- Поклон труженику! - улыбаясь, сказал Коноплев. Он сел возле костра, не обращая внимания на остолбеневшего Аксена. «Видать, прав-то Никодим, с чистой совестью люди так не пугаются!» Повернувшись, старшина неловко ткнул сапогом в котелок. Угли зашипели, покрылись седым налетом.

- Эх, жаль, уху опрокинул… Да ты, видать, уж отобедал…

Но остатки ухи, пролитые на костер, не волновали Аксена.

«Зачем он пожаловал? - билась мысль в мозгу. - Может, нерестилище обнаружил? Тогда хана…»

Аксен улыбнулся через силу, бросился в шалаш и вынес из него сухие пихтовые чурки.

- Садись поудобнее, товарищ старшина, отдохни на свежем воздухе. А то ведь у тебя все дела да происшествия, так и организм можно раньше времени износить. Я сейчас ушицу сготовлю.

Уха на костре возле озера… Что может быть слаще? Но уж очень суетится вокруг него Аксен Коскоков.

- Спасибо, в другой раз, - тихо сказал старшина. - Я ведь сам за рыбкой пришел, а за час даже ерш не клюнул. Ну как, Аксен Антонович, дежурство провел без меня?

- Так себе, товарищ старшина, - не понимая куда клонит Коноплев, ответил Аксен. - Обыкновенно. Пьяниц маленько пошугал, шоферам мораль прочел. И - домой. Сюда на озеро подался. У меня ж план по сельпу. Выполнять надо. Однако вода светлая, на уху только и вылавливаю - рыба теперь сеть видит, обходит стороной. Думаю шабашить да в другие места податься.

Коноплев искоса посмотрел на сети, а потом на ведро - в мутной воде плавала чешуя крупной рыбы. Да на углях жарился хвост отнюдь не бросовой плотвички.

- Прибедняешься, Аксен Антонович. Эвон в ведре какая чешуя плавает. Что пуговицы на кителе.

- Так это вчера попалось маленько. А сегодня ни одной. Это вчера пара карасей запуталась в сети.

Аксен явно нервничал: старшина, выходит, не такой уж лопух. Глазаст - углядел-таки чешую. «Нет, - решил Аксен, - с ним ухо востро надо держать, парнишка только с виду прост».

- А когда дежурил, не замечал, чтобы в чайной буфетчица водкой торговала?…

- Нет, не было такого, я бы пресек. Ты ведь мне инструкцию дал, как можно. Не было, - божился Аксен, суетясь возле костра, подкладывая ветки, подгребал рассыпавшиеся угли.

«Врет!» - почувствовал Коноплев.

«Как бы не углядел в кустах мешок с утренним уловом!» - беспокоился Аксен, кидая вороватый взгляд на ивняк.

Сегодня на зорьке Аксен выбрал из сетей десяток лещей величиной с печную заслонку. «На полпуда потянет! - выбирая рыбу, радовался он. - И вот на тебе - сидит у костра старшина, а в кустах валяется мешок с уловом. И как его оттуда взять - уму непостижимо. А ведь это только утром, а сколько сейчас лещей болтается в сетях… Как же спровадить старшину подальше?» - потел от мыслей Аксен.

- А ты, старшина, в протоке возле Сысолы не пробовал? Знатное место, - залебезил он. - Сам, бывало, когда еще для сельпа не работал, сиживал там с удочкой. На кастрюлю подлещиков да окуньков, бывало, натаскивал.

- Ну? - заинтересованно поднялся старшина и взял удочку. - Значит, говоришь, у протоки, возле Сысолы? А может, у перевоза?

- У перевоза, у перевоза, - заторопился Аксен. «Пусть уйдет, а там я уж быстро обернусь с мешком и сетями».

«Спроваживает», - догадался Коноплев.

- Ин ладно, туда и направлюсь, - старшина закинул удочку на плечо и шагнул к кустам ивняка. - А это что?

- Да ведь говорил тебе: утром пара карасей… Ну может, больше…

Коноплев нагнулся и вытащил из мешка полуторакилограммового леща. Он давно уже не видел такой крупной рыбы с черной спиной. Разбухший ее живот был полон икры.

- А говоришь - карась. А ведь это лещ!

- Маленько и лещ был, - ответил побледневший Аксен.

- А разве ты не знаешь, что во время нереста леща промышлять не положено? Ты ведь должен сам соблюдать и других наставлять, а нарушаешь…

- Я-то что… Попалася в сеть, не выбрасывать же? Подумаешь, лещ… Их через месяц столько расплодится… Да ты возьми его себе…

- А ведь это ты мне взятку предлагаешь, Коскоков? - голос старшины налился гневом.

- Я по дружбе…

- Мне и по дружбе незаконно выловленная рыба не нужна.

Коноплев стал опорожнять мешок,

- Десять крупных лещей… Нет, это, Коскоков, не случайно. Случайно я тебе доверил удостоверение дружинника. Просчитался я, выходит. Ладно, разговоры в сторону, собирай рыбу в мешок и пойдем.

- Куда? Зачем? - сопротивлялся Аксен.

- Не прикидывайся, Коскоков, делай, что приказывают. Живо!

Аксен обреченно вздохнул, завязал мешок, вытащил из шалаша котомку с харчами, бросил в нее закопченный котелок и спросил:

- А сети куда?

- С собой бери. И вытащи те, что еще в озере стоят.

В аксеновской лодке тесновато: котомка, мешок с рыбой - не повернешься. На носу устроился хмурый Коноплев, на корме с веслом Аксен. У нерестилища возле пихт старшина ухватился за кол и скомандовал:

- Выбирай сети…

Коскоков неторопливо, оттягивая время, начал выбирать сеть. В первой, к счастью, не было ничего. Но во второй… Три леща и щука. Аксен, не выпутывая рыб, кинул сеть на дно лодки. Под тяжестью мокрых сетей лодка осела на корму, борта возвышались над водой с ладонь.

«Все, попался я на крючок. Теперь не выпустит, все припомнит. Штрафбм если отделаюсь - хорошо. А может и дело завести. Очень даже просто… А коль узнает, что в сельпо я щурят да плотву сдаю, - совсем пиши пропало!» - горестно размышлял, гребя веслами, Аксен.

- Товарищ старшина, прости, - как провинившийся первоклассник, Аксен пытался заглянуть в глаза Коноплеву. - Ну хочешь, всех лещей отдам в столовую. Или детишкам в детский сад? Хочешь?

- Греби без разговоров! - сквозь зубы сказал Коноплев. Он злился теперь уже на себя: какой-то проходимец, неграмотный, можно сказать, дядька обвел его, выпускника областной школы милиции, вокруг пальца. Да мало сказать - обвел… Еще и красную повязку ему доверил. Послал козла капусту стеречь.

«Нет, с лещами мне в сельсовет показываться не резон. Вызовет понятых, составит акт, а там уж прокурор разбираться будет», - размышлял Аксен.

Лодка вошла в залив. Течение стало сильнее, чувствовалось приближение реки. А вот и Сысола. Аксен правил на фарватер. Показался и перевоз. На берегу возле парома вышагивал Никодим.

И Аксен решился: «Лещей с сетями за борт! Пойди докажи потом!» Он бросил весла, схватил сеть с пойманной рыбой и кинул ее за борт. Лодка покачнулась и зачерпнула бортом воду.

- Ты что делаешь?

- Хватит! Ни тебе, ни мне… - и Аксен швырнул в воду мешок с лещами. Он пытался выбросить и последнюю сеть, но капроновая паутина зацепилась за пуговицу кителя старшины, рванувшегося с носа лодки к Аксену. Коскоков потянул к себе сеть, дернул и оборвал паутинку. От толчка Аксен не удержался в раскачавшейся лодке и шлепнулся в воду. Лодка накренилась, зачерпнула воды, но еще держалась на.плаву. Аксен вынырнул с выпученными от страха глазами, судорожно выплевывая воду. Он ухватился за борт, пытаясь выбраться, но лодка накренилась к нему и ушла под воду. Коноплев, как был в форме, оказался в ледяной воде. Только сверкнул на солнце алый околыш фуражки.

Вынырнув, старшина тряхнул стриженой головой и легкими саженками поплыл к берегу. Аксен скрылся под водой, но успел стащить сапоги и теперь, молотя, как вальками, босыми ступнями, подгребал, словно щенок, воду под себя. Но плавать Аксен был не мастер. Отяжелевшие телогрейка и брюки тащили его ко дну. И тогда он заорал истошным голосом:

- Тону! Тону!

От перевоза мчался Никодим с багром - он раньше всех услышал крики. Добежав до будки, он прыгнул в лодку и заработал веслами.

Течением несло к нему милицейскую фуражку. Никодим веслом подвел фуражку к борту, вытащил ее, положил на сиденье. «Уж не утопил ли этот гад участкового?»

- Спа-си-и-те! - совсем близко послышался охрипший голос, и лодка, выйдя из-за поворота, пошла по фарватеру. Никодим повернул голову и увидел: навстречу ему днищем вверх плывет лодка, а возле нее молотит ногами и руками по воде человек.