Так что к тому времени, когда лорд Карнарвон в декабре 1892 года впервые отправился в Хэлтон-хаус, возможно, чтобы поохотиться, семья Ротшильдов состояла отнюдь не из изгоев общества. Их желание предоставить огромные деньги на службу короне вкупе с чрезвычайно щедрым участием в благотворительных делах означало, что они свои люди в обществе. Сэр Альфред всячески восхвалял социальную подвижность Викторианской эпохи.
Окончательно утвердила положение Альфреда его дружба с принцем Уэльским. Альфред получил воспитание английского джентльмена и стал близким другом принца в колледже Святой Троицы Кембриджского университета. У них обнаружилось удивительно много общего. Оба были немецкого происхождения[14], говорили на этом языке так же хорошо, как и на французском, и тем не менее являлись частью высшего английского общества. Они разделяли любовь к хорошей кухне, вину и жизни, исполненной удовольствий. Разница заключалась только в том, что Альфред в отличие от принца Уэльского мог это себе позволить.
Принца Берти, как его называла мать даже на шестом десятке, набожная и отошедшая от мирских дел королева Виктория держала в черном теле. Он периодически обращался в палату общин с прошением об увеличении денежного содержания, в обмен соглашаясь взять на себя некоторые обязанности, которые Виктория больше не стремилась выполнять. Мать постоянно докучала ему, ибо совершенно не доверяла сыну, невзирая на поддержку различных премьер-министров, включая Гладстона. Так что принц Уэльский не был перегружен работой и не имел достаточно средств для оплаты своих утех. Он постоянно испытывал крайнюю нужду в богатых друзьях, а Альфред был не только богат и чрезвычайно щедр, но и имел репутацию человека знающего, эстета, сибарита, остроумца и любителя элегантной одежды. Эта дружба не прекращалась в течение всей жизни принца Уэльского.
Фактически Альфреда больше недооценивала собственная семья, нежели окружающие, особенно жена старшего брата Эмма, считавшая его фривольным, подвластным прихотям и эксцентричным. Когда Альфред, никогда не состоявший в браке, завел роман с Мари Вумвелл, замужней женщиной, муж которой к тому же крал у ее семьи, ему выразили суровое неодобрение. Тот факт, что он обеспечивал Мари роскошное содержание в самом центре модного района Мейфэр и обожал ее ребенка, Альмину, рассматривался как еще одно доказательство неуважения к собственной семье.
Вопрос об истинном отце Альмины остается под вопросом, ибо когда девочка появилась на свет, Мари уже несколько лет проживала с Фредериком раздельно. Временами он появлялся в ее жизни. Мари и Альфред явно были близкими друзьями и любовниками, но ни в коем случае постоянно сложившейся парой.
Мари происходила из очень респектабельной среды. Ее отец являлся парижским финансистом, а мать родилась в состоятельной испанской семье. Девушка выросла в Париже, но проводила много времени в Англии. Две ее сестры удачно вышли замуж за титулованных английских джентльменов, но Мари повезло меньше. Фредерик Вумвелл был младшим сыном баронета, и на свадьбе присутствовали несколько видных представителей аристократии. Но этот джентльмен оказался дурным человеком, пьяницей и вором; хотя у Вумвелл был сын, также названный Фредом, суд вынес решение о раздельном проживании супругов, когда Мари стало невмоготу переносить проступки мужа. (Бесшабашный Фредерик в конце концов умер за шесть лет до замужества Альмины, таким образом избавив ее от дополнительных помех и дав возможность своему брату, сэру Джорджу Вумвеллу, занять его место в день свадьбы и передать девушку жениху.)
Когда Мари встретилась с Альфредом де Ротшильдом, она была чрезвычайно одинока. Все еще молодая и привлекательная женщина была доведена до крайности тем, что муж покрыл себя позором, а у нее осталось очень мало денег. Мари, должно быть, приводило в восторг общество человека, баловавшего ее с такой щедростью. Похоже, Альфред и Мари поддерживали хорошие отношения всю жизнь, но шанса вступить в брак не возникло даже после кончины Фреда Вумвелла, ибо Альфред не желал ни отказаться от свободы холостяка, ни жениться на католичке. Когда Мари родила дочь, Альфред просто не мог надышаться на нее, и хотя не признал ребенка официально, необычное имя Альмины, представлявшее собой сочетание родительских имен, хотя и зашифрованное, указывало на ее истинное происхождение. Ее мать всегда звали Мина, к этому были просто добавлены первые две буквы имени отца ребенка.
В последние годы девятнадцатого века отношение к амурным связям – по меньшей мере среди высших классов – было толерантным, если соблюдались приличия. Супружеская измена являлась меньшим злом, чем развод. Позор, даже для женщин, состоял не в самом проступке, а в его демонстрации. Хотя некоторые из Ротшильдов были вне себя от гнева (свидетельство, возможно, менее устойчивого положения в обществе), а Мари не принимали в высших слоях общества (не только из-за этой связи, но в основном поскольку ее муж впал в немилость), эти тесные отношения процветали в укромном уголке, на который предпочитали не смотреть и вежливо соглашались не замечать его существования.
Альмина получила домашнее воспитание от гувернантки, как это и было принято для девушек из верхних слоев среднего и высшего классов. Требовалось достичь хорошей начитанности и овладеть светским мастерством, нужным для «гостиной», что означало музыку, танцы, пение и рисование. Обычно туда входили также уроки французского языка, но Альмина уже бойко щебетала по-французски, поскольку выросла во французской семье.
В детстве, и в Париже, и в Лондоне, Альмину в день рождения навещал ее «крестный отец», сэр Альфред, и всегда приносил роскошные подарки. Альмина хорошо знала своего благодетеля, особенно повзрослев, и очень его любила. Он обожал девочку, и, вероятно, однажды Альмине рассказали правду о ее рождении. В конце концов, это ни для кого не было секретом.
К семнадцати годам она регулярно посещала Хэлтон-Хаус вместе с матерью. Альфред превосходил самого себя, веселье лилось рекой – единственной целью этих собраний было развлечение. Великолепие так и било через край. Альфред, любивший музыку, обожал дирижировать оркестрами, приглашенными из Австрии играть для гостей, с помощью палочки, инкрустированной бриллиантами. У него был частный цирк, в котором он исполнял роль инспектора манежа. Финансист оборудовал электрическое освещение, чтобы гости могли должным образом оценить его изысканную коллекцию предметов искусства. Альфред мог быть фривольным, но всерьез коллекционировал работы Тициана и Рафаэля, являясь к тому же крупным меценатом и доверенным лицом фонда «Коллекции Уоллеса»[15]. В Хайклире до сих пор хранятся несколько прелестных севрских и мейсенских фарфоровых изделий, почти наверняка подаренных Альфредом Альмине.
Альмина в полной мере наслаждалась этой атмосферой, когда никаких денег не жалели в погоне за удовольствием и приобретением красивых вещей. Ее всю жизнь баловали, но теперь появилось место, где она могла покрасоваться. Были заказаны элегантные туалеты, дневные и вечерние, шляпы и перчатки, подобранные по цвету. Для моды 1890-х типичны корсеты, стягивавшие талию в рюмочку, по вечерам обнаженные плечи, тьма кружевных отделок и веера из перьев. То были времена изобилия для высших классов, а гардероб Альмины являлся ее арсеналом в битве за подходящего мужа. Несомненно, приличия были соблюдены и в ее одежде, и знакомствах с мужчинами, но Альмина определенно посещала танцы, ужины и концерты, все обычные увеселения в загородном доме Альфреда, неизменно в сопровождении матери, и всегда на виду. Вне досягаемости критического взгляда лондонского общества Альмина имела возможность встретиться в строжайших условиях с людьми, с которыми не могла общаться в городе. Лицо ее рдело от румянца, и, учитывая небольшой рост, красоту и обаяние, она начала привлекать внимание.
Сэр Альфред осторожно распространил слух, что готов дать значительное состояние за своей «крестной дочерью» в случае ее замужества. Лорд Карнарвон был очарован Альминой на придворном балу в июле; узнав же благоприятные новости о перспективах, молодой человек обзавелся приглашением на вечер с ее присутствием в Хэлтон-Хаусе в августе 1893 года. Они провели уик-энд, немного лучше узнав друг друга. Их никогда не оставляли одних, но вполне можно было ухитриться пофлиртовать, не привлекая внимания, в гостиной или прогуливаясь по саду. Ее должен был привести в восторг этот красивый холостяк, занимательный молодой аристократ. Лорд Карнарвон мог проявлять сдержанность при большом стечении народа, но обладал даром человека, способного пробудить интерес узнать его лучше. У Альмины в любом случае живости хватило бы на двоих, и между ними возникло определенное влечение. Однако ухаживание должно было занять длительное время, чтобы дать свои плоды. После встречи с Альминой Карнарвона в декабре пригласили в Хэлтон-Хаус поохотиться, но затем наступил длительный перерыв. Он отправился в путешествия и зимой, как обычно, покинул Англию для более теплых краев, и нет никаких упоминаний о следующей встрече в ноябре 1894 года, пока не минул почти год. Тем не менее если у лорда и имелись какие-то сомнения или же незавершенные детали договоренности, они, похоже, нашли свое решение, ибо в декабре 1894 года Альмина была приглашена вместе с матерью провести уик-энд в Хайклире.
