Мороз потянул молнию, увидел пачки крупных купюр.

— Ого-го! Ну и суммочка в этой сумочке! Давай, Коля, садись и рассказывай. Только ты давай поподроб­ней и не спеша. Я не люблю, когда торопятся.

6

Закончен осмотр места происшествия. Оцепление снято, опергруппа уехала. Соколова и Лихарев медленно шли по усыпанной мелким гравием дорожке. Сквозь пепельно-сизые тучи, нависшие над городом, изредка проглядывало скупое холодное солнце. Майя Борисовна остановилась.

— Я все думаю о мотивах преступления. Встретились как будто мирно, а кончилось трагедией. Что это — сведение счетов? Чего-то не поделили? Или ревность? Расплата за измену? Но для любовных безумств вроде бы не тот возраст.

— А, кстати, сколько ей?

— На вид лет сорок пять — пятьдесят. Как говорят галантные мужчины: «дама элегантного возраста». Не­галантные выражаются прямолинейней — вторая моло­дость. Столько же, сколько мне.

— Неужели? — Юрий Глебович откровенно залюбо­вался нежным светлым пушком над верхней губой Майи. — А мне кажется, ты совсем не изменилась со студенческих лет.

— Спасибо, Юра, — усмехнулась Майя. — Знаю, что бесстыдная лесть, а все равно приятно. Ладно, довольно об этом. Что скажешь о мотивах?

— Все твои версии одинаково правдоподобны. Но пока мы не установим личности потерпевшей...

Майя непринужденно взяла Юрия под руку.

— Не мне учить угрозыск, как это делается.

— Случай сложный, но... в общем, будем работать. Соколова заглянула ему в лицо.

— А глаза у тебя все такие же — печальные и муд­рые. Сколько же мы не виделись?

— Два года и три месяца.

— Ты и месяцы считаешь? — удивилась Майя. Лихарев перевел разговор на другую тему.

— Как Феликс?

— Растет. Скоро буду ему по плечо.

— Отца вспоминает?

— При мне — нет. Наверно, щадит меня. Не знаю. Лихарев стоял, опустив голову, не решаясь задать

какой-то важный вопрос. Майя положила руку ему на плечо.

— Знаешь, Юра, все это время меня не покидает чувство, что все вы меня избегаете: ты, Володя, Ма­рат... Будто в чем-то виноваты...

— Ну что ты! Нет, конечно, нет! Впрочем, может быть, так оно и есть.

— Но ведь в том, что произошло тогда, нет вашей вины. Нет! И выкинь это из своей глупой головы; слы­шишь? Раз и навсегда!

Лихарев коротко взглянул на Соколову, спросил, за­пинаясь:

— Майя, в субботу вечер. Встречаются наши одно­курсники. Ты — пойдешь?

Майя Борисовна переложила папку с документами в другую руку.

— Ты же знаешь: с тех пор, как погиб Кирилл, я никуда не хожу. До свиданья, Юра, до завтра.

И ушла к ожидавшей ее машине. Лихарев с затаен­ной нежностью смотрел ей вслед. Вот так же в студен­ческие годы стояли они с Кириллом и смотрели вслед звонкоголосой Майе — первой красавице юридического факультета.

Долгое время Майя не отдавала предпочтения ни од­ному из них. А когда приспела пора выбирать, вышла замуж за Кирилла. Юрий тоже женился, но сгоряча, наспех, словно бы в отместку, и брак скоро распался. Он понял тогда, что ни с одной женщиной счастлив не будет, и второй раз испытывать судьбу не стал. По-преж­нему дружил с Кириллом, бывал у них дома, но ни словом, ни взглядом не выдавал своих негаснущих чувств. А потом случилась эта страшная, бессмыслен­ная история.

7

— ...Ну, вот и все, — закончил свой рассказ Белу-хин. — Майор Лихарев велел передать торбу вам, ска­зал — ОБХСС во всем разберется. А я, значит, пошел, да?

Мороз принялся молча пересчитывать деньги, вытря­хивая их из полиэтиленовых пакетов.

— Товарищ капитан, вот же протокол осмотра, — протянул курсант бумагу. — Вы что же, не верите нам с Лихаревым?

— Верю, Коля, верю. Но хочу убедиться своими гла­зами. Имею я на это право, как полагаешь?

И, не дожидаясь ответа, не обращая больше внима­ния на курсанта, снова углубился в работу. Белухин тихонько прокрался к двери, намереваясь незаметно уйти, но у порога все же остановился.

— Товарищ капитан, так я потопал? Захваченный азартом подсчетов, Мороз поднял го­лову, посмотрел затуманенным взглядом.

— От-ста-вить! — неожиданно жестко сказал он. — Вы что, товарищ курсант, службы не знаете? Садитесь и ждите, когда я вас отпущу. Ведь могут у меня воз­никнуть дополнительные вопросы? А? Ведь могут?

— Могут, товарищ капитан. — Белухин испустил го­рестный вздох и вернулся на место. — Спрашивайте!

— Понимаешь, стажер, — начал Мороз, делая вид, что не замечает его уныния, — не все в этом деле мне ясно. И среди многих других неясностей есть здесь самая неясная неясность: чьи это деньги? Что нажиты непра­ведно — ежу понятно. Но кем и когда — вот вопрос. То ли ночной прохожий нес свое, кровное, в смысле похи­щенное ранее, то ли он к этой сумке только сейчас ножки приделал. Вот ведь в чем загвоздка!

Белухин тоскливо поглядывал на дверь.

— Так я потопал, товарищ капитан? — в который раз повторял он жалобным голосом.

— Не спеши, коза, в лес — все волки твои будут. Спешка, знаешь, когда хороша? Правильно, стажер! А мы ведь с тобой не блох ловим, у нас зверь покрупней. — Мороз многословил — шутки да прибаутки, а сам думал, думал. — Ты вот что, Коля. Сходи потолкуй с тем так­систом. Не может быть, чтоб он ни одной приметы не запомнил.

8

В таксопарке рабочий день был в разгаре. Из ворот поминутно выезжали широколобые «Волги» с черными шашечками по борту.

Несколько машин, подготовленных к рейсу, скопилось возле мойки. Мойщик Сизов, одетый с ног до головы в резину, — резиновая шляпа с опущенными полями, ог­ромный, до полу резиновый передник, на ногах — рези­новые сапоги с отворотами, на руках — резиновые пер­чатки, — сбивал грязь сильной струей из шланга, ма­зал кузов мыльной пастой и отправлял очередную ма­шину в механическую мойку.

Чтобы скоротать время, таксисты устроили перекур. В центре кружка стоял Виктор Туров и, театрально жестикулируя, повествовал о ночном приключении.

—...Смотрю, выбегает из-под моста фигура — мокрый хоть выжми, — и наперерез. Я — бац по тормозам, реакция у меня — будь-будь. Скользень, машина юзом, но ничего — удержался. Только мужик скрылся из виду — милиция. Кто да куда, да что в руках? Один все допытывался: «Была сумка, не была?»

— Постой, Витек, — прервал его таксист в цвета­стом свитере. — Я утром проезжал мимо моста, ви­дел — водолазы подняли со дна какую-то сумку. Уж не та ли?

— А я почем знаю? — дернул плечом Туров. — И что там, интересно, было?

— Говорят, деньги. Говорят, много: то ли сто тысяч, то ли двести.

Таксисты переглянулись со значением.

— Ничего себе куш!

— На жизнь хватило бы.

— Ворованное — не иначе.

Мойщик Сизов, решив устроить перекур, выключил воду, подошел, прикурил у таксиста в форменной фу­ражке.

— Факт, ворованное! — убежденно заявил он. — Разве трудовым горбом такие деньги наживешь? Ну, теперь милиция возьмется за этого субчика... Ты хоти в лицо его разглядел? — Вопрос обращен к Турову.

— Не-а, — беспечно отмахнулся тот. — Темно было, да и бежал он быстро.

— Все разно милиция от тебя не отвяжется. Ты у них теперь главный свидетель.

— Не, правда? — встревожился Туров. — Так я же почти ничего не видел.

Мойщик щелкнул докуренную сигарету в урну.

— А им много и не надо. Примету какую подсказал и — порядок. И свой человек.

— Им только назови! Затаскают по судам да по до­просам.

— Опять же перышко под рёбрышко схлопотать можно, — хохотнул таксист в форменке.

— Это им раз плюнуть, — подтвердил цветастый свитер. — Вот, помню, был такой случай...

— А может, и обойдется, — раздумывал вслух мойщик. — Так что иди, Витек, информируй.

— Да пошел ты! — ругнулся вконец расстроенный Туров и направился к своей машине. — Адью, ребята, поехал план давить.

— Витек, глянь сюда! — окликнул его таксист в форменке. — Не по твою ли душу?

Туров оглянулся: приветливо помахивая рукой, к нему спешил отчаянно курносый паренек в милицейском мун­дире.