— При чем тут они? Как что, так сразу цыгане! — принялась защищать их Мэгги.

— А я что говорю? Обвинить их нельзя. Все уехали не то на праздник, не то на конскую ярмарку или как там у них это называется…

— Если бы ты разговаривал с ними по-человечески, а не запугивал до потери сознания, то знал бы, как у них это называется, — проворчала Мэгги О’Коннор.

— О господи, что за времена настали! Все мои слова выворачивают наизнанку, — ответил уязвленный сержант.

Они понятия не имели, кто ограбил Салливанов и жестоко избил Кэтлин. Это казалось делом рук сумасшедшего. Но как ему удалось ускользнуть? Вряд ли его стал бы прятать кто-нибудь из жителей городка.

— До этого никому нет дела, — сказала сестра Мадден, промывая рану.

Мужчина просил отшельницу не подходить к двери, боясь, что она убежит и выдаст его.

— Стойте там, где я смогу вас видеть, — нахмурившись еще сильнее, велел он.

— У меня мало воды, — просто сказала сестра Мадлен. — Ее можно набрать в колонке. А потом я вернусь и поставлю чайник.

Он откинулся на спинку кресла. В этой монахине было что-то внушавшее доверие.

— Я попал в беду.

— Конечно, — ответила сестра Мадлен так спокойно, словно человек сказал, что он из Донегала или Голуэя: эка невидаль. По ее мнению, зашивать рану было не обязательно — вполне достаточно простой перевязки. — Вы можете умыться у колонки. Только помните о больной руке и старайтесь не замочить ее… После этого вам полегчает, а потом мы будем пить чай.

— Чай? — Он не верил своим ушам.

— Я положу в него побольше сахару. Это поможет вам восстановить силы после несчастного случая.

— Это не несчастный случай.

— Неважно. У меня есть свежий хлеб, который принесла миссис Диллон…

— Сюда приходят люди? — вскинул голову мужчина.

— Только не ночью. Вставайте. — Голос ее был мягкий и решительный одновременно.

Вскоре наполовину умытый и успокоившийся мужчина сидел за столом, глотал сладкий чай чашку за чашкой и жадно жевал куски хлеба с маслом.

— Вы хорошая женщина, — в конце концов сказал он.

— Такая же, как и все остальные.

— Нет, будь вы как все остальные, то не впускали бы в дом таких людей, как я, и не делились бы с ними последней буханкой. Далеко не все из нас умеют вести себя прилично.

Если сестра Мадлен и улыбнулась, то он этого не заметил.

— Я считаю, что все люди бывают щедрыми и порядочными, если им не мешают.

В знак согласия он постучал по столу ложкой:

— Точно! В том-то и дело, что им мешают. Тут вы правы.

— Может быть, переночуете у камина? Я дам вам плед и подушку.

Его широкое лицо снова сморщилось.

— Вы не понимаете… Дело в том…

— Тут нечего понимать. Спать у камина лучше, чем под открытым небом.

— Сестра… Возможно, меня ищут.

— В моем доме, а тем более ночью вас искать не станут.

— Я все равно не усну. Честное слово.

Сестра Мадлен вздохнула и проводила его до дверей.

— Видите вон то большое дерево, которое стоит отдельно от остальных?

— Да. — Он прищурился и посмотрел в темноту.

— На нем есть домик. Несколько шагов вверх по стволу, и вы окажетесь там. Когда-то этот домик сделали дети.

— А вдруг они придут туда?

— Они давно выросли и забросили его.

По городку ходили разные слухи. Мона Фиц несколько дней говорила, что до смерти боится бандитов. Она читала, что такие шайки возвращаются и нападают на почтовые отделения. В хозяйственном магазине Уолла навесили замки на все двери. Если бандиты действительно уходили задами, то они могли видеть их склад и прийти на другой день.

Дэн и Милдред О’Брайен из гостиницы «Центральная» совсем приуныли. Дела идут и так хуже некуда, а теперь у городка появится репутация места, где рыщут вооруженные разбойники, говорили они. Тем более если местная пресса раструбит об этом на всю страну.

В газете, которую Лена покупала каждую неделю, этому событию уделялось большое внимание. Она узнала обо всех подробностях жестокого и бессмысленного преступления. Было ясно без слов: горожане испытали большое облегчение, что Мора Макмагон ушла навестить больного и отсутствовала на рабочем месте. А между строк можно было прочитать, что в контору сунула нос Кэтлин Салливан.

Новости были неприятные, но это давало ей повод снова написать Кэт.

— Кит, я хочу с тобой кое о чем договориться… Скажи дома, что этот уик-энд мы проведем вместе, — пропела по телефону Клио.

— Почему?

— Потому что я собираюсь уехать.

— И что?

— Ну, тетя Мора вечно сует нос не в свое дело и спрашивает, как я поживаю…

— Да, — ответила Кит, хотя вовсе так не считала. Мора задавала вопросы только для того, чтобы убедиться, что им хватает денег на развлечения и прачечную. Про друзей она не спрашивала. Но, возможно, Клио считала лишним и это; она чувствовала угрозу даже там, где ею и не пахло.

— Поэтому скажи, что мы вместе поедем в Корк Мы вполне могли так сделать.

— Ничего подобного.

— Трудно тебе, что ли?

— Клио, куда и когда ты едешь?

— Точно не знаю.

— Прекрасно знаешь. Ты едешь туда, чтобы этот ужасный Майкл О’Коннор лишил тебя девственности, верно?

— Кит, перестань!

— Что, не так?

— Ну может быть…

— Какая же ты…

— Прошу прощения, сестра Мэри Кэтрин, я не знала, что вы подались в монахини.

— Я говорю не про девственность, а про Майкла.

— Только потому что тебе не нравится его брат…

— Мне не нравится ни тот ни другой. И тебе тоже. Тебя привлекают лишь деньги.

— Неправда! Я познакомилась с его родными, и они мне понравились. Мне все равно, богатые они или нет.

— Я тоже знакома кое с кем из его родных Точнее, с Кевином. И он мне совсем не нравится. А особенно не нравится то, что он говорит обо мне. Ну ничего, я ему отплачу… Придумаю что-нибудь.

— Ох, не делай из этого трагедию, — жалобно сказала Клио. — На самом деле они очень симпатичные. Особенно их старшая сестра Мэри-Пола. Видела бы ты, как она одевается! И была всюду… гостиницы в Швейцарии, во Франции… везде.

— Она что, училась гостиничному делу? Получила диплом администратора?

— Нет, думаю, она просто пользуется ими. Была на всех горнолыжных курортах.

— Ну, в Ирландии горнолыжных курортов пруд пруди! — саркастически ответила Кит.

— Ох, перестань… Кстати, а ты сама что собираешься делать в этот уик-энд?

— Как ни странно, отправиться в Корк вместе с Фрэнки, — ответила Кит. — Но ведь тебе не до этого…

— Ладно. Я скажу, что была с вами. Это послужит дымовой завесой. Кстати, как ее фамилия?

— Кого?

— Фрэнки.

— Не знаю. Никогда не спрашивала.

— Ох, Кит, не будь занудой… Ладно, фамилию я придумаю. Господи, как с тобой трудно! Иногда я думаю, что ты такая же ненормальная, как твоя мать… — Возникла долгая пауза.

Кит положила трубку.

Фрэнки и Кит веселились всю дорогу до Корка.

В поезде толстый старик купил им апельсиновый сок и шоколадное печенье. Сказал, что любит смотреть, как девушки едят, пьют и смеются.

— Конечно, только смотреть. Ничего другого ему не остается, — прошептала Фрэнки подруге.

— Нет, спасибо, больше не надо… Фрэнки, перестань. Это уж слишком.

Кит чувствовала себя виноватой. Старик смотрел на них так, словно на что-то надеялся. Может быть, на рукопожатие… в благодарность.

— Он сам напросился, — сказала Фрэнки.