пока тот спал. Все стены небесного цвета, практически нет мебели. Только одноместная кровать с прикроватной тумбочкой над широким окном. Даже занавески небесно-голубые. Квартирка совсем не плохая, и район хороший, вот только не было в ней никакой жизни. Прям чувствовалось, что Нил не любит это место.

Бросаю взгляд на сопящего парня, на этого удивительно красивого человека, и мое сердце пускает очередные молнии: вот зачем он так с собой? А если бы я опоздал, что тогда? Встряхиваю головой, отгоняя ужасные мысли.

Подойдя к окну, распахиваю его настежь – пусть лучше спит со свежим воздухом. Ему полезно. Дождь за окном нарушает ночную тишину и брызгами капель разбивается об асфальт. Обычное явление в Портленде – ночные грозы. Шум ветра и дождя – это тихая, ненавязчивая мелодия, она ведь прекрасна. Я полюбил этот звук с первых нот, когда переехал на новое место.