Бутылка из Коронной аптеки, бутылка из Синей, бутылка из Лебединой, Бутылка из Львиной – там пришлось задержаться, потому что не хватило ума взять с собой корзину, и аптекарский ученик бегал куда-то за вместилищем для добычи. За это время Маликульмульк, попросив у аптекаря Фишера карандаш, пометил бутылки, которая откуда. Фишер догадался – его сиятельство ищет место, где брать наилучший бальзам. Тут же принялся нахваливать свой – пришлось спасаться бегством.

Развернуться, чтобы ехать в аптеку Слона, орману было несподручно – пришлось сперва навестить аптеку Известковой улицы. Оттуда сам Бог велел ехать в форштадт, из форштадта – обратно в крепость, а там ожидало недоразумение – на углу Известковой и Сарайной сцепились две упряжки, опрокинулись сани, ни проехать, ни пройти, выстроился целый строй экипажей, и развернуться они уже не могут, приходится ждать.

– Едем по Большой Кузнечной и поворачиваем на Грешную, – велел Маликульмульк орману. Это было удобно – аптека Оленя на углу Господской и Грешной, и от нее можно ехать прямиком в Зеленую. А от Зеленой, отпустив извозчика, пойти наконец в аптеку Слона и отдохнуть от суеты. То-то повеселится смешливый Гриндель, увидев приятеля с целой корзиной бальзама!

Но следовало решить, рассказывать ли Давиду Иерониму о том, что обнаружено подозрительное сходство между аптекарским и лелюхинским бальзамом? Что, коли как раз у него это сокровище и куплено? Недаром старый хитрый герр Струве отвлек Маликульмульково внимание от рецепта бальзама, ох, недаром…

Решая эту задачку, Маликульмульк попытался отворить дверь Зеленой аптеки – и ничего не получилось. Среди бела дня она оказалась заперта. Он постучал увесистым дверным молотком в виде лаврового венка – с тем же успехом. Тряхнул дверь посильнее – ничего не вышло. Тогда он встал у стены, соображая, идти ли сразу в аптеку Слона, а сюда вернуться попозже, или подождать, благо не слишком холодно. До аптеки Слона – чуть более ста двадцати шагов, там кофей, там Давид Иероним. Но именно там непременно выяснится, что начальник генерал-губернаторской канцелярии уже опаздывает к обеденному столу князя, и придется бежать, лететь!..

Философ и Косолапый Жанно вступили в неслышный спор. Косолапый Жанно считал такое опоздание сущим преступлением. Философ Маликульмульк вяло отбивался – за стол садятся в два часа пополудни, время еще есть, что ж не обождать еще пять минут, заодно поглядывая на проходящих фрау и фрейлен? Посмотреть на хорошенькие личики очень полезно человеку, который видит лишь бумаги, да рожи подчиненных, да голицынских домочадцев, и настолько от них одурел, что был рад даже знакомству с бойким сбитенщиком Демьяном Пугачом. Это даже не безобидное вертопрашество и волокитство, это – истинное лекарство от хандры, именно лекарство!

Но, прописав себе сие невинное средство, Маликульмульк и вообразить не мог, каким окажется первый прием.

Он увидел фрау, спешащую к Зеленой аптеке, но на вид этой фрау было лет этак двести восемьдесят шесть, и она громко рыдала. Под руку ее поддерживала служанка, немногим помоложе, за ними шли еще две фрау, также в расстроенных чувствах, обе – лет сорока с лишним. Судя по одежде, это были бюргерские жены.

Почтенная фрау, оттолкнув Маликульмулька, попыталась открыть дверь аптеки. Слабыми руками она ухватилась за дверной молоток, но служанка и две особы помоложе молоток у нее отняли, а саму повели дальше по Торговой улице и свернули в узенькую Девичью, куда выходили калитки и ворота дворов. Заинтригованный Маликульмульк пошел следом и увидел, что все четыре женщины входят в калитку – буквально в десяти шагах от угла. Очевидно, это был черный ход, ведущий в помещения Зеленой аптеки.

Вот теперь стало ясно – там стряслась беда.

Маликульмульк пошел в аптеку Слона. Там он застал и герра Струве, и Давида Иеронима. Расстраивать старого аптекаря он не захотел, а пошел с Гринделем смотреть установку для его новых опытов и рассказал, как пытался проникнуть в Зеленую аптеку по просьбе придворных дам княгини – они там какие-то особенные домашние конфекты покупали и еще хотят.

– Старая женщина очень маленького роста? – уточнил Гриндель. – Так это, наверно, сестра герра Илиша. Не случилось ли с ним чего? Он ведь даже старше герра Струве. Я пойду, узнаю.

– Пойдем вместе, – предложил Маликульмульк. – Я ведь пришел только за бутылкой бальзама для ее сиятельства.

– Я возьму для вас бутылку здесь, – Гриндель вошел в чулан и сразу же появился оттуда. – Деньги потом отдадите герру Струве. Идем… но отчего вы ходите по городу с корзиной?..

– Там вещи для ее сиятельства, – несуразно вывернулся Маликульмульк. Благовоспитанный Давид Иероним не задал более ни единого вопроса.

Он оставил Маликульмулька на Девичьей, сам вошел в калитку и вскоре появился.

– Там не до визитеров, любезный друг. Старый Илиш не на шутку расхворался. С утра еще был свеж и бодр. Боятся, что уже не встанет.

– А что говорит доктор?

– Доктору эта внезапная болезнь сильно не нравится. Мне тоже… – хмурясь, сказал Давил Иероним. – Но по разным причинам. Илиш задыхается, у него сильнейшее сердцебиение, головокружения, судороги, губы посинели. Доктор Вайсман пытается давать ему сердечные средства, а я… а я бы промыл желудок…

– Вы сказали ему это?

– Ему было не до меня.

Гриндель стоял у калитки в растерянности – то ли уходить, то ли вернуться и настоять на своем.

– Вы полагаете, он выпил что-то… что-то опасное? – спросил Маликульмульк.

– Да.

– Но отчего герр Вайсман этого не понимает?

– Оттого, что герр Вайсман – ровесник Илиша и не читает научных журналов! – выпалил Давид Иероним. – А я для него мальчишка, задирающий нос, и… и латыш…

– Очень хорошо, – сказал Маликульмульк. – Пойдем вместе. Я – не латыш…

– Русских он еще меньше жалует.

– Тогда я сейчас же пойду в управу благочиния, до которой в худшем случае полсотни шагов. Меня там знают и ссориться с его сиятельством из-за дурака-докторишки не захотят.

– Предки этого дурака-докторишки живут тут по меньшей мере четыреста лет.

Маликульмульк, который не на шутку загорелся походом в управу благочиния, хмыкнул.

– Давид Иероним, вы ведь прямой немец, – сказал он. – Ваша матушка, насколько я понял – немка, ваш батюшка…

– Для них и мои правнуки будут латышами, – ответил Гриндель. – Когда человек ограничен и туп, его мысли сводятся к простым предметам. Мое происхождение – это предмет простой, а вот журнал, в котором описаны опыты Шееле с синильной кислотой, – это предмет сложный…

– Какой кислотой?

– Синильной. Карл Вильгельм Шееле, тоже аптекарь, кстати, аптекарь из Чепинга, открыл ее двадцать лет назад и описал. Тогда же стало ясно, отчего бывают случаи отравления настойками, в которые входит горький миндаль. Но Вайсман не бывает больше в анатомическом театре, где встречаются настоящие врачи, желающие знаний, а не гонораров. Он не читает ученых журналов. Ему это ни к чему.

– Значит, надо идти в управу благочиния! Вы ведь хотите спасти герра Илиша?

– Хочу. Он добрый приятель герра Струве. Когда они собираются вместе и вспоминают былое, не нужно никаких романов и никакого театра, они же – из тех аптекарей, что были бродячими подмастерьями. Это я хочу купить аптеку, получив знания в университете…

– Давид Иероним, на что вам эта аптека? Вас же звали в столицу!

Гриндель уставился на носки своих сапог, измазанные в снегу. Потом вздохнул и снова отворил калитку.

– Я скажу ему, что это может быть. И если не послушает…

Он вошел в крошечный дворик, Маликульмульк остался стоять посреди Девичьей улицы.

Откуда в Зеленой аптеке взялся яд? Это был недавно открытый яд – значит, в старые снадобья, рецепты коих передавались от деда к внуку, он входить не мог. Конечно, Гриндель мог и ошибиться. Вряд ли он каждый день видел отравленных синильной кислотой, он знал признаки по ученому журналу… надо же, как любопытно устроена аптекарская голова, для всего там найдется полочка…