Было темновато, но я все же увидела, как проступили веснушки на Сашкином

лице. Они у нее всегда становятся заметными в решительные моменты. Сашка только

махнула рукой:

— У химички память, как у курицы. Я скажу, что она ошиблась. Что я была и

даже спросила ее, как зовут Эйнштейна.

И правда, Сашка когда-то на уроке химии об этом спрашивала. Все очень

смеялись.

— Как зовут Эйнштейна, ну, того, который таблицу Менделеева придумал? –

спросила тогда она. — Я фамилию запомнила, а имя постоянно вылетает из головы.

Сашка сказала, что у учительницы все спутается, и еще она долго будет

извиняться за лишнюю энку. А потом случайно перейдет к биографии Менделеева,

после чего скажет: «А к чему это я?». Вид у учительницы был худой, какой-то

немного высушенный и разнесчастный. Настоящий чернослив да и только. Наверное,

это все из-за фамилии. Вот она думает, думает о чем-то одном, и внезапно

вспоминает: «Ах, какая же у меня ужасная фамилия! Почему она у меня именно

такая? Бедная я бедная. И при чем тут Менделеев?».

Звали ее Лилия Владимировна, а фамилия у нее была Ухо. Химию она преподавала

хорошо, потому что часто рассказывала одну и ту же тему по нескольку раз.

Мы вдруг опомнились — а вдруг она сидит в лаборатории и слушает, как мы про

нее шепчемся? И вообще — с чего Сашка взяла, что дверь открыта?

— С того, — объяснила Сашка. — Что дверь она тоже постоянно забывает

закрывать.

Все складывалось как нельзя лучше. И дверь была открыта, а та, что ведет из

лаборатории в класс — закрыта. Сашка прислушалась — в классе шла не химия, а

география. Значит, химички поблизости нет. Тем лучше, меньше подозрений.

На столе лежала стопка тетрадей. Сашка подтолкнула меня:

— Ты иди в коридор и прикрывай меня. Я быстро суну тетрадь в середину стопки

и вернусь.

— Да засунь сразу и пойдем, — занервничала я.

— Нет, — буркнула Сашка. — Я хочу, чтобы она мою работу до твоей проверяла.

Надо обе переложить. Шкурный интерес.

Я пожала плечами и вышла из лаборатории. И на меня просто-таки наскочила

Лилия Владимировна! В руках у нее была треснувшая колба.

— Самойлова! — крикнула она. — Что ты здесь делаешь?

От растерянности я не знала, куда деваться. Лучшее, что я придумала — это

встать плотно спиной к двери в лабораторию и развести в стороны руки. Лилия

Владимировна попыталась отодвинуть меня от двери, но я, сцепив губы, не

двигалась с места. Наконец до нее дошло:

— Там кто-то есть?

Я молчала, учительница молчала, и вдруг, как это бывает в фильмах ужасов,

когда из-за угла вдруг высовывается страшная морда, Лилия Владимировна резко

спросила:

— Кто там?

Я так перепугалась, что выпалила:

— Сашка.

— Капля?

— Капля, — призналась я. Куда мне теперь было деваться?

Капля — это Сашкина фамилия. Я стараюсь ее представлять по имени, потому что

по фамилии к ней сразу не так относиться будут. Потому что она никакая не Капля.

Она — настоящий водопад, шторм, стихийное бедствие! Хотя последнюю каплю

терпения ей, конечно, часто припоминают.

Сашка, наверное, была так увлечена перекладыванием тетрадей, что не слышала,

как над ней нависла угроза. И она стала толкать дверь с той стороны, пытаясь

выйти. Я не пускала и держалась как могла. Потому что с этой стороны меня

морально атаковала Лилия Владимировна.

— И что она там делает, эта Саша Капля? — интересовалась она.

— Пере… пере… — я думала, что бы такого сказать, чтобы не выболтать, что

она перекладывает тетради, и вдруг выпалила. — Переодевается.

Химичка удивилась:

— Зачем?

Сашка поняла, что происходит, и притихла. Я сказала:

— Чтобы не простудиться. А то вся одежда промокла.

— Как так? — не понимала химичка. — Ее облил кто-то из одноклассников?

— Ну нет… — замялась я. — На нее ведь учительница воду из вазочки вылила.

— Случайно? — встревожилась химичка.

Сашка с той стороны достаточно сильно толкнула дверь. Я и сама поняла, что

завираюсь (хотя вообще-то я врать не умею, но это же не вранье, а так,

фантазия), но все же продолжила:

— Нет, специально. Это когда Фролов ей волосы пытался поджечь. Полили водой,

чтобы не сгорело.

И я решила, что Сашку пора выпускать. Сашка вышла и скромно поздоровалась.

Волосы у нее были мокрые, а в руках она держала свитер. Молодец.

Химичка заботливо поинтересовалась:

— Вы рассказывали об этом директору?

Сашка решила сменить тему:

— А у вас окно?

— У меня? — задумалась Лилия Владимировна. — Да, зачем я сюда шла?

Она повертела в руках треснувшую колбу и отдала ее нам:

— Выбросьте. Кстати, почему вы не на уроке?

Мы как сумасшедшие бежали по коридорам. Сашка на ходу благодарила меня, что

в своих фантазиях я попыталась поджечь ей только волосы, а не спалила на костре

полностью, как многострадальную Жанну Д'Арк. Не стоит благодарностей, сказала я.

Обращайся в любое время.

— И что на тебя такое нашло? — хмыкнула она. — Пойдем завтракать.

Сашка осторожно заглянула в столовую и махнула мне рукой:

— Десятиклассники дежурят. Мальчики в передниках. Красота!

Я пристроилась рядом и тоже посмотрела, как мальчишки разносят по столам

стаканы и раскладывают тарелки. И, хоть делали они это довольно неуклюже, в

передниках они выглядели забавно. У нас в школе заведено — каждую неделю дежурит

какой-то класс, помогает в столовой и на входе в школу. Странно, почему в

столовой не девчонки? Они поделили дни — сегодня мальчики, завтра девочки? Сашка

показала на эмовидного парня с длинной темной челкой и сказала с придыханием:

— Красивый, правда?

Я прищурилась и попыталась его разглядеть.

— Скажешь тоже, — пожала я плечами. — Мне лица не видно. А без лица я

сказать ничего не могу.

— Эх, ты, — вздохнула Сашка. — Надо смотреть прямо в душу. Мне даже отсюда

видно, какой он светлый и возвышенный.

Сашка улыбнулась ему, подняла ладонь и пошевелила пальцами. Парень отставил

поднос и пошел к нам. Он вытер руки о передник и сказал откуда-то из-под челки:

— Че не на уроке?

— Страшное происшествие, — с готовностью сообщила ему Сашка. — Меня чуть не

сожгли.

— Тут че забыли? — зарычал десятиклассник.

Сашка нахмурилась. Светлый образ эмо-принца рушился на глазах.

Она сказала мне:

— Что-то есть перехотелось. Пойдем отсюда.

Сашка бежала по коридору, когда я потянула ее за руку и остановила.

— Погоди, — сказала я. — Давай передохнем.

Следом за мной Сашка забралась на широкий подоконник. С ней всегда так — нет

времени на остановку, она постоянно куда-то торопится. Сейчас посидит немного, а

потом начнет крутиться — куда бы еще побежать. У меня оставалось несколько минут

спокойствия. В окно лился осенний свет, я закрыла глаза и прислонилась головой к

стеклу. Похоже, Сашка тоже устала. Она улеглась на подоконник, положив голову

мне на колени. Школа притихла. Коридоры были длинными и пустыми. Время

остановилось. Замерли учительские указки, в журнале осталась недописанной

наполовину выведенная двойка, на полуслове остановился выученный наизусть стих.

Сашка покачала головой и сказала с ненавистью:

— Десятиклассники уроды.

Все ясно. Мальчик в переднике успел разбить ей сердце. Видимо, у нее на него

были большие планы. Я опустила ладонь ей на лоб и погладила по голове. У Сашки

были чуть вьющиеся светло-каштановые волосы по плечи. Лицо у нее немного

побледнело, веснушки стали еле заметными.

— Бедный ребенок, — сказала я ей.

— Угу, — жалобно пискнула Сашка. — Жалей меня, жалей.

И вот мы сидели, в спину через стекло мне светило солнце. И в голове у меня