Во время каникул брат Хили пришел в монастырь на ежегодную встречу с матерью Бернард.
Им было что обсудить, и делали они это с удовольствием. Поговорили о плане на новый учебный год, о том, как трудно найти учителей, преданных своему делу, об ужасных современных детях — своенравных, непослушных и предпочитающих кино реальной жизни. Составили расписание таким образом, чтобы девочки заканчивали занятия в одно время, а мальчики в другое: чем реже они будут встречаться друг с другом, тем лучше.
Брат Хили и мать Бернард были старыми друзьями и могли позволить себе слегка поворчать — например, по поводу слишком длинных проповедей брата Бейли. Они считали, что этот человек слишком упивается звуком собственного голоса.
Или по поводу чересчур пылкой любви, которую детвора испытывала к этой непонятной сестре Мадлен. Их слегка задевало, что странная женщина с запутанным и неясным прошлым занимала столько места в умах и сердцах лох-гласских детей, готовых ради нее на все. Они с наслаждением собирали по ее просьбе марки, серебряную фольгу и хворост. Мальчики возмутились, когда брат Хили растоптал паука. В классе чуть было не начался бунт. А ведь это были те же самые мальчишки, которые несколько лет назад ради забавы отрывали крылья мухам.
Мать Бернард сказала, что сестра Мадлен слишком терпимо относится к этому миру; похоже, у нее находится доброе слово для любого, включая врагов церкви. Даже у коммунистов, говорит она, есть свои причины призывать к имущественному равенству. Вот еще не было печали…
— Но она оказывает влияние не только на детей, — с огорчением сказал брат Хили. — Ее чарам не могут противиться даже такие достойные люди, как Мартин Макмагон.
Брат Хили собственными ушами слышал, как аптекарь советовал миссис Салливан попросить у сестры Мадлен рецепт какого-нибудь безобидного успокаивающего, которое избавило бы женщину от бессонницы, начавшейся у нее в тот момент, когда истошно вопившего беднягу Билли увозили в сумасшедший дом.
— Отсюда рукой подать до черной магии, — энергично кивая головой, подтвердила мать Бернард.
— Конечно, если Мартин дорожит своей работой и своей странной женой, ему следует быть осторожнее.
А это уже граничило со сплетней. Брат Хили слишком далеко зашел. Поняв это, оба стали перебирать бумаги, после чего встреча закончилась. Ни один и словом не обмолвился о том, что вызывающе красивая Элен Макмагон слишком часто гуляет одна, сбивая листья терновой палкой с таким видом, словно ее мысли находятся за тридевять земель от Лох-Гласса и его обитателей.
В среду Мартин Макмагон, закрыв аптеку, облегченно вздохнул. Правда, на липкой бумаге скопилось множество мертвых мух, и нужно было убрать ее до возвращения Кит и Эммета, иначе дети прочтут ему целую лекцию о том, как нехорошо убивать Божьих созданий.
Когда детская размолвка Кит и Клио Келли, отдалившая их друг от друга на несколько недель, осталась позади, Мартин успокоился. В таком возрасте девочки очень впечатлительны; кто знает, что у них на уме? Он просил жену помирить их, но она ответила, что все должно пройти само собой. И, как обычно, оказалась права.
Если Элен говорила, как все будет, то обычно так и происходило. Она сказала, что Эммет справится со своим заиканием и будет смеяться над теми, кто его передразнивает. Заикание действительно прошло. Сказала, что Рита — сообразительная девушка, хотя все остальные считали ее недалекой. Элен знала, что Билли Салливан пьет, закрывшись в своем гараже, когда об этом еще не догадывалась ни одна душа. И именно Элен много лет назад сказала Мартину, что никогда не сумеет полюбить его всем сердцем, но будет любить так, как может. Конечно, этого было недостаточно, но Мартин знал, что лучше синица в руках, чем журавль в небе.
Когда они познакомились, Элен любила другого и не скрыла этого от Мартина. Даже добавила, что в таком состоянии поощрять его ухаживания с ее стороны было бы нечестно. Мартин согласился ждать. Он придумывал все новые и новые предлоги, чтобы съездить в Дублин и куда-нибудь пригласить Элен. Постепенно они сблизились. Она никогда не говорила о мужчине, который бросил ее и женился на богатой. Мало-помалу на ее щеки вернулся румянец. Мартин предложил ей приехать в Лох-Гласс, посмотреть на озеро, городок и его обитателей. Она приехала и гуляла с ним по берегу.
— Может быть, для тебя это не самая большая любовь на свете, но для меня она всегда будет именно такой, — сказал Мартин.
Она ответила, что это самое прекрасное предложение руки и сердца, которое может сделать мужчина. Ответила, что согласна. И при этом вздохнула.
Элен добавила, что останется с ним, а если когда-нибудь и уйдет, то объяснит почему и причина будет очень веской. Сказала, что пытаться узнать душу другого человека бесполезно. У людей должны быть свои секреты, места, которые они посещают в мечтах и куда нет доступа никому.
Конечно, Мартин согласился с ней. Это была плата за согласие стать его женой. Но ему хотелось, чтобы Элен уходила в страну грез не так далеко и не так часто. И очень не хотелось, чтобы она бродила вокруг озера в непогоду. Жена заверяла, что обожает следить за тем, как оно меняется в зависимости от времени года, и это ее успокаивает. Она хорошо знала повадки обитателей приозерных камышей, чувствовала себя там как дома и была близко знакома со всеми, кто жил на берегу.
Однажды Элен сказала, что было бы неплохо иметь на озере такой же домик, как у сестры Мадлен, слушать, как плещется вода у самых дверей.
Это рассмешило Мартина.
— Как бы мы там поместились? И что нам делать в отшельничьем скиту?
— Я имела в виду не всю семью, а только себя, — сказала Элен, глядя куда-то вдаль. Разбираться в ходе ее мыслей Мартин не стал — это было слишком опасно.
Мартин прошел в дверь рядом с аптекой. Лестница вела на второй этаж, который они называли домом. Правда, Кит жаловалась, что они единственные, в чьем доме нет первого этажа.
Рита накрывала на стол.
— Хозяйка еще не пришла, сэр. Просила передать, что увидится с вами после гольфа.
Мартин расстроился и даже не стал это скрывать.
— У женщин тоже должны быть выходные, — заступилась за мать Кит.
— Конечно, — чересчур жизнерадостно ответил он. — Сегодня среда, так что вторая половина дня — выходной для всех, кроме Риты. Я собираюсь сыграть в гольф с отцом Клио. Сегодня я в отличной форме и разнесу его в пух и прах. Сделаю «птичку», «орла», а то и «альбатроса».
— А почему все названо в честь птиц? — поинтересовался Эммет.
— Наверно, потому что мяч парит как птица… во всяком случае, должен парить. Ладно, я возьму на себя обязанности мамы, — сказал Мартин и начал раскладывать по тарелкам тушеную баранину.
Он понял, что в последнее время слишком часто произносил эти слова. О господи, почему Элен не предупредила, что уйдет? И где ее черти носят?
С поля для гольфа открывался прекрасный вид на озеро. Люди говорили, что это одно из самых симпатичных полей в Ирландии. Не с такой пересеченной местностью, как большие поля для чемпионатов на побережье, но очень живописное благодаря окружавшим его холмистым равнинам, перемежавшимся небольшими рощицами. И конечно, благодаря озеру, которое сегодня было темно-синим, без малейшего пятнышка.
Питер Келли и Мартин Макмагон остановились передохнуть и посмотреть вниз с высоты восьмого «грина»[3]. В отличие от других полей, здесь это можно было себе позволить: они никого не задерживали и могли полюбоваться Лох-Глассом и озером.
— Похоже, цыгане вернулись. — Питер указал на разноцветные кибитки у дальнего конца озера.
— Они как времена года, верно? Всегда приходят в одно и то же время.
— Такая ужасная жизнь наносит большой ущерб детям. Некоторые из них обращаются ко мне с ранами, с собачьими укусами… Остается только их пожалеть, — сказал врач.
