«Очень мне надо стараться ради тебя,» – подумал Георгий, но вслух сказал:

– Мы подвергаемся опасностям по другой причине. Ты опять пила?

Ольга испугалась:

– А что? Слышно?

– Не то слово, – «успокоил» ее Георгий.

– Черт! Как не везет! – фальшиво разволновалась она. – А все идиотская забегаловка. Хотела промочить горло соком, ну в крайнем случае пивом…

– Запить таблетку, – желчно напомнил Георгий, – от головной боли.

– Ах, да! Да-да, надо было запить таблетку, но у них ничего, кроме водки, не оказалось, – заключила она, миролюбиво улыбнувшись.

– Вот теперь сама и будешь выкручиваться перед отцом, – злорадно заявил Георгий и демонстративно отвернулся.

– Хороший ответ. Постараюсь его запомнить, – с угрозой воскликнула Ольга.

Георгий понял, что переборщил и, не решаясь ругаться с мачехой, пошел на мировую:

– А что я могу сделать? Знаешь сама, он все равно унюхает.

– Может и унюхает, – согласилась она, – но если будешь держать язык за зубами, все обойдется. Пожую жвачку, выкурю сигарету и пусть нюхает. К тому же у него хронический ренит.

– А нюх, как у собаки, – безрадостно усмехнулся Георгий.

– Вот увидишь, Павлик ругаться не станет, – заверила его Ольга.

– Посмотрим, посмотрим, – с сомнением откликнулся он.

Вид у него был чрезвычайно кислый.

– Не унывай, – призвала Ольга, игриво подмигивая: – Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи.

– О-о, по части грехов ты мастерица, – воскликнул Георгий. – Есть чему поучиться даже мне.

Подрулив ко входу в аэропорт, Ольга начальственно произнесла:

– Беги разузнай прилетел ли самолет, а я пока припаркую машину.

«Чего там разузнавать? – сердито подумал Георгий. – И так понятно, что здорово опоздали. Очередной лисий заход: отец на мне оторвется, а ей достанутся любовь да ласка».

Однако спорить он не стал: нехотя покинул «опель» и направился к зданию аэропорта.

Вскоре радостная Ольга разыскала Георгия в зале ожидания.

– Ну, что я говорила? Задерживается по погодным условиям, – торжествующе сообщила она. – Зря волновался. Еще такой молодой, а уже пессимист.

– Зато ты у нас престарелая оптимистка, – беззлобно огрызнулся Георгий.

Он понимал, что мачеха в слишком хорошем настроении, чтобы обращать внимание на его рискованные шутки. Откуда взялось это настроение он тоже прекрасно знал: появились время и повод для посещения бара.

И он не ошибся. Ольга действительно не обиделась, лишь шутливо погрозила ему пальцем:

– Но-но, не хами, парниша! Пойдем-ка, Жоржик, лучше в бар.

Георгий, пользуясь случаем, решил показать характер.

– Во избежание неприятностей, я лучше не пойду, – ответил он.

Ольга обняла пасынка и терпеливо принялась его уговаривать:

– Ну хватит ломаться, Жорик. Неприятностей не будет. Теперь, когда в запасе целых два часа, у меня появилось веское оправдание. Павлик не станет слишком корить свою любимую женушку за легкий запах спиртного, поскольку обратно машину может вести и он, а сюда я приехала трезвой. Ведь так?

Она с мольбой посмотрела на Георгия и чмокнула его в щеку.

– Так-так, – сдался он, окончательно оттаяв.

Георгий тоже был доволен задержкой самолета, настроение его улучшилось.

Вообще-то он старался сохранять с мачехой дружеские отношения, хоть и недолюбливал ее. Для этого у него имелись веские причины. С тех пор, как отец женился на Ольге, жизнь Георгия превратилась в ад. Павел Александрович стал излишне строг с сыном. За все проступки Ольги, за ее капризность, взбалмошность и неугомонность воздавалось Георгию. И тот стал сторониться отца, что еще больше злило Павла Александровича.

В баре сидели долго. Пора было уходить. Георгий озабоченно посмотрел на часы и поморщился, предвидя некоторые затруднения.

– Ольга, время, – стараясь перекричать грохочущую музыку, сообщил он и потянул упирающуюся мачеху за руку.

– Рано еще, не суетись, – отмахнулась она и взмолилась: – Жорик, миленький, пять минут…

– Нет, все, хватит, – отрезал он, решительно отбирая у нее бокал с «Капри». – Еще сто грамм инвестиций, – и ты недвижимость. А я буду виноват.

Ольга капризно надула губы, изображая из себя маленькую девочку.

– Жо-орик, как тебе не сты-ыдно, что о нас люди подумаю-ют, – пропела она.

«Черт, уже набралась, – мысленно выругался Георгий. – „Что люди подумают“! Нужна ты, старая дура, людям».

Он снова потянул ее за руку:

– Пошли!

Ольга вдруг уронила на стол голову и залилась горькими слезами.

– Я несчастна, несчастна, – приговаривала она, размазывая косметику и слезы по щекам ладонью. – Жизнь уходит, молодость прошла, все прошло…

Зрелище было отвратительно. Георгий разозлился: «Вот же пьянь! Нажралась! Как я, блин, не усмотрел? То-то папик „обрадуется“. А виноват опять буду я!»

Ему хотелось схватить пьяную мачеху за шиворот, вытащить ее из бара и надавать, надавать пощечин! И пинков, пинков надавать! Хороших пинков по заду! По ее холеному заду!

Вместо этого он взял себя в руки и ласково попросил:

– Ну успокойся, Олюшка, не все так плохо, ты просто устала.

– Устала? – она подняла мокрое, перепачканное тушью лицо и обожгла его ненавидящим взглядом. – Устала? От чего? Я же ничем не занимаюсь. Это ты живешь. Веселишься, бегаешь по вечеринкам, по бабам. А я дома сижу, в клетке. Твоего папика жду, будь он неладен! Боже, зачем я на свет родилась? – с чувством вопросила она и потянулась к бокалу.

Георгий понял, что это надолго.

«Если так и дальше пойдет, – испугался он, – и к утру не выберемся из бара. Совсем баба с ума сошла: с жиру бесится и спивается прямо на глазах».

– Слушай, что с тобой происходит? – в отчаянии закричал он.

Как ни странно, крик его души подействовал на нее отрезвляюще. Ольга отставила бокал, сказала «тсс!», приблизила губы к его уху и, делая страшные глаза, прошептала:

– Жорж, мне страшно. Я боюсь.

Он изумился:

– Чего?

Она потрясла головой:

– Не знаю.

Георгий усмехнулся:

– Боишься незнамо чего? Поздравляю тебя: это Белка.

– Что-оо?

– Белая горячка.

– Иди ты к черту! – рассердилась Ольга. – Я серьезно. Предчувствие подсказывает мне, что я на пороге ужасных событий, – зловеще сообщила она и громко икнула.

«Точно Белка, – раздраженно подумал Георгий. – И не удивительно: столько пить!»

– Думаешь, я пьяна? – словно подслушав его мысли, не своим голосом закричала Ольга.

Он испугался:

– Тише! Тише, на нас смотрят.

– Да, ты прав, – согласилась она, послушно переходя на шепот. – Я пьяна. Пьяна, потому и говорю тебе об этом.

– О чем, об этом?

– О самом сокровенном, – пояснила она и снова икнула. – Трезвая я не решилась бы, честное слово. Жорик, мне страшно.

Лицо ее начало собираться в плаксивую гримасу, от чего под глазами и даже на щеках появились морщины – Ольга уже не выглядела молодо.

«Вот же навязал мне папик горе, – брезгливо глядя на мачеху, подумал Георгий. – Сейчас снова начнет хныкать и жаловаться».

Во избежание этого, он погладил Ольгу по руке и ласково сказал:

– Не бойся, дорогая, я с тобой.

Она наивно обрадовалась:

– Да? Ты со мной?

Георгий кивнул:

– С тобой. Я твой друг.

– Это хорошо. Очень хорошо, – лихорадочно забормотала Ольга. – Будь рядом. Держись поблизости. Но, Жорик, как мне страшно. Ты не представляешь… Это может произойти в любой момент…

– Да что «это»? – взорвался он.

Ольга беспомощно пожала плечами.

– Сама не знаю, – тяжело вздохнула она, обдав Георгия густым перегарным духом. – Эх, если бы я могла знать! Как мне страшно. Я, может, и глупая, но, Жорик, Жо-орик, – пропела она, – я обладаю, обла-адаю даром предвидения.

«Что она мелет? – удивился он. – Чего боится? Может я не заметил чего?»