— Не нравится телепортироваться, да? — спросил Кроагер.

Форрикс покачал головой.

— Нет. Это расщепленное состояние… Как будто каждый раз умираешь.

Кроагер кивнул, словно мог понять, и они сошли с подиума. В бронированных корпусах роботов из Железного Круга в это время что-то жужжало и щелкало: после перемещения их встроенным системам требовалось некоторое время на перенастройку. Когда энергетические катушки вдвинулись в пол, Пертурабо широкими шагами спустился с диска и вышел из комнаты через диафрагменный люк.

Кроагер и Форрикс последовали за Железным Владыкой обратно на мостик, чувствуя в его молчании неизбежность расправы. У командной кафедры стоял Фальк, а в воздухе перед ним висел гололит, на который выводились данные о корабле Железноруких и его реакторах, определенно находящихся на грани перегрузки.

— Сколько еще? — спросил Пертурабо.

— Меньше минуты, — сказал Фальк.

Тупоносый, похожий на пулю вражеский корабль, беспомощно плывущий в космосе, как туша мертвого пустотного кита, был виден и на главном обзорном экране, за мерцающим изображением.

— Их маневровые двигатели заработали, — сказал Форрикс, заметив вспышки корректирующих струй вдоль корабля. — У них снова есть энергия.

— Ее будет недостаточно, — ответил Фальк. — Это просто последняя отчаянная попытка подобраться как можно ближе к нам, прежде чем двигатели взорвутся.

— Ты уводишь нас в сторону? — спросил Кроагер.

— Разумеется, — огрызнулся Фальк, смотря на стену за Кроагером с таким видом, будто на тускло окрашенных переборках что-то было. — Мне пришлось ждать, пока вы не вернетесь, но да, мы отходим.

— Мы будем в зоне действия ударной волны, когда он взорвется? — спросил Форрикс.

Фальк переключился с бегущего графика на схему с концентрическими сферами действия. Корабль Железных Рук находился в центре, а «Андроник» и «Железная кровь» — в первой зоне поражения.

— Несомненно, — ответил Фальк. — Мы отдалимся, но все равно урона не избежать.

Пертурабо поднял руку и склонил голову набок, изучая потоки данных о корпусе и реакторах вражеского крейсера. Он переключился с показаний энергетического излучения на медленно поворачивающееся изображение корабля Железноруких и обратно.

Форрикс будет еще сотню раз вспоминать этот момент, пытаясь разгадать выражение на лице Пертурабо. Уголок его рта дернулся, словно примарха что-то позабавило, но взгляд оставался ледяным и расчетливым. Тело его было напряжено, боевая ярость еще не ушла, но приобрела оттенок спокойной уверенности, смягчивший его суровую агрессивность. Примарх всегда состоял из противоречий, но никогда прежде эти противоречия не были сильны так, как сейчас.

— Оставайтесь на месте, — сказал Пертурабо.

— Повелитель? — переспросил Фальк. — Мы все еще в зоне удара. На таком расстоянии взрыв нанесет нам серьезный урон.

— Барбан Фальк, я сказал, оставаться на месте. Мне каждый раз нужно повторять для тебя приказы?

— Нет, повелитель, — ответил Фальк, тут же прекращая подачу энергии в двигатели и останавливая корабль. Форрикса все сильнее терзало мрачное предчувствие, но он не сомневался, что Пертурабо знает, что делает.

— Расчет всех данных для стрельбы закончен, повелитель, — сказал Кроагер.

— Не стрелять, — приказал Пертурабо, проходя в переднюю часть командной палубы и становясь перед обзорным экраном. — Я говорил, что легион Фулгрима заплатит за жизни, которые мы потеряли. Вот их расплата.

Едва ли можно было вообразить себе ад, более точно отвечающий представлениям древних, чем тот, в который превратилась инженерная палуба. Она стала удушливым, обжигающим кошмаром, где сверхнагретые газы вырывались из лопающихся труб и сиял красный свет. Обширные пространства были усеяны телами мертвых: сервиторов со вскипевшими внутренностями и машиновидцев, которых экзозащита не спасла от утечек разрушительной радиации и скачков температуры.

В замогильном алом сумраке двигались тени монструозных созданий с многочисленными руками и когтями — повелители этой обители проклятых. Но то были не демоны, а Железнорукие — хозяева корабля, теперь пытающиеся его спасти.

Таматика бился с выходными данными от сразу нескольких систем, пропуская потоки информации через когнитивный комплекс, встроенный в его мозг марсианскими жрецами, и сопоставляя их со скоростью, недоступной даже самому талантливому из смертных.

Сказать, что он пытался провести операцию, требующую крайней осторожности, было все равно что заявить, что передовая биоаугметическая нейрохирургия может представлять некоторую сложность для варвара с дикого мира. Энергия в реакторе могла в любой момент вырваться из защитного поля и превратить корабль в стремительно расширяющееся облако радиоактивной пыли.

Таматика полагал, что если ему удастся направить колоссальные мощности в нужном направлении, у них может появиться шанс спастись. А если не удастся, они, возможно, смогут хотя бы нанести врагам урон. Корабль Детей Императора отступал, рой улетающих «Грозовых птиц» и отозванных абордажных торпед на магнитных фалах оставлял за собой светящийся узор из траекторий.

Любопытно было то, что корабль Железных Воинов больше не двигался.

Возможно, их капитан догадывался о его плане?

На «Железной крови» был Пертурабо, так что это было вполне вероятно.

Но почему он не сообщил ничего Детям Императора?

Освободив разум от мыслей о прошлом, Пертурабо наблюдал за плавно поворачивавшимся «Сизифеем» и искренне восхищался его экипажем. Информационные устройства «Железной крови» наконец идентифицировали корабль Железных Рук, чей тяжело бронированный и значительно модифицированный силуэт раз за разом заставлял алгоритмы, проводившие сравнение моделей и анализ энергосигналов, выдавать ошибки распознавания. Его конструкция и характеристики излучения были так сильно изменены, что в нескольких промежуточных результатах он был даже определен как боевой корабль зеленокожих.

Пертурабо узнал корабль задолго до этого: улучшения, модификации и заплаточные ремонты, проведенные экипажем, не скрыли от его глаз лежащую в основе конструкцию. Корабль Железных Рук был теперь уродлив, рядом с «Андроником» он выглядел как тюремная заточка рядом с гладиаторским мечом. Но оружие всегда оставалось оружием, и даже самое грубое могло убить.

А экипаж «Сизифея» был полон стремления убивать.

Невыносимо яркий ореол от ядерных реакций вспыхнул из перегруженных двигателей. Цунами электромагнитного излучения вышло из «Сизифея» и накрыло «Железную кровь» и «Андроника». Десятки пультов заискрились и заполыхали — незащищенные системы перегружались и сгорали.

— Кости Лохоса! — выругался Фальк, когда его командную кафедру охватило пламя.

— Кроагер, у тебя еще есть расчетные данные для выстрела? — спросил Форрикс.

— Нет, орудийный ауспекс ничего не видит.

— Заставь его работать, — приказал Форрикс.

— Дайте минуту, — отрывисто сказал Кроагер, пытаясь что-нибудь сделать с теми немногими системами управления огнем, которые остались целы.

— Нет у нас минуты! — рыкнул Форрикс, отталкивая Кроагера в сторону. Пульт представлял собой почерневший обломок, но работало еще достаточно систем, чтобы можно было выпустить ряд неуправляемых торпед и дать многозарядный залп.

— Ничего не делайте, — сказал Пертурабо.

— Но…

— Я сказал, ничего не делайте! — прокричал Пертурабо, но к тому моменту ничего уже и нельзя было сделать.

Раскаленное облако ослепительной энергии вырвалось из двигателей «Сизифея», как хвост у кометы, подлетевшей слишком близко к сверхплотной звезде. Корабль выстрелил вперед, словно снаряд из ручного гранатомета, из практически неподвижного состояния в мгновение ока развив скорость до второй космической.

Окруженный ярким, как лазер, сиянием, «Сизифей» преодолел расстояние до «Андроника» и врезался в борт сразу за плугообразным носом изящного корабля. Пусть «Андроник» и был покрыт позолотой и орнаментами, он оставался боевым кораблем Легионес Астартес и обладал броней, способной выдержать удары ракет, торпед и любых боеприпасов взрывного действия.